Богатырские фамилии (Рассказы) - Сергей Алексеев

— Денежка денежку любит. Миллионы идут к миллионам.

Кому, как не ему, не Прохорову, первым войти в Москву. К миллионам миллион прибавить.

Немало полков у Деникина. Немало полковых командиров. Тот — князь, тот — барон, землевладелец известный, шахтовладелец, пароходы раньше, до революции, были у пятого. Всё достойный народ, значительный. Спорят командиры белогвардейских полков — кому же первым вступить в Москву. Спорят. Уверены — быть им в Москве, быть им в Кремле, быть им на Красной площади. Вернуть им свои богатства.

Много прошли километров деникинцы. Вот взят Курск. Вот вступили они в Орёл. Немного совсем до Москвы осталось.

Дошли до Орла деникинцы. Двинулись дальше на Тулу. Вдруг остановка.

— В чём дело?

— Нам же в Москву!

— Нас ожидает приз!

Однако не смогли они дальше Орла продвинуться. Здесь, под Орлом, и разгорелись основные бои с Деникиным.

Остановился Деникин. Остановились полки. В мечтах миллион остался.

«ПРИВЕТ ИЗ ОРЛА»

Вот как остановили Деникина под Орлом. Шёл Деникин — казалось, дорога на Тулу и дальше на Москву открыта.

Понимает командование Красной Армии: не выдержат ослабленные части лобовое сражение с белыми.

Решает: надо ударить по белым с фланга.

Нацелили удар со стороны Брянска, южнее Орла, прямо в бок и по тылам деникинской армии.

Наступает Деникин. Верит в успех. Спокоен. Вдруг депеша с фронта.

— Что такое?

— Ударили красные.

— Как ударили? Где ударили?!

— Южнее Орла, — отвечают Деникину.

Разгорелось здесь сражение. Лучшие свои части направил сюда Деникин. Бросил самолёты. Поднял офицеров в психические атаки.

Не помогли лучшие солдаты.

Не помогли самолёты.

Не помогли психические атаки.

Пришлось остановить Деникину свой путь на Москву.

Радость у красных:

— Остановился Деникин!

— Стоп!

— Не движется!

Потеряли белые темп, наступательный порыв, как говорят военные инициативу. Вот и удачный момент красным по Орлу ударить.

Закипело опять сражение. В смертельной схватке сошлись войска.

Каждому ясно: от того, кто кого, зависит судьба Москвы, зависит судьба Советской России.

День и ночь.

День и ночь.

Не стихает сражение. В штыковые атаки идут войска. В рукопашных схватках сошлись.

Опрокинули красные белых. Ворвались в Орёл герои.

Двенадцать часов бушевало сражение на улицах. Держались белые за каждый выступ, за каждый дом. Но вот иссякла у белых сила. Точка. Конец.

В рядах красных войск, сражавшихся под Орлом, членом Реввоенсовета одной из армий был известный большевик, большой друг Владимира Ильича Ленина — Серго Орджоникидзе.

«Привет из Орла» — послал Орджоникидзе короткую телеграмму Владимиру Ильичу.

Прочитал Владимир Ильич телеграмму. Улыбнулся. Ясно, в чём дело. Рад он орловскому привету.

КРОМЫ

Кромы — небольшой город. Находится он южнее Орла.

Жил в Кромах булочник Абрикосов. Ни молод, ни стар. Ни богат, ни беден.

Тревожная жизнь у Абрикосова. Гражданская война подкатилась к Кромам. С кем, за кого держаться? Об одном он мечтает: лишь бы торговля текла спокойно. Были красные — старался держаться красных. Вступили белые держится белых.

Неспокоен Абрикосов. Сидит. Гадает. Решает так: если отобьют красные Кромы у белых — будет приветствовать красных.

Отбили красные Кромы. Распахнул Абрикосов двери своей булочной:

— Ура красным!

Видно сразу — стоит за красных.

Однако не завершился бой. Пытаются белые снова ворваться в Кромы. Снова гремит артиллерия.

— Поторопился, — решает Абрикосов. — Не удержатся, кажется, красные.

Закрыл он поспешно булочную.

Отбили белые Кромы. Пришлось отойти красным бойцам.

— Ура белым! Генералу Деникину! — кричит Абрикосов.

Открыл снова двери своей булочной. Пусть все видят, что он за белых.

Только открыл, как опять гремит канонада. Это красные снова идут на Кромы.

— Эх, поторопился, кажется, — решает опять Абрикосов. — Нет, ненадёжно, видать, при белых.

Закрыл он поспешно булочную.

Отбили красные у белых Кромы.

Уже не кричит Абрикосов «ура»! Однако открыл двери своей булочной пусть все видят, что он за красных.

Открыл. Кажется, всё. Решилось, кажется, всё с Кромами.

