Сфинкс - Тобша Лирнер

— Ты меня не понял. Он сказал, что Джованни наслал на внучку проклятие. Отметил ее знаком ранней смерти. Современники считали его сильным магом.

— Джованни Брамбиллу?

— Дружище, я пересказываю только то, что сообщил мне этот парень. Но заметь: он говорил это, дрожа от страха.

— Глупые суеверия — больше ничего. Дед обожал Изабеллу. С моей женой произошел несчастный случай. Я при этом присутствовал. Глупый несчастный случай, которого можно было избежать.

— И тем не менее на твоем месте я задал бы ее бабушке несколько вопросов. В детстве Изабеллы даже для этих мест было что-то странное.

Я подумал: австралиец знал мою жену гораздо лучше, чем я всегда считал.

— Сколько времени займет углеродный анализ астрариума? — спросил я.

— Если повезет, неделю.

У меня упало сердце. Я считал себя обязанным Изабелле присматривать за астрариумом.

— Завтра мне надо возвращаться в Абу-Рудейс.

— А если потребуется с тобой связаться?

— На месторождении на случай непредвиденных обстоятельств имеется спутниковый телефон. Номер есть у Ибрагима. Но послушай, Барри, может, об этой штуковине лучше помалкивать? Так будет безопаснее.

Австралиец стиснул меня в объятиях.

— Не гляди так испуганно, дружище. Ты можешь на меня положиться.

9

Билл Андерсон с машиной и шофером ждал меня у маленькой посадочной полосы в Порт-Саиде.

— Решил задержаться на сутки, чтобы пересечься с тобой, — сообщил он. — А моя команда утром улетела в Техас.

Билл был крупным, начинающим толстеть мускулистым мужчиной и своим дородным техасским телосложением представлял разительный контраст с поджарым арабом-шофером, ждущим, чтобы отвезти нас в лагерь. Он протянул мне руку — огромную пятерню, — и я ощутил шероховатое прикосновение его огрубелых пальцев.

— Прими мои соболезнования, Оливер. Я не поверил, когда мне сказали, что твоя жена утонула. Как сурово обходится с нами жизнь. Сурово и несправедливо.

Глубина его сочувствия смутила меня, и мне снова пришлось бороться с нахлынувшими чувствами. Я кивнул, и мы вдвоем молча забрались на заднее сиденье машины.

По дороге быстро миновали заглушенную нефтяную скважину. Ее освещал прожектор и окружали горы обгоревшей, обуглившейся земли. Повсюду валялся мусор после взрывов, при помощи которых создавали направленную волну и тушили пламя.

— Потребовалась неделя, чтобы разобраться в конфигурации, — прокомментировал Билл. — Скорее всего невезение, но я бы не исключал вредительство. Замучились глушить, не поверишь, как наломались; к счастью, все остались целы. Эта скважина оказалась материнской, нет никаких сомнений.

— Куда отправляешься теперь?

— В Ливию — у них какие-то проблемы в Сарире. Будет над чем поработать, — шутливо добавил он.

Я обернулся и посмотрел в заднее окно машины. Возвращение в Абу-Рудейс все перепутало в голове: мозг проделывал со мной непонятные штуки — время словно скакнуло назад, туда, где Изабелла была еще жива. Я все ждал, что она позвонит по спутниковому телефону, что она по-прежнему на нашей вилле в Александрии, — чарующее заблуждение.

Луна окрашивала пустыню в черно-белые тона, и только горизонт был подернут едва заметной лазурью. Величие пейзажа заставляло по-новому посмотреть на человеческую жизнь. Но горе притупило мои чувства и обычно возникающее в пустыне ощущение очищения отсутствовало. К этому добавлялось гнетущее беспокойство, что я напрасно впутал Барри в свои дела и, невольно подвергая опасности, оставил ему астрариум.

Мои переживания нарушил Андерсон.

— Я посмотрел кое-какие твои буровые пробы и результаты сейсмической разведки. Надеюсь, не возражаешь?

