Качели судьбы - Ирина Глебова

— Что же это было, Всеволод Андреевич?

Климов потянулся к новой сигарете, но только сломал её в пальцах, обсыпав стол табаком. Сморщился, словно от боли.

— Да, я расскажу. Но чуть позже, по порядку.

… В августе, похудевший, измученный, с расстроенными нервами он уехал в отпуск, домой. Там с друзьями детства ходил в лес по бруснику и малину, съездил в байдарочный поход по родной Онеге. Ожил, посвежел, понял, что пережитое недавно — уже в прошлом. Он взял с собой тоненькую книжку с незамысловатым названием «Перекрёстки», перечитывал стихи, почти все зная наизусть. Хотел ли вновь пытаться встретиться с этой девушкой? Желание ещё согревало сердце, но всё больше уходило в область мечты. И не знал, конечно, что Лариса Тополёва сама думает о нём.

На выставку работ молодых архитекторов Ларису позвала Таня Волкова. Виделись теперь девушки не часто — жизнь каждую крутила по-своему, но школьную привязанность хранили. Встретились случайно в метро, обе ехали в центр. Лариса без особой цели — так, в пару книжных магазинов заглянуть. Татьяна ехала делать репортаж с выставки для молодёжной газеты и легко уговорила подругу составить ей компанию.

В большом зале под стеклянными колпаками стояли макеты: города и посёлки, курортные зоны и жилые квартиры… Лёгкие, красивые, поражающие плавностью линий и фантазией. Но Ларису сразу потянуло в тот угол, где макет плавно переходил в рисунки. По сути, это была диорама. «Мегаполис на Альфа-Центавре»… Фантастический город-космопорт, рациональный и романтичный, настолько реальный, что заболело сердце — так захотелось пойти по этим улицам, геометрически точным, но таким плавным и манящим. Пойти в сторону дальнего неземного пейзажа, приглушённо-яркого, над которым одно за другим поднимаются три светила. А рядом будет идти стройный и сильный человек, с умными застенчивыми глазами, обветренным лицом и, наверное, небольшой бородкой…

Лариса тряхнула головой. «Всеволод Климов» — прочитала она имя автора космической диорамы. Почему она даже забылась на миг? Что-то очень близкое своим мечтам, образу, духу почуяла…

— Таня, — оглянулась она, — ты не знаешь этого автора? Климова?

Татьяна что-то чиркнула в блокноте, подошла, посмотрела на космопорт, присвистнула.

— Здорово! Климов? Да, кажется, в Доме художников на какой-то встрече видела. Если не ошибаюсь, молодой парень, наш ровесник или чуть постарше. Симпатичный, с бородкой. А что? Давай при случае познакомлю.

— Да он женат, наверное, — усмехнулась Лариса. — Симпатичные, они на расхват.

И вспомнила графа. Несколько дней назад он вновь объявился, ещё более пылкий и влюблённый. «Придёт сегодня», — подумала, и вмиг стало жарко от радости, предчувствия счастья…

В начале октября Всеволоду позвонили и попросили зайти в обком комсомола. В знакомой комнате знакомый инструктор энергично потряс ему руку и сообщил, что через неделю в Москве собирается всесоюзный слёт творческой молодёжи, в городскую делегацию включён и он, архитектор Всеволод Климов. Сева тут же спросил: «А кто из литераторов поедет?» И сразу получил ответ: «Прозаик Силенко и поэтесса Тополёва».

Перед отъездом их группу собрали, чтобы ребята могли познакомиться, пообщаться. В просторном кабинете, где вдоль стен рядком стояли стулья, Всеволод разговаривал со знакомым художником, поминутно оглядываясь на дверь.

— Ждёшь кого-то? — спросили его. Смутившись, он перестал вертеть головой, но минут через пять услышал от двери оживлённый разговор, смех, и вновь обернулся. Там стояла Лариса Тополёва. Но молодёжь шумно толпилась не около неё, а вокруг юной и популярной актрисы драматического театра. Лариса зашла одновременно с ней. Она медленно снимала куртку — высокая, в сереньких брючках, лиловом свитере. Стащила с головы вязаную шапочку, тряхнула волосами, подняла взгляд. И встретилась глазами с Всеволодом. И сразу подумала: «Это тот самый Климов». Она и знать не знала, что в делегации будет архитектор Климов. Но, глядя на худощавого парня, темноволосого, с глубокими серыми глазами и бородкой в русском стиле, сказала сама себе: «Тот самый Климов».

