Колумбы росские - Евгений Семенович Юнга

class="a">[96]

— Сгинь, нечиста сила! — в страхе заклинал боцман. Матросы часто крестились.

Чихачев понесся к борту и разглядел собачью морду чудовища. Печально и громко вздохнув, оно скрылось в пучине.

Пакетбот почти достиг черты прибоя у невысокого мыса. Дальше итти было рискованно. Чириков приказал лечь в дрейф.

Служители дружно взялись за брасы и развернули реи так, что половина парусов двигала корабль в обратную сторону.

— Лангбот на воду! — скомандовал капитан, едва маневр был закончен и «Святый апостол Павел», клюя носом набегающую из океана зыбь, сонно закачался против мыса.

— Вам, господа офицеры, с иными всеми служителями неослушно находиться под смотрением лейтенанта Чихачева впредь до возвращения моего. Штурману Елагину, взяв приборы навигацкие, ехать на берег для обсервации.

Юноша, просияв, кинулся в каюту за квадрантом и картой.

— Господин комиссар Чоглоков! — окликнул Чириков молчаливого офицера, ведающего корабельным хозяйством и продовольственными запасами. — Людям выдайте вдвое рыбы, сухарей и воды да по две чарки вина опосля молебна благодарственнаго о принятии здешней земли под высокую руку державы Российской. Готовьте бочки. Сыщем удобное для якорнаго стояния место, где и налиться можно, немедля приступайте к пополнению водянаго запасу.

Сделав последние указания капитан слез в шлюпку.

Матросы, зажав ружья в коленях, разобрали весла.

Иерей в подряснике и ушастой шапке, подойдя к борту, благословил отплывающих.

— С богом, друзья, — усаживаясь на корме, напутствовал Чириков. Голос его дрогнул.

Подгоняемая зыбью, шлюпка поплыла к отмели. Матросы гребли, не сводя выжидательных взоров с лица командира: сидя спинами к берегу, они не видели, что там происходило, и были готовы сменить весла на ружья по малейшему знаку Чирикова.

Капитан волновался. Свершалось заветное, чему были отданы его чаяния и дела. Миновало шестнадцать лет с тех пор, когда по воле Петра начался тернистый путь на восток, но Чириков помнил каждую секунду последней встречи с царем-адмиралом. Она осталась в памяти самым дорогим для капитана видением молодости.

…Пронзая острым шпилем морозную мглу январского вечера, возникла мазанковая башня Адмиралтейства, невдалеке от нее, между Морской Академией и особняком генерал-адмирала Апраксина, небольшой домик на берегу Невы. Подслеповатые фонари тянулись к нему редкой цепью через заснеженный луг.

Сопровождаемые караульным гвардейцем, моряки с трепетом взошли на крыльцо домика. Важный усатый денщик встретил их в полутемном коридоре и, узнав имена, отправился доложить.

Из-за приоткрытой двери зазвучали голоса: мягкий и старческий, флегматичный и властный, прерываемый болезненным кряхтением.

Услышан его, моряки подтянулись.

— Оградя отечество безопасностью от неприятеля, надлежит стараться находить славу государству чрез искусства и науки. Не будем ли мы, Федор Матвеевич, в исследовании такого пути счастливее голландцев и англичан, который многократно покушались обыскивать берегов американских…

Властный голос умолк.

Денщик распахнул дверь и перед моряками открылся просвет длинной комнаты: озаренный трехсвечными канделябрами стол; за ним, у окна, конторка, заваленная докладами; шахматные квадраты пола; голландские пейзажи на обитых холстом стенах под низким потолком; возле стола знакомые лица Петра и Апраксина.

Стиснув пальцами войлочные треуголки, моряки перешагнули порог комнаты и замерли у стола.

Петр, то и дело кряхтя от боли, — смертельный недуг уже беспощадно изменил его лицо. — радушно сказал:

— Ну, садитесь, господа мореплаватели. А ты, Алексей Чириков, что помышляешь? С охотою или неволею пристанешь к сему делу? Говори от сердца, знай: честь свою показать и славу отечеству добывать надобно и в морских службах дальних.