Честно говоря, возражал. Обычно я был категорически против того, чтобы в мою работу кто-нибудь вмешивался, и до начала бурения тщательно оберегал результаты от чужих глаз. Меня всегда преследовало чувство, что я что-то упустил в своем анализе. На этот раз риск неудачи был особенно велик. Сейсмическая разведка показала, что месторождение могло простираться до этой точки, и данные ультразвукового локатора оказались многообещающими. Однако геологический срез был крайне разнородным. И хотя я, как всегда, полагался на свою интуицию — чего никто, кроме Мустафы, не мог понять, — сознание сверлила мысль, что на этот раз мы можем не наткнуться на черное золото.

— Нисколько, если ты внезапно не решил изменить специальность и составить мне конкуренцию, — пошутил я, стараясь скрыть раздражение.

— И речи быть не может. Я хоть и игрок, но так рисковать никогда бы не стал.

Заметив, что в ответ на громкий голос Андерсона водитель поглядывает в зеркальце заднего вида, я заговорил тише:

— Ты считаешь, что я игрок?

— Мы все в какой-то степени игроки. Но признайся, Оливер, ты делаешь рискованную ставку.

— Тебе звонил Йоханнес Дю Вур?

Исполнительный директор компании «Геоконсалтанси» был человеком непростым. Он не имел специального геологического или геофизического образования и попал в нефтяной бизнес из моряков, отслужив во время Второй мировой войны офицером снабжения в южноафриканском флоте. Сторонник совершенства, Дю Вур двойственно относился к риску. Наша небольшая консультационная фирма обслуживала меньше дюжины крупных клиентов и не могла себе позволить ошибаться. Сначала Дю Вур соглашался с тем, что я пользовался некоторыми методами, которые нельзя назвать вполне традиционными, но в последнее время начал требовать, чтобы я подтверждал эти десять процентов чистой интуиции фактами. Я старался состряпать что-нибудь. Но иногда мой инстинкт проявлялся настолько необъяснимо, что даже я боялся на него полагаться. Поэтому вполне понятно: чем крупнее предполагалась комиссия, тем нервознее становился Йоханнес.

— Столкнулся с ним в салоне бизнес-класса аэропорта в Остине, — ответил Андерсон. — И он разговорился. Видимо, не знает, что мы с тобой хорошо знакомы. Надо сказать, видок у него так себе. И настроение мрачное.

— Наверняка проблемы с пищеварением. Видимо, ест слишком много. Ну и что тебе сказал старикан?

— Спросил, нет ли у тебя мыслишки открыть собственную консультационную фирму и увести у него клиентов.

Я рассмеялся. Предположение, что я настолько неблагодарен, показалось мне абсурдным.

— Старикан спятил. Он не понимает, как я работаю.

Проблема с Дю Вуром заключалась в том, что он считал всех людей такими же честолюбивыми, как он сам. И особенно тех, кого нехотя признал талантливее себя. Он взял меня прямо со скамьи Имперского колледжа и два года заставил работать своим помощником во время изыскательских работ. В самом начале нашего сотрудничества я понял, что он совершил ошибку — обсчитался на целый километр. Задание было важным — первая скважина на новом месторождении в Анголе. На карту были поставлены миллионы. Я корпел над данными сейсмологической разведки, изучал образцы бурения и бродил по местности, принюхиваясь к воздуху. А затем с риском быть выставленным вон предложил свое, отличное от Дю Вура решение. Йоханнес выслушал и поверил, что моя интуиция точнее его расчетов. К его чести, он внес поправки в стратегию бурения, а мне заявил, что, если я ошибся, он не только меня выгонит, но не остановится ни перед чем, чтобы испортить мне дальнейшую карьеру. В тот же день мы наткнулись на нефть, но с тех пор наши отношения кардинально изменились. Он уважал мой врожденный талант, но тем не менее каждая новая разведка казалась ему падением в пустоту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});