Мы погибнем вчера - Ивакин Геннадьевич

– Дождались, ититть твою меть… Ноги в руки и бегом! Лишние стволы в болото! Далеко себя бы унести… Уходим!

– А Костя-то как? – почти всхлипнула Ритка.

– Найдется, коли в порядке все. Он эти места знает как ладонь свою. С детства тут бегает.

– А если не в порядке?

– Тем более уходим! Я иду первым. Рита за мной. Валера, потом ты. Андрейка последний. Понесешь 'Дегтярь'. И назад поглядывай, время от времени. Фонари увидишь – сразу говори.

Еж кивнул.

– Слеги берите. Падать будете – попереком груди выставляйте. Встать легче будет.

Себе же взял самую длинную палку. Метра два. А после дед перекрестился и шагнул в темную жижу. Болото с удовольствием зачавкало.

– Хорошо, хоть что месяц на убыль идет… – проворчал дед.

– И плохо, что погода безоблачная! – ответил из-за спины Риты Валера. – Если подальше не уйдем, они нас как на ладони увидят.

– Тогда шаг прибавили! – приказал дед. – И с тропы не сходить!

Каждый шаг давался огромным трудом. Особенно Рите. Казалось, болото гигантским ртом всасывает ногу в себя. И каждый раз неохотно отпускало.

Чмоох., чмоох, чмохх, чмоох… И между чмоканием – лай собак.

Через полчаса тяжелого чмокания она устала. Впрочем, не она одна. Тяжело дышали все. Даже дед.

– Стоим минуту! Андрей, что там?

– Не видно ни черта. Дымка везде.

– Болото запарило, Кирьян Василич! Туман пошел.

– Хорошо, что туман. Поди не увидят. Вперед, орлы болотные!

И тяжело захлюпал вперед.

– Давай, давай, Рита. Не стой, – подтолкнул ее, опершуюся на слегу, Валера.

– Боже ты мой… – простонала она. – Хорошо комаров нет!

– Ага…

– Фонари! Кирьян Василич! Фонари! – вскрикнул Еж.

Тут же вскинулись вверх парашютики осветительных ракет.

– Ложись! – шепотом, но вскрикнул дед. Все плюхнулись в жижу. Еж, естественно, глотнул ее и стал отплевываться, тихо матерясь.

– Вперед! – пополз дед. Но остановился, оглянулся и сказал. – Минут через двадцать посуше будет. Можно пробежаться. Валерка!

– Чего, дед Кирьян?

– Возьми пулемет у Андрейки. Останься, посмотри. Если гитлеры за нами поползут – придержи. Диск кончится – тикай.

– Понял!

– Кирьян Василич! Может быть, я сам останусь? У доктора нога все-таки…

– Когда, говоришь, немцы под Харьковом ударят?

– 17 мая, вроде бы… А что?

– Ничего. Неделя осталась. За мной! Валера! Долго не сиди тут. Ползи по следу тихонько. Минут через десять. И рачком пяться. Немцы должны по следу пойти.

С далекого уже берега болота застучал пулемет. Рита упала лицом в грязь. Зубы ее стучали – то ли от холода, то ли от страха.

Она подняла голову. Мертвенно-бледный свет висел над топью, превращая ее в странное подобие то ли ада, то ли морга. Дед Кирьян махнул ей рукой и она послушно поползла за ним, раздвигая перед собой упругую грязь.

– Каску надо было взять, – шипел сзади Еж.

'Ничего… Ничего… Ничего… Пуля, сабля, штыки… Все равно… Кто это поет? Еж или я?' – думала она, следя за подошвами сапог деда Кирьяна. – 'Господи! Как нам с Ежом повезло, что он с нами оказался, рядом… Что бы мы делали без него, интересно? Лежали бы уже в этих лесах… А мужики сейчас где? Юрка Семененко, Лешка Винокуров, Леонидыч, Толик Бессонов, Маринка… Про Захара с Виталиком хотя бы понятно. Здесь. К нашим ушли. А эти-то где?'

Ответом ей был железный грохот Валеркиного пулемета.

– Ни хера себе лязгает!! – удивленно напугался Еж. – Рита, ходу прибавь!

– Ага, – неожиданно согласилась она.

– Василич! Идут! Ходу, давайте, ходу!

Внезапно жижа потвердела под руками и превратилась в жидкую грязь…

– Встали! Бегом! За мной! – сквозь зубы зарычал, унтер-офицер Богатырев.

– Не могу, я больше… – вдруг вскрикнула ровно птица Рита.

Он подскочил к ней, схватил за вещмешок и толкнул вперед:

– Бегом!

Позади грохотали выстрели немецких карабинов. Изредка взрывался грохотом Валеркин 'Дегтярь'. И она послушно побежала вперед, удерживаемая за мешок рукой деда.

Бежали, если можно так назвать передвижение по грязи, которая достает всего лишь по щиколотку, минут десять.

– Стой, привал… – и Рита, и Еж, и даже дед дышали уже через раз.

– А чего тихо стало? – вдруг понял Андрей.

Все вдохнули и замерли на выдохе.

