Огнедева - Елизавета Дворецкая

— Да я бы… — Вольга снова посмотрел на погрустневшую Дивляну. — А кроме чести, будет мне награда какая?

— Обожди торговаться, — с понимающим видом отозвался Домагость. — Будет день, будет и награда.

Вольга улыбнулся, взъерошил волосы, подмигнул Дивляне и вышел собирать своих людей. Девушка, вспыхнув, проводила его взглядом. Она тоже поняла, о какой награде он говорил. И если все сложится так, как они мечтали, если в награду за свои подвиги Вольга получит невесту, то о них в Ладоге сложат песни и сказания, которые будут передавать потомкам еще много-много лет.

Понемногу светало. Выйдя во двор и заметив, что край неба на востоке совсем побелел, Дивляна даже удивилась: ей едва верилось, что закончился этот длинный, страшный, радостный и горестный день. Она уже сутки была на ногах, однако от возбуждения почти не замечала усталости. Хотя на берегу еще горели костры, народ почти затих: усталые ратники спали, кто на подстилках из травы и веток, кто прямо на земле, завернувшись в плащ. Дивляна прошла вдоль мыса, глянула вниз, вдоль течения Волхова. В этот предутренний час, казалось, сама земля в тревоге затаилась, прислушиваясь к малейшему звуку, ожидая, что враг снова даст о себе знать. Наверное, так же тихо было, когда прогоняли Люта Кровавого… Нет, тогда здесь все горело, кричали люди, с треском рушились горящие дома, тонули в Волхове пылающие лодьи и челноки, окрашивая темную воду в цвет пламени, словно сам Волхов, будучи ранен, истекал кровью… Дивляна родилась много лет спустя после этих событий, и никто ей не рассказывал каких-либо подробностей, но сейчас она видела это так ясно, будто все проходило прямо у нее на глазах. А лет за двадцать до того, когда свейский князь Ерик подчинял себе Ладогу и Любшу, земля пылала… Она оглянулась в сторону заросшего мыса: там было тихо и темно, а тогда и там бушевало пламя, и кровавые отблески падали на Любшин омут. А еще раньше… Говорят, когда словене пришли сюда впервые, на берегах Ладожки жили варяги… Привел их сюда Ингвар конунг — тот самый, что, по преданию, похоронен под Дивинцом, — и жил со своим родом тридцать лет и три года. А потом пришли с юга, двигаясь по Волхову, словене под предводительством своего князя, которого звали Година. Рассказывают, что он был мудрым и искусным кузнецом и однажды схватился с самим Волховом, пришедшим к нему в облике огромного змея, чтобы поглотить чужаков, но Година закрылся в своей кузнице и схватил змея-Волхова клещами, и тот был вынужден пообещать ему, что больше не тронет… Но Година со своим родом сгинул, когда явился из-за моря конунг Ерик, и в нынешней Ладоге не было людей, которые называли бы себя его потомками.

Что же это за земля такая? Дивляна огляделась, будто ждала, что молчащие сейчас сопки, темная вода, светлеющее небо дадут ей наконец ответ. Испокон века за эту землю бьются словене и варяги, те и другие строят здесь дома, торгуют, занимаются ремеслом, растят детей… но приходит еще кто-то, кому нужна эта земля, будто пряжка, соединяющая пути на Восток с путями на Север и Запад. Через Ворота Серебра уже сто лет течет поток серебра, нередко прибивая к ладожским берегам кровавую пену.

Кто-то вдруг окликнул ее. Дивляна вздрогнула и обернулась — на нее смотрел Вольга.

Мысли о прежних временах разом исчезли — Дивляна глубоко вдохнула, чувствуя, как тепло разливается в груди, и подошла к нему.

— Это ты, — сказал он и взял ее за руку. — А я думал, ты спать ушла. Вижу, стоит кто-то: ну, думаю, русалка!