Сорок минут, пока их представляли друг другу, давали инструктаж, раздавали командировочные деньги и билеты на поезд, Лариса и Всеволод смотрели друг на друга. Не в упор, конечно, а украдкой. Но стоило одному из них повернуть голову в сторону другого, как тут же он встречал ответный взгляд. Когда собрание закончилось и все стали расходиться, Всеволод среди первых сбежал по лестнице вниз, но остановился на лестничной площадке перед выходом. Закурил и стал ждать. Мимо пробегали ребята, кто-то прощался с ним, а он всё боялся: вот сейчас выйдет Лариса в компании других парней и девушек, пройдёт мимо, и он не сможет сказать ей ни слова. Они, конечно, поедут вместе, будут в Москве десять дней… Но мысль о том, что сегодня, сейчас они разойдутся в разные стороны, не сказав ни слова, наполняла его тоской… Вот поток уходящих иссяк, а её всё не было.

Лариса не заметила, что Климов вышел. Не видя его, решила, что он ушёл в соседнюю комнату с инструктором. Долго копалась в сумочке, причёсывалась, долго застёгивала куртку. Когда инструктор появился из смежной комнаты, она уже была одна.

— Лариса? — удивился он. — Есть вопросы? Нет? Ну, пошли.

Выйдя вслед за ней, закрыл на ключ кабинет, попрощался и направился по коридору в другую сторону. И тогда она поняла, что Климов ушёл давным-давно, что вовсе не обратил на неё внимание — это только её фантазии, что, ловя её взгляды, наверное удивлялся настырности незнакомой девицы… Она медленно спустилась со второго этажа к выходу. На площадке стоял и курил Всеволод Климов. Сердце рванулось и замерло. Лариса сразу поняла и поверила, что он ждёт её. Но также медленно и молча пошла мимо. Когда взялась уже за ручку двери, Климов, испугавшись, что Лариса вот сейчас просто уйдёт, спросил первое, что спросилось:

— Почему Тополёва проходит мимо?

Девушка остановилась, обернулась.

— А разве Климов меня ждёт?

Тогда, вдруг охрипшим голосом, он процитировал:

— Нам досталось самое лучшее —Несвершившаяся любовь…

Лариса улыбнулась счастливо и открыто:

— Мне тоже так хотелось побывать на Альфа-Центавре, в мегаполисе…

Всеволод шагнул к ней, распахнул двери. Они пошли вместе по улице и долго не могли расстаться в этот день.

Оставшиеся до поездки дни, в поезде, в Москве они всё время были вместе. Не видаться полчаса казалось совершенно невозможным. Гостиница «Юность» на Ленинских горах, гудящая от молодых голосов, встречи, конференции, выступления перед студентами, походы на выставки и концерты — всё было интересным. Но — рука в руке, но — восхищённые глаза, глядящие на тебя, радостный смех, счастье, которое, казалось, не вмещает сердце!.. В свой город они вернулись женихом и невестой, хотя об этом ничего ещё говорено не было.

А вечером, в день приезда, к Ларисе пришёл граф. Он позвонил условным образом, и она поторопилась выйти к двери. Как и четыре года назад, в самый первый раз, лишь только она отворила, Валерий шагнул навстречу, обнял и прижал её к себе — крепко, сильно, ткнувшись лицом ей в волосы. Лариса закрыла глаза: жалость и любовь к нему перехватили дыхание.

— Пригласишь в дом? — спросил он, и она удивилась: граф избегал заходить и встречаться с её родителями. Но сейчас он был необычно торжественен, и девушке стало неспокойно, тревожно. «О, Господи, не надо!..» — мелькнула мысль предчувствия.

Он спокойно и вежливо поздоровался со смутившимися мамой и папой, а Лариса бросила им:

— Мы пройдём в мою комнату.

Они сели на диван, и Валерий сразу сказал то, о чём она так мечтала услышать все долгие четыре года, и что совершенно не нужно ей стало теперь, за какие-то две недели.

— Ларочка, я поговорил с Юлей, и мы решили: хватит мучить друг друга, всё равно жизни нет. Она согласна на развод.

Помолчал, добавил:

— Я ведь хотел тебе это сказать дней десять назад, приходил, да не застал — ты уже уехала. Но я не терял время, подал заявление на развод. Ты рада?

Схватил её по-медвежьи, стал целовать, но вдруг отстранился, почувствовав её скованность.

— Что с тобой? Ах, да! Я же не сделал официального предложения!

Вскочил на ноги, сделал вид, что поправляет узел несуществующего галстука, стал на одно колено, прижал губы к её безвольной руке:

— Маркиза! Прошу вашей руки и сердца!.. Любимая, будь моей женой!

Оттого, что он был весел, что глаза его блестели и искрились, что не сомневался он в её ответе ни на миг, — от всего этого Ларисе становилось всё горше. Но нужно было отвечать. И она сказала:

— Валерик!.. Я вчера приняла предложение другого.

А ведь с Всеволодом они ещё ни разу даже не поцеловались. И слов о любви не было сказано. Но Лариса знала: он и только он должен быть с ней рядом. На всю жизнь.