Водораздел - Анна Пылаева

Резо опять помолчал несколько секунд, а потом произнес:

— Эту тему мы обсуждали несколько дней назад с покойным генералом. Мы оба пришли к выводу, что действия краевой администрации незаконны. Сегодня должны были начаться действия по предотвращению захвата порта. Но судьба распорядилась иначе, — и Резо посмотрел в высь.

— И что именно вы с ним обсуждали? — спросил Брусницын.

— Противодействие незаконному банкротству порта, которое провернул аферист Роман Чавия, приближенный к губернатору.

Полковник закурил сигарету, предложил портсигар Резо, но тот лишь помотал головой. После этого Брусницын сказала:

— Знаете, что Резван Тенгизович. Вам наверное придется со мной можете быть целиком и полностью откровенным. Потому что если уж вы пришли ко мне, то наверное рассчитывали на какую–то помощь с моей стороны. Поэтому вам придется рассказать мне все, что вы рассказывали генералу. В подтверждение своих слов хочу сказать, что интерес ваш мне вполне понятен. Мне известно, что самарская группа R. V.R., которой принадлежало 53 % акций порта, находится под вашим контролем через две кипрские и одну мальтийскую компании. Мне известно, что ваш бывший ставленник Роман Чавия, которому вы доверили около 20 % акций порта, несколько лет назад перебежал из–под вашей крыши под губернаторскую, а сейчас попросту вас кинул и воспользовавшись своей близостью к краевым властям в течение нескольких дней организовал ускоренную процедуру банкротства порта, а его племянник Георгий Чавия назначен временным арбитражным управляющим. Известно мне и то, что три дня назад в ночь с 6 на 7 августа порт был занят СОБРом, под охраной которого на порт и зашел свежеиспеченный арбитражный управляющий. Накануне же этих событий ваш соратник и смотрящий в Беловодске известный в определенных кругах как Каначик был похищен неизвестными, предположительно оперативниками РУБОПа. Обнаружен был через два дня, вчерашним утром в районе набережной. Предположительно, причиной смерти стали побои и пытки, однако подлинно установить это не удалось. Тело был изъято сотрудниками РУБОПа, под их же присмотром судмедэкспертизой было составлено заключение, согласно которому причиной смерти стала сердечная недостаточность. Мне известно даже то, что покойный генерал по поводу всего происходящего был сильно встревожен, написал аналитическую записку полпреду президента, после чего появилось указание полпреда во всем разобраться. Одного я понять не могу — что вы от меня сейчас хотите, Резван Тенгизович?

— Да, — ответил Резо, — этот шакал Чавия был не просто ставленником — он был мне как сын, он мой крестник. Я поднял его из дерьма и посадил в свое время на великоволжский ликеро–водочный завод. Я дал ему денег, прикрывал своим авторитетом, а потом он снюхался с Агарковым, вошел к нему в доверие, и я стал не нужен.

— Однако же его знакомство с Агарковым произошло не без вашего участия, — заметил полковник, — я думаю вам не стоит напоминать об обстоятельствах знаменитого расстрела в «Молнии»? Говорят, что именно вы привели Чавия в начале 94‑го на прием к Агаркову, когда он был еще простым первым вице–мэром Великоволжска. Я знаю, что в то время вас очень сильно беспокоил местный авторитет Балу, из спортсменов, и этот вопрос вы обсуждали с Агарковым, и что на той встрече еще присутствовали нынешний вице–спикер Госдумы Волынин. А через два дня Балу с десятком своих бойцов был расстрелян в кафе «Молния» в центре Великоволжска, а еще через две недели застрелился мэр города Кротов, не так ли? — и Брусницын, почувствовав себя совсем осмелевшим, широко улыбнулся, — да уж, нынешняя элита скрывает очень много скелетов в шкафу. Поскреби любого — на двадцать лет строго режима ведь наберется.

Резо молчал около минуты.

— Человеку свойственно ошибаться, — наконец произнес он, — и я не исключение.

— Так что же от меня вы хотите?

Резо внимательно посмотрел на полковника и сказал:

— Я хочу, чтобы вы продолжили дело покойного генерала и завершили запланированное им.

— Каким образом? — поинтересовался Брусницын.

В ответ Резо достал папку с бумагами.

— Это бухгалтерская документация, которая хранилась в Самаре. Она свидетельствует, что для банкротства не было никаких оснований. Порт показывал прибыль, даже в кризисный 98‑й год, и рентабельность его все время росла.

— И что я смогу сделать в этой ситуации? — пожал плечами полковник.