И впрямь тишина. Только немцы, но уже вдалеке, шипели ракетами.

А потом кто-то зачавкал в серебристой, подсвеченной сквозь туман луной, темноте.

Они приподняли винтовки, еще сегодня вылизанные под суровым присмотром деда почти до блеска, а теперь извазюканные в торфяной грязи.

Из тумана показался хромающий Валерка.

– Фу ты… Пугаешь, как Фредди Крюгер…

– Это еще кто? – устало спросил Валера и рухнул в мягкую грязь.

– Да так…

– Пулемет где? – шмыгнул носом дед. Видно было, как он тоже измотался.

– Они по следу пошли. Человек десять, может двенадцать. Кучно так. Я их метров на двести подпустил. И влупил очередью длинной. В самую толпу. Не понравилось, сукам. Тут же попадали. Аж брызги по сторонам. От грязи, в смысле. А потом стрелять по мне начали. А я стрельну и отползу тут же, стрельну и отползу… Они пока головы подымают – я уж метрах пяти. А они по выхлопу бьют, дураки! – Валера довольно засмеялся. – Диск кончился, потом второй. Смотрю, обратно поползли. Я подождал, не дурак же. Может обманывают? Неее… Точно ушли. И забрали своих. А пулемет я в промоину бросил. Все одно патроны кончились. А если бы они опять пошли, я бы с этой железякой далеко не ушел.

– А чем воевать-то будешь?

– А найду чего-нибудь. Этот, как его… Хервассер, есть еще?

– Киршвассер, дубина ты, хоть и доктор, – беззлобно подначил его дед. – Черешневая вода, по-нашему.

– Давай черешневую воду. Хлебнуть надо, для поддержки сил.

– Пулемет жалко, блин, – вздохнул Ежина. – Хороший был пулемет…

Валера прищурился было от наступающей злости, но дед вдруг громко зевнул и сказал:

– Пулемет хороший, но Валерий Владимирович лучше! – И достал фляжку из мешка.

– А кто ж спорит то! – распахнул глаза Андрюшка! А про себя подумал: 'А я бы не выкинул…'

Валера глотнул из фляжки. И даже его, привыкшего к медицинскому спирту и ядреному деревенскому самогону, передернуло.

– Ух!… – просипел он. – Не фига не черешня. Больше на крапиву смахивает…

Дед понюхал:

– Аааа… Вот это и есть шнапс. Не то, что та водичка! – и довольно гоготнул. – Держи-ка, Ритуля!

– Нее… Я не буду, – слабо запротестовала она. Но фляжку взяла. И глотнула. Хотя и не хотела.

– Вовсе не так уж и крепко… – сказала она, когда откашлялась и утерла слезы…

А когда огонь в пищеводе и желудке слегка утих, вдруг почувствовала прилив сил.

– Еще? – улыбнулся Валера.

Она качнула головой. Мол, хватит.

– Тогда пошли, – сказал дед. – Сейчас самое трудное будет…

Дед, оказалось, не шутил. Если до привала они кое-как, но шли, то сейчас в буквальном смысле пришлось ползти. Метров пятьдесят еще прошли, а дальше болото стало просто затягивать в себя, воняя сероводородом.

Поэтому поводу долго Еж возмущался, но потом и он замолчал, устало продираясь сквозь грязь…

…Гауптштурмфюрер СС Герберт Цукурс внимательно изучал карту. Послать погоню за русскими ночью, по болоту, он, естественно, не рискнул. Шаг в сторону – можно утонуть, а идти прямо по следам партизан – значит постоянно быть на прицеле. Чертов пулеметчик убил еще одного солдата и ранил двоих. А еще днем двое подорвались на сюрпризе в управе. Итого потери – двое убитых, трое раненых. Против одного партизана. Оберштурмфюрер Лакстиньш доложил, что русских на болоте было четверо. Всего четверо! Против батальона! Ну ничего… им чертовски повезло. Не более. И как эти же русские говорят – против лома нет приема?

Значит так…. Партизаны идут по болоту с варварским названием Дивий Мох напрямик, по известной только им тропе. Болото это похоже на крокодила – только вместо пасти у него – длинным и узким языком – полуостровок с выходом на сушу. В обход, по краю болота, до выхода этого гребня около сорока километров. Значит достаточно одного взвода, чтобы перекрыть эту горловину и запечатать их там наглухо. Насмерть! Русские наверняка выйдут на сушу только к утру. И рухнут там без сил. А к утру, в крайнем случае к обеду, мы будем там. И возьмем их тепленькими…

– Господин гауптштурмфюрер! Может быть, следует идти ротой?

– Вы меня пугаете своей трусостью, обер… Их там четверо, всего четверо. Или вы обознались?

– Возможно, мы ранили пулеметчика…

– Значит на трех с половиной русских, вы хотите всем батальоном?

– Может быть, ротой? Может статься, у русских там база и партизан ждут…

– Кто? Кто их там может ждать?

– Их товарищи, конечно…

– Неделю назад наши союзники добили здесь большевистских десантников, фанатиков Сталина. Добили окончательно и бесповоротно. А до этого здесь никто и не слышал о партизанах. Следовательно…