— А ты и разохотился, на русалку-то. — Дивляна улыбнулась. — Ну что? Уезжаешь? Собрались?

— Сейчас едем.

Он помолчал, потом предложил:

— Давай пройдемся немного.

— А куда?

— До Дивинца хотя бы. Глянем, нет ли там чего.

Они пошли вдоль берега, и в предрассветной мгле хорошо знакомое место казалось особенным — будто оно находилось где-то на грани Яви и иных таинственных миров. Дивляна смотрела на привычные пустыри и видела на их месте строения — большие дома с опорными столбами, с вырытыми в земляном полу очагами, какие возводили здесь варяги, мастерские, кузницы, клети для товаров и припасов, корабельные сараи. В дверях мелькали тени — те, кто здесь жил когда-то, кто был убит или изгнан с насиженного места. Появилась и пропала женщина средних лет, держащая за руку пятилетнего мальчика; Дивляна поймала грустный взгляд ее светлых глаз под почти бесцветными белесыми бровями, и почему-то защемило сердце… Но ей не было страшно: откуда-то она знала, что тени не причинят им вреда.

Вольга что-то рассказывал ей о битве, она слушала, но не могла сосредоточиться на его словах, потому что он держал ее за руку, и прикосновение теплой жесткой ладони было так приятно, что слова казались ненужными. Ей достаточно было лишь слышать его голос, знать, что он рядом, а рядом с ним она ничего не боялась: ни теней прошлого, ни угроз будущего. Сколько бы людям ни грозили смерть и страдания, скольких бы Марена ни уводила в свои темные подземелья, светлая богиня Лада снова соединяет руки парней и девушек, чтобы рождались новые люди на смену умершим, осваивались пустыри, строились корабли, прокладывались дороги к далеким новым землям.

Идти было довольно далеко, но она почти не заметила, как они пришли. Заблестел впереди огонь, в редеющих сумерках показался Дивинец. У подножия холма горел костер, рядом сидели несколько парней. Один из них нес дозор на вершине, вглядываясь в темную даль и ожидая, не загорится ли пламя на мысу Любши или на дальних сопках, — с тех пор как были получены тревожные вести, Домагость на каждой из этих возвышенностей держал постоянную стражу.

Поговорив с парнями, Вольга и Дивляна взобрались на вершину, куда вела по крутому склону узкая тропинка. Здесь были сложены приготовленные для костра дрова, а рядом сидел Бежан — парень из рыбаков. По бедности он не мог справить себе никакого оружия, кроме топорика для дров, и поэтому вместе с такими же бедняками нес дозорную службу. Невыспавшийся, тощий, коротко остриженный, в вылинявшей шерстяной свите, из-под которой торчала серая конопляная рубаха с вытянутым подолом — слишком длинная для холостого парня, явно не своя, а подаренная каким-то добрым человеком, — он имел весьма недовольный вид.

— Не спишь, орел? — насмешливо окликнул его Вольга.

— Не спим, не дураки, — ответил Бежан, подавляя зевок. — А вы цьиго тут ходите?

— Дозоры проверяем.

— Нецьиго нас проверять… Ну, раз уж вы тут, поглядите пока, а я к Воронцу схожу — у него там каша осталась.

Бежан вприпрыжку поскакал вниз по тропе, Вольга и Дивляна остались на вершине одни. Отсюда было видно далеко — можно было пересчитать все костры возле устья Ладожки. Быстро светлело, повеяло теплым утренним ветерком, и Дивляна с радостью вспомнила, что идет травень месяц! Впереди — верхушка весны, тепло, солнце, цветы и ягоды, Ярилины праздники, пляски, песни, игры… Вот только бы не русь… Но даже русь сейчас казалась каким-то мелким и легко преодолимым препятствием. Она посмотрела на Вольгу и со значением улыбнулась, и он улыбнулся ей в ответ. Они думали об одном и том же, глаза их сияли.