Пешки - Татьяна Чернявская

Подавленное молчание хранили все выжившие. Все четверо. Не добавляло радости и то, что Сигурд снова видел вчерашних приманок возмутительно живых, здоровых и подвижных в отличие от прекрасно тренированных, вышколенных чародеев с опытом ловли нечисти, сейчас мирно устилающих своими остатками просторы Трухлеца. Адрий тяжело вздохнул и снова опустил ложку в суп не в силах побороть последствия лёгкой механической асфиксии от падения на него половины не сработавшего капкана.

— Филип — кретин! — жизнерадостно констатировал Ихвор, пододвигая к себе миску с жареной картошкой.

— Дядю не трошь, — сразу же набычился Сигурд, хотя и сам соглашался, что вопить и швырять в Мокрицу чьей‑то снедью было явным проявлением прогрессирующего идиотизма. — Он ещё всплыть не успел…

Присутствующие за столом замерли, сломленные осознанием трагичной абсурдности недавних событий. Хотя, судя по выражению лица счастливого зятька, сломило их первичный боевой пыл скорее уж абсурдная трагичность разыгрываемой сейчас драмы. Измученные, грязные и избитые лица совершенно не подходили для полноценной качественной скорби. Было в них что‑то неуловимо глумливое над смертью и памятью тех, кто ныне спокойно отдавал свою плоть во власть червей и вечной болотной жижи.

Сигурд скосил глаза к кончику носа, возле которого без должной почтительности к памяти усопших, утопших и местами прожёванных, громко жужжа, летела разожравшаяся на глубокой выгребной яме блестящая муха. Юноша поморщился от такого святотатства и, демонстративно сложив ободранные пальцы, звучным щелчком отправил мохнатую нарушительницу торжественного момента в крутое пике. Перелетев через стол, жирная тушка впечаталась в распухший иссиня — фиолетовый лоб медведеобразного титана мысли. На искорёженном лице Ивджена произошли какие‑то изменения, связанные с неуловимыми из‑за отёка эмоциями. Яростно рыкнув раненым зверем, Мастер взмахнул рукой, от чего выбитое плечо стало обратно в сустав, а тушка мухи, повинуясь воздушному импульсу, со скоростью молнии пронеслась через полупустой зал и на века вдавилась посмертным слепком в подкову над дверью.

— Так це господа чародеи будуц!?! — воскликнул полноватый выходец с Ускраины с поддельным удивлением и глубоким обывательским сарказмом человека бывалого, но благоразумно пуганного.

Адрий хмуро кивнул в ответ, не удосуживаясь пояснять очевидное, поскольку после слов народ обычно с воодушевлением бросался за предположительно бесплатными чарами или требовал компенсацию за неудобства. Кто знает, может, оттиск насекомого непоправимо исковеркал семейную реликвию с левого копыта любимой Зорьки.

— А чего такие потяганные? — лениво смерил постояльцев взглядом хозяин харчевни, продолжая нервно тереть кружку, надеясь, что лёгкая пожёванность представителей Замка вызвана не толпой взбушевавшейся нежити.

Выразительно подмигнув всё ещё улыбающемуся Ихвору, Сигурд быстро сориентировался в настроении участников вчерашнего показательного забега по пересечённой местности и расплылся в печально — загадочной улыбке героя сентиментального романа:

— Во всём виноваты ведьмы…

* * *

Печальная и торжественная в своей непоколебимой решительности сохранять достоинство процессия чинно двигалась сквозь заросли низкой осоки. Первым подобно знаменосцу или, скорее, осуждённому, закинув за голову тощие руки, двигался трясинник. Его сморщенная головка с клочьями высохших и заметно распушившихся волос помятым одуваном вздымалась над зеленоватым подрагивающим ковром. Головка вздымалась с заметными перепадами из‑за недавно приобретённой хромоты после неудачной попытки побега. Выражение морды было суровым и озлобленным, что угадывалось даже сквозь слои грязи и несколько славных глубоких царапин. В целом же представитель местной фауны выглядел относительно сносно и в определённой степени здорово, только прокушенное в нескольких местах ухо опухшим локатором торчало из‑под прилично прорежённой поросли волос.

Рядом с невозмутимым видом опытного экзекутора плыла Её заупокойное Светлейшество, Госпожа Нежитвед. В свете заходящего солнца рисунок разложения на её коже казался особенно реалистичным, вкупе с потемневшими глазами и падающими на лицо прядями свалявшихся волос. Подол грязного платья предусмотрительно развязанный, чтобы листья не резали хрупкие ноги, шлейфом волочился по примятой осоке, дополняя образ загулявшего трупа. Душевное состояние девушки не слишком отличалось от физического, что выражалось в отстранённой гримасе вселенского умиротворения и слегка подрагивающих руках. Последнее обстоятельство заставляло трясинника испуганно сглатывать, ведь вместе с руками дрожал острый край ребра, прижатый сквозь бороду к тощей зелёной шее. Саму же Чаронит факт дрожащего оружия угнетал не меньше, но уже по другим причинам.

