Любовь и фантастика (сборник) - Марина Дяченко

Она смотрела, склонив голову к плечу; ему так хотелось, чтобы она разомкнула губы.

– Был ли я прав? – спросил шепотом.

Она печально улыбнулась.

И все померкло.

КОНЕЦ

Демография

* * *

Был ноябрь. Суббота. День прозрачный как стеклышко, холодный и очень короткий.

Анюта сидела в кафе-подвальчике, а напротив сидел темноволосый парень по имени Леша. Полчаса назад они случайно познакомились на выставке восковых фигур.

Перед Анютой стояла на столе вазочка с мороженым и стакан с апельсиновым соком. Перед Лешей – чашечка кофе и «наперсток» с коньяком. Рядом в нетронутой пепельнице лежала нетронутая сигарета.

Анюта боялась лишний раз поднять глаза. Боялась ошибиться. Боялась, что Леша окажется не таким уже похожим на парня, которого Анюта видела однажды на цветной фотографии. А ей хотелось, чтобы сходство – или вера в сходство – подольше не исчезало. Чуть выдающиеся скулы, тонкий нос и очень темные глаза – «миндалевидные», повторяла про себя Анюта. Как у уссурийского тигренка.

Сладкая кашица на дне вазочки неумолимо заканчивалась. Анюта вдруг испугалась, что вместе с мороженым закончится и знакомство, тогда они выйдут из подвальчика, распрощаются – и все.

– Может быть, еще кофе или чая? – спросил Леша. Он избегал обращаться к Анюте напрямую – не знал, говорить ей «вы» или «ты». На «вы» получалось слишком натянуто, на «ты» – слишком развязно…

– Да, – радостно согласилась Анюта. – Чай…

Леша ушел к стойке, а Анюта посмотрела на свое отражение в металлическом плафоне настенной лампы. Вид был, словно в кривом зеркале, Анюта смутилась и полезла за пудреницей, и даже успела открыть ее – под столом, но в это время Леша вернулся, и Анюта тайком убрала зеркальце в сумку.

– Я попросил, чтобы музыку поменяли, – сказал Леша.

И действительно – карамельная песенка, такая затертая, что Анюта почти не слышала ее, сменилась вдруг очень приличным джазом.

Толстенькая официантка принесла Анюте чашку чая с лимоном. Анюта взялась за ложечку, звякнула, помешивая, глядя, как отражается свет на горячей поверхности подкрашенной сладкой воды.

И наконец-то завязался разговор.

Итак, Леша был студентом политеха. В будущем видел себя классным инженером. Подрабатывал радиомонтажником в какой-то мастерской, потому что любил запах расплавленной канифоли. Много читал – в основном те же книги, что и Анюта. Театр не любил, считал скучным, предпочитал кино.

Анюта взялась переубеждать. Вызвалась собственнолично проводить нового знакомца на самые интересные и значимые, с ее точки зрения, драматические спектакли; Леша признался, что у него на неделе мало времени и, честно говоря, цена билетов очень часто огорчает студента… И плавно перешел на обстоятельства Анютиной жизни: а она где учится?

Анютин чай остыл. Ломтик лимона раскис и разбух, а она все помешивала, помешивала ложечкой, а стрелка часов на запястье все ползла и ползла, и скоро – через пять минут – надо будет подниматься и уходить…

– Я на демографии учусь, – сказала Анюта, одновременно гордясь и стесняясь.

Леша сидел перед ней, глаза у него были уже не миндалевидные – круглые глаза, будто две темные виноградины.

– На демографии? Что, на первом курсе?

Анюта и без него знала, что выглядит моложе своих лет.

– На третьем, – сказала она, чувствуя, что ей неприятно Лешино удивление. – А что такого?

В последних ее словах прозвучал неприкрытый вызов.

– Так что, – тихо спросил Леша, – у тебя уже дети есть?!

– Сын, – сказала Анюта с достоинством.

– Сколько же тебе лет?

– Девятнадцать, – Анюта подняла подбородок.

Леша молчал.

– А второй ребенок появится весной, – сказала Анюта, будто намереваясь его добить. – А всего их будет восемь или девять, потому что я собираюсь в аспирантуру. И, знаешь ли, не надо делать такое лицо… И вообще – до свидания.

Она поднялась, чувствуя, что надо убираться как можно скорее – раньше, чем слезы одолеют хрупкую плотину ее гордости. Секунда ушла на то, чтобы оценить расстояние до дверей в туалет… Но если она разревется в туалете, то все кафе потом станет свидетелем ее позора, да и время поджимает, нельзя ведь сидеть в сортире – в слезах – до полуночи…

И она пошла к входной двери, изо всех сил сдерживая детский обиженный рев. Она не могла понять, что именно вогнало ее в истерику – моментально, на ровном месте! Ведь и прежде ей встречались парни, относившиеся к ее будущей профессии чуть ли не брезгливо; странно, тогда это ее нимало не заботило. Были и другие – те клевали на «девочек с демографии», как голодная рыба на толстого червя…

И на тех, и на других она плевать хотела с высокой колокольни.

– Аня! Погоди!

Ее поймали за рукав. Анюта, не глядя, вырвалась; надо же, все кафе стало свидетелем бурной романтической сцены…

Она вышла на улицу. Было уже темно. Холодный ветер продувал насквозь, Анюта знала, что ей нельзя простуживаться.

– Аня… Да я же ничего такого не хотел! Да чем же я тебя обидел, послушай! Ну прости, я просто от неожиданности, я ничего такого не думал, и думать не думал… Да стой же!

За углом ветра не было, и Анюта наконец-то остановилась.

– Ну скажи, почему ты обиделась? Я просто никогда не видел девочек с демографии, я же не знал, что они такие!

– Какие? – спросила Анюта, чувствуя, как стремительно остывают на холоде мокрые ресницы.

Леша смутился. Взял ее за руку:

– Ты перчатки потеряла. Они на пол упали. Вот.

И вложил в ладонь два мягких шерстяных комочка.

Пошел снег.

– Спасибо, – сказала она шепотом.

– Пожалуйста, – отозвался Леша. – Послушай… А ты…

И замолчал.

– Что? – спросила Анюта.

Был зимний-зимний вечер. Свет казался синим. Снег казался легким, как алюминий.

– Ты когда-нибудь целовалась? – тихо спросил Леша.

Она хотела сказать ему, кого он напоминает ей. Но не сказала. Смутилась.

* * *

Из Анютиного класса на демографию пытались поступить сразу пять девчонок. Ленку отсеяли после медосмотра, Юльку зарубили на собеседовании, вторая Ленка завалила химию, а Ирка не добрала баллов.

Конкурс был – тридцать человек на место. Мама только руками развела, когда увидела списки поступивших, а сама Анюта еще боялась – вдруг ошибка? Вдруг ее приняли по недоразумению и скоро выгонят?

Первокурсницам предстояло выбрать фенотип ребенка. Только внешность – но ни в коем случае не пол; на новеньком курсе царили веселье и суматоха. Все носились с анкетами, советовались и хвастались, все сперва хотели голубоглазых блондинов, но потом почти все одновременно решили, что «это пОшло». Две девчонки захотели мулатов, пятеро «заказали» зеленоглазых, трое все-таки настояли на высоких блондинах, а Анюта написала в анкете, что хочет ребенка черноволосого, круглолицего и с белой кожей. И опять-таки испугалась – а вдруг не получится сразу забеременеть?!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});