Мент для новых русских - Александр Золотько

Браток схватил микрокассету и сжал ее в кулаке.

– Потом, компромат уничтожишь потом, – спокойно сказал Зеленый. – Во-вторых, ты мне сейчас либо покажешь право на ношение пистолета, либо отдашь мне свою волыну. В обмен, так сказать. Ну?

Браток затравлено оглянулся на здание клуба, сунул руку под пиджак и медленно вытащил пистолет.

– Молодец. Ведь можешь, когда хочешь. Не дергаешься, не пугаешься. Молодец, – похвалил опер и аккуратно взял оружие из руки охранника. – Ствол чистый?

Браток кивнул.

– Отвечаешь? Я ж проверю. Если он хоть раз куда-нибудь стрелял…

– Отвечаю, чистый. Я на мокрое…

– Знаю. Потому и беседую с тобой как с родным, – Зеленый спрятал пистолет во внутренний карман куртки, – обоймы не забыл?

– Извини… те. – Браток вынул из кармана две обоймы.

– Хорошо живешь, – одобрил Зеленый, – «макаров» под обойму на двенадцать патронов. Я даже не спрашиваю, где ты его взял. Цени.

– Ценю.

– Вот. Я на какой цифре остановился?

– Во-вторых.

– Да, а, в-третьих, я тебе объясню, почему я в тебя сейчас такой влюбленный. Не пугайся, я люблю тебя по-братски. Ты вообще, парень не дурак. Честно. Просто у тебя выпала бессонная ночь, потом эти взрывы, потом Гиря разборку учинил. Потом еще я тут появился, – вот ты и ошибочку допустил. Эта вот запись не является доказательством в суде. Даже если бы я совсем сошел с ума и решил дать ей ход. Так что смело можешь ее уничтожить. Например, съесть.

Далее, твой ствол. Тянет, конечно, на статью о незаконном ношении, но кого у нас сейчас за такое сажают? Правильно, только тех, кого очень нужно посадить. Так что, можешь спать с чистой совестью – я тебя сдавать не собираюсь. С Гирей я тоже драться на собираюсь – мне до пенсии осталось всего восемь месяцев, так что тут лучше не нервничать. Но… – Зеленый чуть повысил голос, И Браток вздрогнул, – есть такая буква «но». Эти восемь месяцев я хочу прожить спокойно и не напрягаясь. Я не хочу, чтобы ваш перепуганный шеф наделал каких-нибудь глупостей в мой адрес. А для этого ты…

– Что?

– Не пугайся, я тебя не буду делать стукачом. Я тебя буду делать моим телохранителем. Только моим. Не понял?

– Не совсем…

– Можешь мне не докладывать ни о том, кого вы опустили, или даже кого замочили…

– Я не…

– Тем более что ты по мокрым делам не работаешь. Кстати, кто у вас сейчас по этой части? Не жмись. Это не для протокола.

– Димыч.

– Знаю такого. Симпатичный парень. И я даже не спрашиваю, кого он уже успел замочить. Скажи спасибо.

– Спасибо.

– Ну, не надо так буквально. И если ты услышишь, что в мой адрес, подчеркиваю, лично в мой адрес кто-то что-то тут скажет – сразу же берешь ноги в руки и летишь ко мне. Или стучишь непосредственно по телефону. Это в случае особо острой необходимости. Возражения есть?

Браток промолчал.

– Не молчи, Браток, у нас с тобой нет выбора. Мне и тебе нужно пережить последние восемь месяцев моей работы. Совершишь подвиг? Спасешь жизнь старому, больному… Хотя, об этом я уже, кажется, говорил. Да? Или мне придется потратить остатки своего производственного стажа на то, чтобы конкретно тебя прижать?

– Да, – еле слышно сказал Браток.

– Не слышу?

– Да!

– И это совсем другое дело. Можно уже расходиться… Да не вскакивай ты так. Я тебе должен спасти жизнь еще раз. Сейчас ты придешь в клуб, и тебя сразу же спросят, за каким это чертом ты с ментом трепался столько времени. И ты им что ответишь? Футбол обсуждали? Или на рыбалку сговаривались? Тебе срочно нужно, Браток, в отпуск, с нервной системой у тебя совсем плохо.

Браток тяжело вздохнул, так, будто готов был разрыдаться.

– А всем любопытствующим расскажешь, что тебя все это время расспрашивал, не видели ли вы вчера и сегодня возле клуба лиц кавказской национальности, не случалось ли лично тебе слышать, как лицо кавказской национальности угрожало твоему шефу или кому-нибудь из его окружения. А ты мне ответил… Что ты мне ответил?

– Не знаю…

– А ты мне ответил, что тебе лично не угрожали, при наезде на шефа ты не присутствовал, но что-то такое слышал. Тем более, что вам давали указание усилить бдительность. Якши?

– Чего?

– Хорошо?

– Хорошо.

– Вот и славно. Про ствол тоже особо не распространяйся. Не было, мол, волыны, и все. Якши?

