Рассказы о русском музее - Юрий Алянский

Кончился рабочий день. 5 часов пополудни. В тихом, уединенном месте на берегу моря — двое. Немолодой мужчина и женщина. Мужчина сидит на камнях и, плотно сжав губы, смотрит вдаль, женщина полулежит, опершись на его плечо. Лица ее почти не видно. Но и она погружена в задумчивость, и она молчит вместе с ним. Впрочем, разве это молчание? Скорее — большой немой разговор. Они и без слов понимают друг друга.

… Картина заслуженного художника республики Гелия Михайловича Коржева «Влюбленные» появилась в музее сравнительно недавно. Художник выступил в ней полемистом. Он отклонил наше обычное представление о влюбленных: молодые люди, счастливые, нарядные… На картине Коржева все противоречит такой «традиции». Мужчина уже сед. Он небрит, и надета на нем полинялая гимнастерка, немало повидавшая копоти и пыли. Грубые ботинки его знают дальние, утомительные дороги. Женщина тоже одета по-рабочему, в поблекшей от частых стирок юбке и грубых белых босоножках. Сильный загар — не курортный, а тот, что обветривает на лесах строек или в поле, — покрывает ее лицо и руки. У обоих — натруженные руки, способные к любой тяжелой работе. Эти Ромео и Джульетта — немолодые рабочие люди, которым хлеб достается нелегко. У них слишком много забот, чтобы без затруднений вырвать у жизни час такой встречи у моря…

Г, Коржев. Влюбленные

Что же, полемика с привычной нам формой? Желание художника отойти от внешнего стандарта, чтобы, к примеру, избежать слащавости? Но кто же эти люди и почему они молчат? Они одни, никто не мешает им, они вместе…

Нет, они, вероятно, не одни. Их взгляды устремлены вдаль, где мы не разглядели бы ничего, а им, может быть, виден кто-то третий, о ком они думают. Он, этот третий, остался далеко, в городе или поселке, откуда они приехали сюда на мотоцикле. Но разве можно убежать от мыслей?

Им что-то мешает. Может быть, герой картины отрывает часы от опостылевшей ему женщины, от безысходности быта? Может быть, этим влюбленным негде больше видеться, как только на холодных камнях пустынного пляжа в пять пополудни, когда отгудят заводские гудки? Или большое и чистое чувство кем-то опошлено, оскорблено грубым вмешательством и теперь им надо побыть вдвоем?

Люди останавливаются перед картиной «Влюбленные». Возможно, они вспоминают другие полотна Коржева — «В дни войны» или «Уличный художник». Или гадают, что привело на свидание этих влюбленных: какая забота, какая неразрешимая жизненная трудность? Во всяком случае, люди думают. Им кажется, что перед ними, на полотне художника, — два хороших человека, заслуживших свою любовь. Пусть же она не умрет на этих холодных камнях…

* * * М. Сарьян, Ереван

Дом Мартироса Сергеевича Сарьяна в Ереване скрыт густой зеленью сада. Зато легко нашло сюда дорогу солнце. Оно вливается в сад ранним утром, когда художник выходит на высокое каменное крыльцо. Солнце проливает лучи к ступеням его мастерской, чтобы старый мастер мог вымыть свои кисти и развести краски. А когда Сарьян уезжает в горы — восемьдесят четыре года не могут остановить человека, влюбленного в свою страну, — солнце поднимается за ним и скользит по зеленым полянам и синим ущельям.

Сарьян — народный художник СССР, действительный член двух академий, лауреат Ленинской и Государственной премий, лауреат Всемирной выставки в Париже — снова и снова отправляется в горы, надолго бросая мастерскую. И когда Сарьян прикасается кистью к холсту, кажется, будто горное солнце ложится на его пейзажи. Это оно дает художнику контрастность света и тени, какая бывает в природе его родной Армении. Золотистые, оранжевые, солнечно-апельсиновые тона составляют гамму света на его полотнах. А тени ложатся глубокие, резко очерченные, синие, фиолетовые, прохладные теми южных гор, найденные Сарьяном на склонах Арагаца, на берегах Севана, у развалин Звартноца. Так рождаются его пейзажи — как розовые снега вершин, как ледяные ручьи, бегущие к виноградникам. Пейзажи, картины, даже портреты Сарьяна напоены воздухом Армении, оттенены ее сине-белыми горами, раскалены жаром благодатной земли. Краски художника молоды и не стареют: они замешаны на солнце.