И вдруг снова гремит канонада. Снова врываются в Кромы белые.

Вздохнул тяжело Абрикосов. Как же быть? Открывать булочную, не открывать?

Решил подождать.

Правильно сделал.

Отбили красные у белых Кромы.

Однако и теперь не торопится Абрикосов. Проявил осторожность. Видит, снова у белых Кромы.

Закрыл он глаза. Открыл.

Видит, на улицах снова красные.

Закрыл он глаза. Открыл.

Видит, на улицах белые.

Шесть раз переходили Кромы от белых к красным, от красных к белым, от белых к красным.

И всё же завершились бои нашей победой.

Стихла канонада в Кромах. Однако долго ещё Абрикосов не решался открыть свою булочную. Пока не постучали:

— Открывай, открывай! Приходи же в себя, Абрикосов. Взяты навечно красными Кромы.

«РАЗРЕШИТЕ ДОЛОЖИТЬ»

В Красной Армии действовали отряды червонных, то есть красных, казаков. Командовал красными казаками Виталий Примаков. И вот как-то в красных кавалерийских эскадронах стало происходить невероятное. Подходят бойцы друг к другу.

— Как стоишь!

— Молчать!

— Красная сволочь!

— Разрешите доложить, ваше высокоблагородие.

И в кавалерийском полку Латышской дивизии, которым командовал Ян Кришьян, тоже стало происходить невероятное. Подходят бойцы друг к другу:

— Бей красных!

— Долой Советы!

— Молчать!

— Разрешите доложить, ваше высокоблагородие.

И у конников Кубанской бригады происходит то же самое невероятное.

К вечеру и у красных казаков, и у латышских кавалеристов, и у кубанских конников — новое: принесли им белогвардейскую одежду, стали они переодеваться. Переоделись и снова:

— Ваше благородие…

— Ваше сиятельство…

— Слава генералу Деникину!

Что такое?

Оказалось, красные командиры решили отправить червонных казаков, кубанцев и латышских конников в тыл к Деникину. Вот и переоделись они в белогвардейскую форму, вот и подражали в командах и разговорах белым.

Старшим над советскими конниками был назначен Виталий Примаков.

Ноябрь. Глубокая осень. Для перехода в тыл к белым выбрали тёмную ночь. А тут ещё выпал снег. Разыгралась метель. Укрыла красных пороша-вьюга. Прошла конница Примакова незаметно в тылы к белым.

Правда, несколько раз деникинские посты окликали наших.

— Свои, — отвечали красные конники. И тут же кто-нибудь зычно: Слава генералу Деникину!

Видят белые: едут конники в форме белых. Славу кричат Деникину. Ясно — свои, не красные.

Проникли красные в тылы к белым. Устремилась в лихую атаку конница. Заработали острые шашки.

Среди деникинцев паника, крики. Не поймут, кто же у них в тылу:

Красные?!

— Белые?!

— Белые?!

— Красные?!

Разобрались:

— Красные! Красные!

Несётся лавиной советская конница. Идёт по тылам деникинцев: Поныри, Ольховатка, Возы, Фатеж…

Трещат, рассыпаются тылы у Деникина. В панике, в страхе белые.

Улыбается Примаков. Представляет белых:

— Как стоишь!

— Молчать!

— Разрешите доложить: бежим, ваше высокоблагородие.

ЯН ФАБРИЦИУС

Ещё в молодые годы друзья назвали Яна Фабрициуса «Железный Мартын».

И вот:

— Железный Мартын!

— Железный Мартын прибыл!

Это передавалось среди белых солдат. Не только наши бойцы, но и наши враги не раз уже слышали о красном командире Яне Фабрициусе. Немало всяких легенд среди белых солдат о бесстрашном краскоме тогда ходило. И будто бы пули его не берут. (Хотя на самом деле семь раз был ранен в боях Фабрициус.) И о том, что не знает в боях поражений. (Что верно, то верно.) И о том, что небывало меткий стрелок Фабрициус. (И снова верно.) И даже о том, что будто бы вовсе не рядовой он в прошлом солдат (как было на самом деле), а бывший царский полковник. Любил его царь, а затем разжаловал. В Сибирь сгоряча отправил.

Действительно, немало лет в Сибири провёл Фабрициус. Вот как сложилась его биография. Родился Ян Фабрициус в Латвии, в семье батрака, крестьянина. Здесь в Латвии он учился, работал, вступил в партию большевиков. В городе Риге, в Виндаве (теперь это город Вентспилс) вёл революционную работу.

За революционную работу и погнали его в Сибирь. Побывал он на суровой сибирской каторге. А затем был оставлен на вечное здесь поселение. Многому научился в Сибири Фабрициус. И на охоту ходить, и метко стрелять, и людей уважать, и не бояться сибирской стужи.