Убийство в музее Колетт - Эстель Монбрен

— Скорее всего я пойду туда завтра. Так будет лучше…

Ну конечно, с горечью подумала она. Завтра выступает Жизель Дамбер. Ее-то он не пропустит ни за что на свете.

— А кстати, что с Алисой Бонне?

— Алиса Бонне… — повторила она. — Согласно вашим инструкциям, я назначила ей встречу на три часа.

— Я просил вас пригласить ее как можно раньше, — отчитал ее Фушеру.

Лейла не успела возразить, дверь приоткрылась, и показалась голова Ахилла Делкло, который сдержанно поздоровался с ними. Однако сдержанность противоречила возбужденному блеску его расширенных глаз; было ясно, что он принес важную новость.

— Я хотел бы сообщить вам… — начал он почти шепотом. — Аджюдан Ласкоме не велел отвлекать вас… но это по поводу попугая…

— Попугая? — не поняв, переспросил Фушеру.

— Да. Я вожусь с ним уже несколько дней… с тех пор как его нашли на кухне мадам Брюссо. Я даже купил книгу об этих пернатых… Полагаю, что у этой птицы невроз… навязчивое повторение…

— А разве это не нормально для попугая… повторение? — подтрунил комиссар.

— Только не в этом случае… Обычно словарный запас у них довольно обширный… Но уже несколько дней попугай твердит, лишь два слова, словно припев. — Он сделал паузу и, подражая попугаю, проскрипел: — «Лили»… «Венекс, Венекс». Примерно так, я не уверен, что хорошо понял. Если это вас не затруднит, я принесу птицу после обеда… Можно будет записать, что попугай говорит… К четырем часам… В это время аджюдан Ласкоме уедет в жандармерию Оксера.

Подобное усердие, проявленное за спиной начальства, было похвально, но комиссару оно стало надоедать, однако Джемани попросила Ахилла продолжать.

— Причины такого обеднения языка, — продолжил тот, — по мнению специалистов, лежат в реактивации старой травмы. Такое может произойти с ребенком, видящим, как родители убивают друг друга… Ребенок может потерять способность говорить, остаться немым.

— Действительно, есть от чего потерять речь! — насмешливо произнес комиссар.

— Я просто хотел сказать, что наши меньшие братья похожи на нас, — неловко пытался оправдаться Делкло, — и что у этого попугая проявились нормальные симптомы, которые… которые…

«Болтай, болтай, больше ты ничего не умеешь делать», — подумал Фушеру.

— Благодарю вас за образцовый диагноз, Делкло, — прервал он его. — Я внесу это важное показание в досье.

Как только Ахилл вышел, он комично вздохнул:

— Ну что ж, инспектор Джемани, нам остается лишь добавить депрессивного попугая к списку свидетелей, если только не подозреваемых.

Глава 23

Долго откладываемая беседа с Алисой Бонне состоялась в назначенное время. Она пришла ровно в три часа и с недовольным видом уселась в предложенное ей кресло. Фушеру поневоле залюбовался ее естественной грацией, с которой она сняла с себя рюкзачок и положила его на пол. Ненакрашенная, с гладко зачесанными волосами, она походила на дующегося подростка.

— Не вижу, чем могу быть вам полезной, — сразу перешла она в атаку. — Здесь я не знаю никого, кроме председателя клуба, которая пригласила меня сыграть вчерашний спектакль.

— Он очень удался, — похвалил Фушеру. — Вы работаете одна?

— Да, и через два дня я должна уехать. У меня ангажемент в Бордо. А вообще-то я бы уже уехала, если бы не согласилась подавать реплики Амандине Фолле в ее постановке «Клодина-детектив», которую она осуществляет при поддержке мэра. Это что-то вроде введения к изучению творчества Колетт школьниками. Играться будет по окончании семинара. Бесплатно, разумеется.

— Вам часто приходится выступать на добровольных началах? — спросила Лейла Джемани.

— Бывает, — уклончиво ответила актриса.

— По чьей-нибудь просьбе в частном порядке? — настаивала на своем инспектор.

— В больницах.

Ее обтекаемые ответы заинтриговали комиссара.

— Когда точно вы приехали?

Она учуяла ловушку.

— Неделю назад, как вам уже наверняка доложили.

Фушеру не принял вызов.

— И вы не встречались ни с одной из жертв? Ни с Жюли Брюссо, ни с месье Ришело?

— Нет. — Ответ прозвучал категорично. — Я больше занималась техническими проблемами — неисправным прожектором, к примеру, да репетировала. Но, — из осторожности добавила она, — вполне возможно, что я встречала их на улице, не зная, кто они такие.

Фразы ее становились длиннее. Она начала расслабляться.