— Ваше величество, господин адмирал! — вспыхнув, отвечал Чириков. — Истинному морскаго флота служителю долгом своим почитать надлежит не токмо баталии, а и проведывание стран незнаемых к умножению и пользе отечества нашего.

— Птенец крылья отрастил, слышь, сваток! — Петр от удовольствия даже подмигнул Апраксину и, растягивая слова, начал читать инструкцию:

— Надлежит на Камчатке или в другом том месте сделать один или два бота с палубами. На оных ботах плыть возле земли, которая идет на норд, и по чаянию, понеже оной конца не знают, кажется, что та земля часть Америки… И для того искать…

…Она была найдена.

Шлюпка, подхваченная накатом, с ходу зарылась килем в отмель.

Капитан, опережая спутников, спрыгнул на влажный песок. Земля заколебалась под ногами, будто палуба шканцев пакетбота. Потревоженная шорохом шагов чернобурая лисица высунула хитрую мордочку из листвы и, задорно тявкнув, подалась обратно. Две голубогрудых сойки, передразнивая ее лай, взмыли над отмелью. Утиный выводок, задевая крыльями листву, не спеша проплыл над капитаном. Кустарник, благоухая, радушно протянул навстречу свои ветви, отягощенные продолговатыми розовыми плодами.

— Ей-ей, малина! — восторженно вскричал боцман, отведав первый дар Большой Земли и радуясь, что нашел на чужбине родную ягоду. — Зрите, братцы, с неусыпным рачением, яко на астадипупе вахту в ночи, — наставлял он, рассылая матросов по берегу. — Но за кустами всякие иноземцы немирныя таиться могут. Слыхивал я от Михайлы Неводчикова, что чухчи с Восточнаго носу на расспросныя речи ему поведали. Живут в здешних местах люди с хвостами псовыми, наряжаются в одежонку соболиную, а соболей и лисиц превеликое множество имеют, яко псов на суше камчатской, кормятся ж зверьми морскими да оленями, и часто промеж собою воюются.

— Полно, боцман, небылицу плесть! — отозвался Чириков. — Пора б знать, что люди на людей схожи, а все протчее для машкарада.

— Алексей Ильич! — донеслось издали.

От шлюпки, размахивая квадрантом, мчался сияющий Елагин.

— Господин капитан! — звонкий голос юноши пресекся от полноты чувств. — Доношу с почтением: широты пятьдесят пять градусов и двадцать одна минута. Обсервовав, полагаю без сомнения, что сушу признать надлежит подлинною Америкою!

Чириков молчал, бессчетно повторяя про себя цифру, названную штурманом. Сбылось! Веками стремились сюда конквистадоры[97] всех стран и, едва достигнув сороковой параллели, устрашенные непогодами, убирались восвояси, прикрывая неудачи враньем о сокровищах фантастических земель Гамы, Штатов, Компании. Северные широты Тихого океана по-прежнему лежали под властью неведомого. Материк Нового Света был исследован только до мыса Мендосино у Калифорнии. Дальше на тысячи миль простиралась страна огнедышащих ледяных гор и мягкой рухляди, недоступная изнеженным тропиками мореплавателям Западной Европы. Она поджидала иных проведывателей, свободных от предрассудков в космографии, сильных духом и безграничным терпением. Моряки пакетбота «Святый апостол Павел» высадились в преддверии ее.

— Высокоблагородный батюшко наш! — не утерпел боцман. — Дозволь о желанном служителей всех порадовать. Заждались в томлении.

— Погоди. — Чириков нацелился квадрантом на солнце и проверил вычисления Елагина. Обсервация была точной. Пакетбот находился у северо-западных берегов американского материка.

— Сожалею о товарищах наших, друзья мои, кои в безвестности держат путь свой, — помедлив, сказал капитан. — Господину командующему Берингу разделить бы с нами ликование по достоинству должно.

Елагин пожал плечами.

— Разлучась, господин командующий не прежний курс избрал ли к земле Гамовой, дни бесценныя сбывая