Чары тьмы - Катарина Керр

— К счастью, я сохранил кольчугу, которую носил сам Даннин подростком, до того, как вырос окончательно, — продолжал Исгеррин. — Конечно, ее можно бы разобрать и увеличить, но это была такая хорошая работа, что я оставил ее для кого-нибудь из молодых принцев. И вот теперь она пришлась очень кстати.

— В самом деле! А что подумал лорд Даннин насчет того, что госпожа Гвенивер станет носить его старые доспехи?

— Странно, но он был доволен. Сказал что-то насчет того, что это знак.

«Несомненно, — подумал Невин. — Будь он проклят!»

Трапеза закончилась, и Невин уже собрался покинуть зал, но вдруг заметил, как Даннин направляется к столу Гвенивер и усаживается рядом с ней. На какое-то время Невин — как бы случайно — задержался возле возвышения для знатных господ, чтобы подслушать, о чем пойдет разговор, но Даннин только задавал Гвенивер невинный вопрос о кольчуге.

— О, боги, — проговорила она со смехом. — Мои плечи горят огнем после того, как я ее носила! Она вероятно весит целых два стоуна.

— Да, примерно столько, — согласился Даннин. — Но продолжай ее носить каждую проклятую минуту, пока можешь вытерпеть. Мне очень не хочется терять воина с твоим боевым духом, который погибнет просто из-за отсутствия доспехов.

С пьяной улыбкой через стол перегнулся молодой лорд Олдак — здоровенный, тучный молодой блондин, который, к тому же, был слишком высокого мнения о себе.

— Воина? — переспросил он. — Послушай, Даннин, никак у тебя что-то с глазами?

— Мои глаза видят синюю татуировку у нее на лице. А для любого, кто находится под моим командованием, она — воин.

— Конечно это все так, — Олдак вытер промокшие от меда усы тыльной стороной ладони. — Но послушай, Гвен, нельзя же отрицать, что ты — аппетитная девка, и ни один мужчина не в состоянии об этом забыть.

Быстро и резко, как вылетающий из укрытия тетерев, Даннин вскочил, метнулся через стол и схватил Олдака за рубашку. Покатились и пролились кубки, заорали люди, а Даннин выволок лягающегося и вопящего лорда через стол. Последним рывком он сбросил Олдака под ноги Гвенивер.

— Извиняйся! — рявкнул Даннин. — Никто не будет называть леди и жрицу так, как назвал ее ты.

Зал погрузился в тишину, все собравшиеся наблюдали за происходящим. Олдак хватал ртом воздух. Потом он с трудом поднялся на колени.

— Нижайшие извинения, — выдавил Олдак. — Никогда больше я вас так не назову, ваше святейшество. Прошу вашу Богиню простить меня.

— Ты — дурак, — сказала Гвенивер. — Но твои извинения приняты.

Олдак встал, поправил залитую медом рубашку и повернулся к Даннину.

— Пусть Богиня простит мне мое неуважение к Ее служительнице, — сказал он. — Но вот что касается тебя, ублюдок…

Когда Даннин опустил руку на рукоять меча, остальные присутствующие стали подниматься со своих мест.

— Лорд желает официально бросить мне вызов? — голос Даннина звучал мягко, как у горничной.

Пойманный в ловушку, Олдак бросил взгляд в одну сторону, в другую. Его губы беззвучно шевелились, пока он обдумывал выбор между погибшей честью и неизбежной смертью. Даннин, улыбаясь, ждал. За столом для почетных гостей встал король.

— Достаточно! — крикнул Глин. — Пусть вас обоих изъест оспа за драку у меня в зале! Данно, вернись сюда и сядь! Олдак, позже я желаю поговорить с тобой в своих покоях.

Олдак сильно покраснел, развернулся и выбежал. Даннин опустил голову, как наказанная гончая, и вернулся за стол брата, где и сел, опустив плечи.

Уходя, Невин думал о Герранте, как всегда в моменты слабости. Казалось, Даннин намеревался и впредь с честью относиться к Гвенивер, не обращая внимания на свою глубоко похороненную страсть, которая постоянно пыталась прорваться наружу. «Хорошо бы этому парню побольше душевных сил, — подумал Невин. — Может, он избавится от наваждения в этой жизни.» И тем не менее с этой мыслью опять пришел холодок двеомера, который предупредительно пробежал у Невина по спине. Здесь таилась некая опасность, причем такая, о которой Невин не знал.

Одним весенним днем Гвенивер вернулась в Храм Луны во главе небольшой армии. Солнце садилось, омывая высокие стены золотистым светом. Она оставила мужчин у подножия горы и вместе с Гветмаром отправилась вверх. Ворота чуть-чуть приоткрылись, и в щелочке показалось лицо Липиллы.

— О, это ты, Гвен! — воскликнула привратница. — Когда мы увидели армию, то подумали, что это жуткие Вепри или кто-нибудь вроде них.

— Это не они. Мы приехали за Макки. Я обещала ей замужество — и привезла к ней жениха.

— Отлично! Бедная малышка так страдает и скучает. Заходи, заходи. Я очень рада тебя видеть.

Макла выбежала навстречу сестре и с радостным плачем бросилась в ее объятия.

— Я так беспокоилась! Я думала, что ты мертва, — рыдала она.

— Ну, вот я здесь. А теперь соберись, Макки. Я привела тебе мужа. Отныне все будет хорошо. Тебя ждет большая свадьба при королевском дворе.

Макла завизжала от радости, затем смущенно прикрыла рот руками.

— Поэтому собирай вещи, пока я переговорю с Арддой, — продолжала Гвенивер. — Лорд Гветмар ждет тебя.

— Гветмар? Но он такой невзрачный!

— Значит, тебе не нужно будет беспокоиться, что он станет бегать за твоими служанками и плодить незаконнорожденных детей. Послушай, ты, маленькая идиотка, он — единственный человек при дворе, который готов жениться на тебе потому, что любит тебя, а не ради твоего приданого, поэтому лучше начинай подсчитывать его добродетели. В любом случае, после того, как он задует свечу, ты не увидишь его лица.

Макла застонала вслух, но тем не менее побежала к себе в спальню — за вещами. Только тогда Гвенивер заметила мать, которая стояла в толпе женщин, наблюдавших за встречей сестер. Долиан скрестила руки на груди, словно обхватывала собственную печаль, ее глаза были наполнены слезами. Когда Гвенивер подошла к ней и обняла ее, мать отвернулась.

— Ты договорилась о хорошем браке для своей сестры, — проговорила Долиан дрожащим голосом. — Я горжусь тобой.

— Спасибо, мама. Ты в порядке?

— Настолько, насколько может быть в порядке мать, увидев свое дитя в таком виде. Гвен, Гвен, прошу тебя, останься здесь, в храме!

— Не могу, мама. Я — единственная честь, которая осталась у нашего клана.

— Честь? О, теперь так выглядит наша честь? Ты — такая же, как твой отец, как все твои братья. Вы все говорили о чести, доводя меня до безумия. Вам приносит удовлетворение не честь, а бойня. — Внезапно она тряхнула головой, и слова полились бурным потоком: — Их никогда не волновало, что я любила их; о, это не играло даже половины той роли, какую играла их проклятая честь! Они хотели сражаться, им нужно было обескровливать свой клан и делать все, чтобы принести горе королевству! Гвен, как ты можешь так поступать со мной? Как ты можешь отправиться на войну?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});