Д. Моор. Плакат. 1920

Бывает, войдешь в залы Русского музея серым, промозглым ленинградским днем. Сумрак окутывает полотна. У переходов из зала в зал висят на стенках приборы, чтобы контролировать температуру воздуха, чтобы северный холод и сырость не проникли в обиталище картин. Но подойдите к уголку Мартироса Сарьяна — и Армения охватит вас ароматом пряных трав, светом цветущей земли, жаром камней. Армения этих пейзажей согреет вас высокой, солнечной красотой мира, потому что воспета она народным художником Сарьяном.

* * *

Ранняя ленинградская весна. Караван верблюдов в Самарканде. Электричка мчится сквозь подмосковные леса. Девушка задумалась с травинкой в зубах. Ужас вражеского налета. Раненый ребенок. Новая жизнь древнего города…

Неисчерпаемое многообразие жизни ложится на бумагу. Оно раздроблено на впечатления, факты, события, лица. На бумагу ложатся тысячи остановленных и неповторимых мгновений. Под карандашом или штихелем вечным становится полет, безостановочным делается бег, запечатлевается ужас, находит бессмертие улыбка.

А все это вместе называется графикой, разместившейся в десяти специальных залах Отдела советского искусства Русского музея. Графика — это рисунок, гравюра, литография. В экспозиции отдела она представлена сумрачным Петроградом М. В. Добужинского и поэзией ленинградских пейзажей А. П. Остроумовой-Лебедевой. Плакаты гражданской войны сменяются плакатами Великой Отечественной. Вы увидите здесь станковые линогравюры А. Ушина, блокадную серию А. Пахомова, иллюстрации Д, Дубинского, В. Фаворского, В. Конашевича.

Б. Пророков. Рисунок из серии «Это не должно повториться»

Говоря об Отделе графики, невозможно обойти четыре представленные в музее работы народного художника РСФСР Бориса Пророкова.

Протестующая страстность художника потрясает каждого. Здесь — работы из графической серии «Это не должно повториться», выполненные акварелью и тушью. Эта антивоенная серия Пророкова удостоена недавно Ленинской премии. К листам художника возвращаешься снова и снова, испытывая сложное и высокое чувство ненависти к врагам человечества — и радости за красоту таланта, горя перед лицом смерти — и признательности за утверждение художником жизни.

На бумаге, на холсте, в книге, на экране можно рассказать о трагических событиях так, что у вас родится тягостное ощущение безысходности и тоски. Но в том-то и состоит подлинное искусство, чтобы, поднимая самую горестную тему, вселить в человека ощущение не только печали, но и радости, потому что искусство всегда прекрасно. Народный эпос, страницы Льва Толстого, трагедия Шекспира, музыка Чайковского рождают не только светлую грусть, вызванную трагической судьбой героя, но и радость от соприкосновения с прекрасным.

Ужас войны не подавляет в работах Бориса Пророкова. Перед искаженными или окаменевшими лицами его героев испытываешь чувство очищения. Серию Пророкова можно было бы, следом за пьесой Всеволода Вишневского, назвать «Оптимистической трагедией».

* * *

Советское искусство в залах Русского музея живет в движении, в переменах. Музей — не кунсткамера. Он обязан расти и совершенствоваться. Он должен всегда оставаться своеобразной и полной энциклопедией не только старого, но и современного искусства. Тогда зрители, приходя в музей, получат исчерпывающее представление о том, какими памятниками прошлого мы гордимся, какие победы одерживает сегодня искусство современности.

Главный вестибюль. Второй этаж

Тем, кто придет

Русский музей сравнительно молод — ему шесть с половиной десятков лет. Он — ровесник двадцатого века. И многие великие русские художники ушли задолго до того, как мартовским днем 1898 года старый Михайловский дворец стал сокровищницей национального искусства.

Зрелость музея будет долгой. Потому что он существует не только для нас, современников. Он предназначен и для тех, кто придет, новым поколениям, новым людям. Сокровища русского искусства адресуются и к ним.

Нелегко было собрать трехсоттысячную коллекцию музея.

В начале века коллекции не столько пополнялись, сколько разбирались, сортировались, систематизировались. Новые приобретения происходили случайно. Произведения русского искусства стали в предреволюционные годы предметом азартного коллекционирования частными лицами, а переход картин и скульптур из рук в руки сопровождался нередко аферами и жульничеством. По разным причинам прекращали свое существование частные картинные галереи. Произведения искусства делили порой судьбы людей — старели, погибали, перебирались на новые места. В такой атмосфере драгоценные произведения редко попадали в Русский музей.