Возлюбивший войну - Джон Херси

- Вокруг Пиккадилли можно найти их дюжину на пятак, - с видом знатока сообщил он, - но первосортный товарец - вдоль Гайд-парка до "Гровнер-хауза".

В дальнейшие блуждания по городу я отправился вместе с Максом Брандтом; мы умеренно выпили за скудным обедом (ростбиф, приправленный хреном, и йоркширский пудинг) в "Форд-отеле", маленьком и тесном, с обстановкой, напоминающей декорации к спектаклю из эпохи королевы Виктории, и посетителями, словно сошедшими с рисунков моего любимого художника Понта из "Панча", который (тогда я не знал этого) Кид Линч тайком приносил каждую неделю в наш офицерский клуб в Пайк-Райлинге.

- А я бы сейчас не прочь, - объявил Макс после кофе.

- За чем же дело стало? - ответил я.

Мы пошли по Бонд-стрит, облюбованную, как нас заверяли, француженками, и вскоре из полумрака навстречу нам вынырнула пара крошек. Макс носил с собой ручной фонарик, размером не больше карандаша, - он был предусмотрительным, этот прохвост, и, возможно, захватил фонарик из Штатов именно для такой цели, - так вот, он осветил лица крошек, и крошки оказались костлявыми старухами, так что мы круто развернулись и пошли дальше. Однако выпитый коньяк сделал свое дело, желание подавило здравый смысл.

- Да что там! - сказал Макс, едва мы сделали несколько шагов. - Этим шлюхам не терпится подработать.

Мы нагнали женщин, и они оказались Флоу и Роуз - никакими не француженками, а самыми настоящими англичанками, и повели их в "Ковент-гарден", большой дансинг, насквозь провонявший капустой; Флоу и Роуз танцевали с грацией ручных тележек, и, решив переменить обстановку, мы отправились выпивать в "Каптанскую кабину", где я вскоре пришел к выводу, что Флоу и Роуз совсем не то, что мне надо, и потому вернулся в "Дорчестер".

Мерроу уже сидел в нашем номере в компании с Хеверстроу и Негом Хендауном и еще какими-то незнакомыми парнями, тоже летчиками, и отчитывался в своих успехах в роли одинокого волка. Он утверждал, что получил удоволствие четырежды: дважды с какой-то военнослужащей и по разу с двумя девочками с Пиккадилли. В последующие дни Мерроу употреблял английские жаргонные словечки, искажая их на свой лад. "Будьте уверены, я бомбардировал ее, что надо, - рассказывал он в тот вечер об одной из своих компаньонок. - Уложил трех дамочек, а?!" Ему нравилось говорить с английским акцентом, сохраняя типичную для штата Небраска гнусавость: "Ты моя красотка!.. Небесное создание..."

Хеверстроу умел производить молниеносные подсчеты в голове, и Мерроу не удержался, чтобы не прихвастнуть способностями своего подчиненного. "Эй, Клинт! - кричал он. - Помножь-ка..." Он быстро выкрикивал пару больших чисел. Это был фокус; Хеверстроу довольно ловко проделывал его, чем приводил Базза в неописуемый восторг. Я же ничего особенного не видел - трюк как трюк.

Наше поведение становилось, кажется, все более шумным. Раздался телефонный звонок, и Мерроу поднял трубку. Прикрыв ее рукой, он подмигнул нам: "Администратор!" - потом ответил: "Жильцы этого номера регулярно останавливаются здесь уже в течение четырех лет, и никогда не вызывали никаких нареканий", и нажал на рычаг.

Через несколько минут в дверь постучали; на пороге появился администратор - сухой, вежливый, благовоспитанный. Воинственно выставив подбородок, Мерроу поднялся.

- Мы не шумим, - заявил он, - мы просто разговариваем. Может, вы хотите поднять шум? Тогда валяйте, ломитесь к нам. - И он захлопнул дверь перед носом администратора.

Несколько позже к нам зашли два пехотинца-австралийца, один настроенный явно воинственно, другой - явно миролюбиво. Они начали доказывать, что ночные бомбежки гораздо эффективнее наших, и, глядя на Мерроу, можно было подумать, что он вылетал на боевые задания по меньшей мере раз двадцать. Страсти разгорелись, не на шутку раздраженный Мерроу бросил Хендауну:

- Нег, плесни-ка мне.

- А я-то всегда думал, что когда джентльмена-южанина называют ниггером, он пускает в ход кулаки, - вмешался воинственный австралиец, котрому, как видно, не терпелось подраться.

Мы не называли Хендауна ниггером, за ним закрепилась кличка Негрокус. Я так никогда и не узнал о ее происхождении, - возможно, оба слова имели один смысл. Шутка автралийца показалась нам особенно оскорбительной еще и потому, что Хендаун не был офицером. Но зато он был крепким, как наковальня, тридцатишестилетним парнем и вполне мог постоять за себя.

Он не спеша подошел к австралийцу.

- Послушай, ты, пехотная крыса, - сказал он, - я сам могу тебе ответить. - Хендаун указал большим пальцем на Мерроу и добавил: - И за него и за себя.

- Ну, если тебе нравится, когда тебя так называют, дело твое, - заявил австралиец.

- Вот именно, мое, - согласился Хендаун, - и ты не суй нос в чужие дела.

Шумная перепалка не утихала; вернулся администратор и спросил, кто нарушает порядок; Мерроу указал на задиристого австралийца и ответил: "Вот он", после чего администратор вежливо попросил обоих незваных гостей удалиться, что они и сделали без лишних слов.

Мы были рады избавиться от автралийцев, нас наполняло чувство своей исключительности, чувство сплоченности тех, кто летает, против тех, кому не выпал этот жребий. Мы питали иллюзию, что между летчиками существует некая таинственная общность, что все мы являемся совладельцами секрета, что постичь его можно только в небе, и только там мы, люди особого, исключительного склада, можем выполнить возложенную на нас миссию. Лишь много позже Дэфни помогла мне понять, что меня и Мерроу роднила склонность фантазировать в небе, но между моими и его грезами не было ничего общего. В те дни я этого не знал.

Уже перед рассветом, когда все разошлись, Мерроу присел на край кровати в нашем номере, расплакался и принялся колотить кулачищем в огромную ладонь. "Прикончить бы их всех!" - всхлипывал он. Мне показалось, что он говорит о штабе и вообще о начальстве, и я готов был признать, что привязан к Баззу прочными узами. Однако сейчас, благодаря проницательности Дэфни, я думаю, что он имел в виду народы, человечество, всех нас. Я бы ужаснулся, если бы догадался тогда об этом. Он ревел, как младенец.

19

Если мы действительно искали из ряда вон выходящее похмелье, то на следующее утро могли считать себя вполне удовлетворенными, ибо нашли то, что искали. На базу мы возвращались поездом; трясло нас так, будто мы оказались внутри сверла бормашины. Хендаун и Прайен ехали в одном купе с нами, четырьмя офицерами, причем выяснилось, что накануне вечером Негрокус с просветительной целью взял с собой Прайена, но когда подцепил для него девочку и снял для всех троих комнату в ночлежке, Прайен, по словам Хендауна, вдруг разобиделся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});