– Якши… – выдавил из себя подобие улыбки Браток.

– В Средней Азии в таком случае отвечают – пек якши. В смысле, очень хорошо. Или что-то в этом роде. Ферштейен?

– Яволь, гер гауптман.

– Да ты, брат, никак, полиглот? Молодец. Хвалю. Можем записать, что беседа прошла в обстановке взаимопонимания. Так?

– Так.

– А руку мне совать не вздумай, все равно не пожму.

– Злой вы человек, Юрий Иванович, – тяжело вздохнув еще раз, сказал Браток, – заподлистый.

– Тут ты в самую точку попал – злой. Но тут ничего не попишешь. Придется терпеть.

– Придется.

Зеленый засмеялся:

– То, что ты будешь мне стучать, вовсе не значит, что ты должен во всем со мной соглашаться. Я без этого обойдусь. Иди вперед, я через пару минут зайду, ты вроде как предупреди своих подчиненных, что мент, сволочь, сейчас будет вопросы о кавказцах задавать, чтобы никто чего, не дай Бог, не ляпнул лишнего.

Браток встал со скамейки и, не оглядываясь, пошел через двор к клубу. Капитан Гринчук откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Разговор получился, но здоровья отнял немало. Капитан знал, что сделал все как нужно, но даже на самом страшном суде не смог бы сказать для чего или для кого нужно то, что он сделал. Для закона, который он, капитан Гринчук должен был защищать, для себя самого?

Зеленый с усилием потянулся. Хрустнули суставы.

– И тут она так классно открылась! – громко сказал капитан Гринчук и встал со скамейки.

Глава 6.

Среди работающих людей ты должен работать. Среди нудистов – ходи голым. Среди вегетарианцев – есть только зелень, а среди мусульман и иудеев – отказаться от свинины.

Ты должен стать частью пейзажа. Или, если придется, частью натюрморта. Деталью обстановки, ворсинкой на ковре, блохой на собаке – кем или чем угодно.

Ни плохим, ни хорошим, ни добрым, ни злым… Таким, как все… Частью всех и всего.

Когда нужно будет стать самим собой – тебе скажут. Жди. Тебе отдадут приказ. Жди.

Ты должен это просто понимать. Не нужно, чтобы ты хотел слиться с фоном. Не нужно даже, чтобы ты хотел выполнить приказ. Мы позаботились об этом. Когда тебе покажется, что… Только покажется… Хотя и это вряд ли.

Просто жди. Отсутствие приказа всегда временно. Всегда. Рано или поздно придет момент. Ты его дождешься. Ты его обязан дождаться. Ты его не можешь не дождаться. А до того момента – живи.

* * *

Утро началось рано для всех Крыс. Некоторые, наиболее нервные, просто не ложились спать всю ночь. Конь до самого утра просидел на краю оврага, высматривая появление давешнего боксера.

Двух Крыс, попытавшихся, не выдержав напряжения, потихоньку унести свой скарб из Норы, немного помяли сгоряча всем коллективом, но потом успокоились и даже начали паковать свои вещи. Взошло солнце, потом поднялось почти до самого зенита, но ни каких новостей не было. Вернее, не было новостей, непосредственно касавшихся Крыс.

То, что возле клуба снова ночью что-то рвалось, особого отзвука в закаленных душах обитателей Норы не нашло. Гораздо важнее было, появится или не появится агрессор, но определенного ответа на этот вопрос не было. По двум причинам.

Во-первых, и это, в общем, радовало, злодеи не появились. Во-вторых, найденыш, которого, как сообщила Ирина, теперь нужно было звать Михаилом, продолжал спать, не реагируя ни на полуденное солнце, ни на неизбежный гам Крыс, дожидающихся его пробуждения.

Ирине удалось сдерживать соседей на достаточном расстоянии от своей стоянки, так что их взволнованный разговор, долетая до шалаша, больше напоминал звук кипящего на сковороде масла. Много шипения, масса пузырьков, горячие брызги – и ничего конкретного.

Тотошка, помнивший по причине перебора из всех ночных разговоров и приключений только то, что Михаил обещал разобраться, успел распространить эту информацию среди заинтересованных уже раз пять подряд. Крысы требовали либо подробностей, либо объяснений, за которыми Тотошка обратился к сожительнице.

Ирина ответила кратко, но совершенно нецензурно. Тотошка, не решаясь под взглядами Крыс отступить без боя, попытался было настаивать, но наткнувшись на взгляд Ирины, сник.

Тотошка привычно покачал головой и, присев рядом с Айболитом на край скамейки, попытался мягко и очень осторожно выведать у того, что, собственно, произошло ночью, и как это могло отразиться на судьбе всей Норы.

– Понимаешь, старик, – охотно ответил Доктор, – несомненно, ночью что-то произошло.

– Ну, да, ну, да! – поспешил одобрить начинание Доктора Тотошка.

– Более того, ты даже принял участие в некоторых ночных событиях…