— Это еще не все. Вот, — и Резо торжествующе достал бумагу с гербовой печатью, — Это решение Самарского арбитража недельной давности, которая признает передачу акций мной Чавии, произведенную пять лет назад назад, юридически ничтожной. А это значит, что и оснований для банкроства не было никаких. На днях будет решение арбитража Нижневолжского федерального округа, которое может отменить решение о банкротстве. Кассацию я подал сразу же. А это постановление окружной прокуратуры о возбуждении уголовного дела по факту незаконного банкротства. Его фигуранты — глава краевого Минимущества, его заместитель по вопросам банкротства, председатель краевого арбитража и сам глава тендерной комиссии вице–губернатор Шумилов. Так что вся эта шобла имеет может на законных основаниях отправиться на нары.

— Хорошо, уважаемый Резван Тенгизович, одного я не пойму — мне–то это зачем? — снова спросил Брусницын.

— Во–первых, чтобы закон восторжествовал.

Брусницын рассмеялся:

— Вот дожили, — произнес полковник, ухмыляясь, — вор о законе рассуждает! Я конечно извиняюсь, но чья бы корова мычала про торжество закона–то.

— А во–вторых, — продолжил Резо, — я в долгу не останусь.

— Но этим–то вы меня не удивите, — махнул рукой Брусницын, — мне каждый второй местный предприниматель или авторитет регулярно предлагают взятку.

— Назовите ваш интерес, — продолжил вор.

— Во–первых, — начал Брусницын, — я не продаюсь. Ни оптом, ни в розницу. Я не беру взяток. Во–вторых, то, что вы мне сейчас предлагаете, означает войну как минимум с четырьмя влиятельнейшими людьми региона — предпринимателем Чавия, губернатором Агарковым, вице–губернатором Шумиловым и секретарем краевого Совбеза Мордашевым.

— Тогда что вы хотите? — спросил Резо.

— Для начала я хотел бы услышать ваше предложение, Резван Тенгизович, — сказал Брусницын и вопросительно посмотрел на вора.

Резо взял листок бумаги, что–то накалякал там и протянул полковнику. На клочке было написано: $100 000.

— Эта сумма, о которой мы договорились с вашим покойным шефом.

Брусницын взглянул на листок, как будто пытаясь внимательно в него вчитаться, присмотрелся, покачал головой и ухмыльнулся:

— Вы думаете, что сможете купить работника госбезопасности? — ухмыльнулся полковник, — я же сказал, что я не продаюсь. Генерал Гладышев принадлежал к советской формации чекистов, он так и не успел освоиться в режиме свободных рыночных отношений. А я занимаюсь экономической безопасностью без малого девять лет, на моих глазах произошло становление так называемого свободного капитализма, его упорядочивание и формирование нынешней модели номенклатурно–олигархического капитализма. И именно по этой причине, как я уже сказал вам, меня невозможно купить.

— Хорошо, — сказал Резо, — тогда назовите ваши условия.

Брусницын взял чистый листок, достал из кармана ручку и написал на ней следующее: «25 % + 1 — компания «Рес-КА», архипелаг Фиджи». Потом с улыбкой довольной своей работой энтузиаста протянул его вору.

— Вот так, Резван Тенгизович, в ином случае, как говорится, давайте разбежимся по–хорошему. Как грится, вы нас не знаете — мы вас нема.

Резо взглянул на бумажку, и лицо его изобразило крайнюю степень задумчивости.

— Как я дважды уже говорил вам, — продолжил тем временем Брусницын, — меня невозможно купить. Зато я с большим интересом поучаствовал бы в бизнесе на правах партнера. И отнюдь не младшего.

— Серьезный кусок, — прокомментировал вор.

— А это уже на ваше усмотрение, — ответил Брусницын, — выбор у вас, как я понимаю, не велик, поскольку предприятие и так уже тю–тю, а так вы хотя бы 28 % сохраните. Да если еще и у Чавия пакет отсудите, то опять контрольный пакет у вас окажется. Впрочем, решайте сами, Резван Тенгизович, все в ваших руках.

— Ну, хорошо, я согласен, — ответил Резо, и вернул листок Брусницыну, который сразу же достал из кармана зажигалку и поджег его. Бумага загорелась веселым огоньком.

Брусницын стряхивал в пепельницу черные хлопья, в которые превращалась на глазах белая бумага, а потом сказал:

— Я рад, что мы поняли друг друга. Но мне нужны гарантии.

— Вот все это, — Резо указал на стопку бумаг, которые только что ему продемонстрировал, — это все подлинники. Кроме того, я передаю вам подлинник реестра акционеров.