Довершала трагический пейзаж худощавая сутулая фигурка, подволакивающая отяжелевшие ноги. Раскачиваясь, подобно большому секстанту, девушка остекленевшим взглядом буравила плешивую макушку конвоируемого, выискивая невидимых вшей, споры мелких лишайников и хорошее воспитание. Остатки жижи засохли на грязном лице неровными зеленоватыми полосами, от чего юное измотанное создание стало здорово смахивать на возвращающегося из разведки солдата. Вместо зазубрившегося меча по земле тянулся замечательный мосол, потерявший форму от налипшей грязи, но не лишившийся устрашающего вида. Он слегка не доставал до пяток трясинника, но мог служить в качестве удачной пассивной преграды при очередной попытке к бегству. Занять активную позицию при отлове, убеждении и принуждении берцовой кости мешало досадное недоразумение, почти свисающее со второго конца. Недоразумение редко постанывало от усталости и голода.

— А шоб вам жабами давиться, шоб… — монотонное гудение последнего часа, вырывающееся из омерзевшего даже травнице сморчка, резко прекратилось, привлекая внимание к звукам естественной среды немного оцепеневших после суток блужданий девушек.

Алеандр рассеянно проследила за направлением его резко вытянувшейся заострённой мордахи и бессвязно всхрюкнула, поскольку от переутомления другие звуки никак не получались. Похожий звук вырвался и из горла трясинника, потому что, отвлёкшаяся от собственных мыслей по грандиозному и обязательно кровавому разгрому Замка Мастеров со всем Советом, духовник нечаянно рванула руками и половина бороды медленно опустилась к сморщенным ластообразным ступням. Дедок проследил вспученными глазами за падением и так и не смог завершить мысль, поражённый с самое своё болотистое сердце таким неслыханным обращение с редкой нечистью. Не слыша его горестного стона и возмущённого вскрика Яританны, Алеандр молодой, совсем юной козой запрыгала к знакомым почти обожаемым кустам, вопя во всё горло о своём порошке, одежде и трёх сухариках. Замешкавшаяся было духовник неловко перехватила ребро в левую руку, сжав в кулачок правой остатки зеленоватой бороды, и бросилась следом.

К тому моменту, как упирающийся и визжащий в священном ужасе трясинник был приволочён к кустам, а духовник могла воочию убедиться, что их любовно прикрытые ветками баулы целёхоньки, Алеандр уже, брызжа нерастраченной энергией, с упоением копошилась в своих сумках.

— Ох!! Как здорово! Всё целёхонько! Почти не отсырело!! Даже крем по блузе не размазался!.. почти. Зато можно новый отбеливатель на извёстке опробовать. Тан, глянь сюда: даже муравьи особо не залезли. А что здесь наши пластинки с выпускного делают? Ужас какой, я так страшно только на регистрационном билете выглядела… А вот и связка петушинника! — девушка счастливо лепетала, выдёргивая из баулов дорогие сердцу пакетики и радостно потрясая ими перед спутниками.

Трясинник неожиданно просветлел всем телом до бледно — салатового, издал визгливый истерический вскрик и отчаянно рванулся в сторону, мелькая над осокой грязными пятками. Яританна обескураженно уставилась на собственные руки, в которых оставались сжаты крохи некогда роскошной бородищи.

— А от синяков хорошо помогает… — травница порывисто вскочила в припадке благодарности, но болотный дедок опрометью плюхнулся в ближайшую лужу, спасаясь от сумасшедших выкормышей Замка Мастеров. — Ну вот, даже неловко как‑то. Чуть отвернулась, а он уже и убежал. Даже не поблагодарила, как следует…

Яританна хмуро глянула на неё поверх фляжки:

— Его стоило бы напоследок ещё пару раз отблагодарить твоей дубиной, чтобы больше благовоспитанных девиц в трясину не заманивал, а то матов на таких личностей не хватает.

— А-а-а… — травница не сразу нашлась с ответом и немного обескураженно уронила свой потом и кровью добытый в борьбе с остеклением оранжереи петушинник обратно в сумку. — Вот же зараза! А я ему ещё хотела микстурку от икоты дать. Нет, же зараза, сбежал! А то, что из него без летального исхода можно извлечь двадцать наименований редких ингредиентов даже не задумался! А с летальным так и все пятьдесят…