Фушеру усилил нажим:

— Поймите, мадемуазель, мы должны опросить всех, кто был поблизости во время несчастных случаев, происшедших на прошлой неделе, всех, кто мог бы навести нас…

— Так как я тут проездом, — бесцеремонно оборвала она его, — люди могут говорить обо мне все, что угодно…

Среагировав на едва заметное движение головы начальника, Лейла вмешалась в разговор:

— Мы понимаем, что вам не очень уютно в этих краях, но можем заверить, что наши вопросы ни в коей мере не касаются ваших прошлых неладов с правосудием. Так что вы можете быть с нами откровенной…

Бледные губы молодой женщины растянулись в язвительной усмешке.

— Вы осведомлялись обо мне? Этого и следовало ожидать!

— Мы кое-что знаем о вас, знаем и о вашей судимости, — равнодушно сказал Фушеру.

Они недавно получили ее досье, из которого узнали, что она была осуждена за ночной грабеж со взломом на территории иностранного посольства.

— Надо же, у вас все числятся в картотеке! — вспылила она. — И наверняка все прослушиваются! Все, кроме тех, кто этого действительно заслуживает!..

Их поразила эта вспышка. А она резко встала и зашагала по кабинету, отчеканивая:

— Полиция теряет время, возясь с мелкой рыбешкой, а в это время крупные акулы безнаказанно набивают свои карманы… В таком случае, раз вам все известно обо мне, о моем герое отце, об убийстве моей матери и… обо всем остальном, какого черта вам еще от меня надо? Вы записали меня в подозреваемые?

Комиссар ответил примирительным тоном:

— Да просто нам хочется знать, что вам известно о Жюли Брюссо или Ришело, ну и заодно — помните ли вы, что делали вечером десятого, во вторник…

— И только-то? Нет, и еще раз нет! Вы не имеете законного права допрашивать меня. С меня хватит!

Да. Свои права она знала. А у них не было причин задерживать ее. Хлопнув дверью, Алиса вышла из кабинета.

Когда она сбегала по лестнице, навстречу ей поднимался Ахилл Делкло с клеткой в руке.

— Здравствуйте… До свидания… мадемуазель, — вежливо обратился он к этой фурии, которая на ходу беспардонно толкнула его.

И тут из закачавшейся клетки раздалось:

— Лили… Лили… Венекс… Венекс…

К великому удивлению жандарма, Алиса Бонне сразу остановилась и воскликнула:

— Анатоль! — Показалось, что она сейчас упадет. — Где вы нашли этого попугая?

В ее голосе было столько душераздирающей муки, что молодой офицер и не подумал хитрить:

— Это попугай мадам Брюссо.

— Нет! — закричала она. — Не может быть. Он принадлежит…

Она запнулась, лицо ее исказилось. Глаза забегали, осматривая Ахилла; они будто пытались проникнуть в его душу, чтобы найти в ней другое объяснение.

Но Алиса быстро пришла в себя.

— Я его знаю, — уверенно сказала она. — Мадам… мадам Брюссо предложила мне взять его на время для участия в сцене «Хлеба и сорняки»… Благодаря вам я исполню ее желание, — непререкаемым тоном добавила она. — Я забираю его.

И не успел он опомниться, как она выхватила клетку из его рук и живо выбежала на улицу. Он на какое-то время остолбенел, глупо глядя ей вслед. Потом, спохватившись, стал медленно подниматься дальше, предчувствуя грядущие неприятности.

Комиссар Фушеру не преминул упрекнуть его в легковерии.

— Но ведь мадам Брюссо умерла за два дня до приезда Алисы Бонне! — вдруг загремел он.

Лейла попыталась навести порядок:

— Либо Алиса Бонне прибыла в Сен-Совер несколькими днями раньше, а стало быть, Амандина Фолле нам солгала, либо мадам Брюссо никогда не предлагала ей своего попугая…

— Если только они не были давно знакомы, — отважился предположить Делкло.

— Ну и история! — воскликнул комиссар. — Теперь нам не хватает попугая, превратившегося в вещественное доказательство. Делкло, срочно мобилизуйте ваших людей на поиски этой птицы… Но сдается мне, — задумчиво договорил он, — что она уже улетела из Сен-Совера…

Глава 24

Переезд из Оксера в Париж сложился удачно для Алисы Бонне: помогла забастовка контролеров.

Никто не заметил радикальной перемены, случившейся с ней между отправкой поезда и его прибытием на Лионский вокзал. Опытная в изменении внешности, она преобразовывалась в туалете наполовину пустого вагона для курящих, который выбрала намеренно. Из рюкзака достала коробочку с гримом и легкое платье из немнущейся ткани. Чтобы задуманное прошло успешно, ей требовался образец… Но, учитывая малое количество аксессуаров, она решила обойтись тем, что есть… Перед трясущимся зеркалом она в последний раз пригладила свои распущенные волосы, затем беспощадными ножницами укоротила их.