Рефлекс свободы - Мария Волощук Махоша

был ваш выбор.

Печать, подпись и крик: «Следующий!»

Уже в ожидании очереди к первому «посту» из своего списка Наив понял, что никакие новые «болячки» здесь не принимаются, поэтому на вопрос о жалобах сразу ответил:

— Всё есть в истории болезни.

Врач посмотрел на него с благодарностью, переписал с монитора компьютера данные в обходной лист. Так повторилось десять раз. Потом Наив метался по двору в ожидании Веар и думал: «Как мама могла всё это предвидеть? Почему я не мог? Что она знает такого, чего я не знаю?» Люди выходили из поликлиники злые, разочарованные. Брюзжали, курили, матерились, кутались в накидки из фольги, но быстро шли прочь, подгоняемые улыбками автоматчиков, дежурящих по периметру здания. Да, автоматчики были без защитных костюмов, в обычной военной форме, и мило улыбались.

Ждать пришлось долго, вопросов в голове крутилось много, ответов не было. Наив почувствовал вдруг накатившее на него бешенство. Захотелось рвать и метать всё вокруг, захотелось взять земной шар в руки и зашвырнуть его подальше к звёздам в чёрный космос ко всем чертям. Беспомощность! Как же он ненавидел сейчас свою беспомощность, невозможность хоть что-то сделать. Невозможность узнать правду. Невозможность уберечь родных женщин. Не мужик!

Их лишили всего. Мнимая «свобода личности» отключалась по щелчку пальцев: раз — и нет у тебя денег, нет у тебя работы, нет у тебя себя. Ты во власти других людей, которым служат вот эти улыбчивые автоматчики. Эти люди решают, что ты будешь есть, что ты будешь делать, во что ты будешь верить, сколько, как и где ты проживёшь. Единственный выбор, который у тебя пока ещё есть — остаться жить или не жить. Пока ещё есть…

— Ну! Как ты? Что так долго? Всё в порядке? — кинулся Наив к Веар, вышедшей из двери под буквой «Ж».

— Что ж ты так нервничаешь? Всё хорошо… Меня ещё на дообследование отправили, — успокаивала его Веар.

— Что-то не так? Что с тобой не так? — запаниковал он.

— Женщина я, вот что со мной не так. Женщинам помимо поликлиники нужна ещё одна поликлиника, женская. Знаешь такую? — засмеялась Веар.

— Уф… Я уже себе напридумывал… Что-то я и правда гоняю сегодня. Но что-то ведь не так! Я же вижу!

— Пойдём домой. Всё вокруг теперь не так. Ты сегодня как ребёнок.

— Видимо, потому что Жесть не отвечает и сообщение так и висит непрочитанным, — честно признался Наив.

— А как его зовут? — спросила Веар.

— Кого? Жесть? Не знаю, — ответил Наив и с ужасом осознал, что действительно не знает имени. Как зовут летучую мышь, помнит, а как человека — не спрашивал.

XXV

— Знаешь, я понял, отчего так бешусь. Автоматчики! Их стало очень много, они повсюду, они даже не удосуживаются надевать защитные костюмы, хотя бы вид делать, как раньше. Мы ходим среди людей с автоматами, живём среди людей с автоматами. Это угнетает, — сказал Наив, когда они с Веар готовились смотреть вечерние новости.

У них появился ритуал: вечером запастись едой, сесть на диван, убрать смартфоны в холодильник, включить здоровенный экран и смотреть, словно мыльную оперу, как день за днём целую страну ведут по пути, известному только тем, кто его придумал. Смотреть так, как будто это происходит не с тобой, а с вымышленными киногероями. И получение мобилизационных разноцветных карточек, и фейковая диспансеризация, и оплот скорее походили на игру-квест. Если бы не автоматчики…

— Какая-то пара месяцев прошла с тех пор, как на улице заорали, что мы в опасности. В тот день я не мог найти пульт от телевизора, потому что ТВ не смотрел вообще. Мне казалось, что всё это на пару часов, потом на пару дней, потом на месяц максимум, а теперь конца и края не видно, — вспомнил Наив.

— А я сразу знала, что это конец. Почувствовала, прямо с криком: «Вы в опасности!» увидела конец этой игры, — отозвалась Веар, укутывая ноги в плед.

— И что ты там увидела?

Веар помотала головой. Не хотела говорить.

— Давай лучше новости смотреть. Я фантазёрка…

Наив увидел в её глазах такую бездну не прекрасного будущего, что невольно вздрогнул. Обнял и нашептал на ухо: «Всё будет хорошо. Мы со всем справимся! Мы — сильные!» Она улыбнулась и как будто поверила.

В новостях сообщили, что во время проведения мобилизационной диспансеризации наблюдаются перегибы на местах, и они обязательно будут исправлены. «Все граждане будут мобилизованы на деятельность, соответствующую их состоянию здоровья. Это в наших общих интересах. Всё для защиты, всё для будущего!» Бранили несознательных «уклонистов»: «Каждый гражданин обязан сделать всё, что может, для реализации нашей общей самой важной потребности: выживания страны, выживания планеты, великого будущего великой страны великих людей! Нельзя позволить себе трусости и малодушия! Если вы хотите оставаться здесь, под нашей защитой, с гарантиями выживания, вы обязаны сейчас неукоснительно выполнять все распоряжения, содействовать органам власти и правопорядка в выполнении их непростых функций. И уж тем более не бегать от мобилизационной регистрации и медицинского обследования. Если вы не доверяете власти, не доверяете людям, которые уже сберегли вас от большой беды — пожалуйста! Заявите об этом открыто и покиньте страну по организованному для выхода коридору! Мы тут никого не держим. Нахлебников и тунеядцев у нас не будет! Только те, кто готов бороться за свободу своей личности от внушения, только те, кто готов идти к великому будущему вместе, плечом к плечу, могут остаться здесь! Настоящие Люди с большой буквы! Трусы и предатели — прочь! Не мешайтесь под ногами!»

В подтверждение было показано видео, в котором длинная очередь из мужчин и женщин медленно, по одному, входила в большой шлюз тоннеля где-то в горах, в тот самый коридор. У некоторых брали короткое интервью.

— Почему вы решили воспользоваться коридором? — спрашивали одних.

— Я не верю, что всё так, как нам говорят, и хочу своими глазами это увидеть!

— Но вы ведь не сможете потом вернуться! Это же очень опасно! — переживали репортёры.

— Если что, побежим обратно. Других ведь перебежчиков пускают обратно!

— А если на вас там подействует излучение? — спрашивали других.

— У меня все предки nashi, значит не подействует.

— Как отнеслись к вашему решению уйти по тоннелю родные и близкие? — спрашивали третьих.

— Крайне отрицательно. У меня вся семья остаётся здесь, и жена, и дети. Я решил уйти.

— То есть вы их фактически бросаете и бежите?

В ответ человек закрывает камеру руками.

— Смотри! Только взрослые. Значит, с детьми не выпускают? Значит, все, у кого