Мемуары - Вильгельм II

За аудиенцией последовал еще серьезный диалог с консерваторами. Министерство внутренних дел сообщило центральному комитету партии об аудиенции и ее результатах с просьбой, чтобы и партия взяла теперь обратно свое «открытое письмо». Эта просьба, выдвинутая исключительно в интересах престижа короны, а не моей личности, была отклонена партией. Только во время войны (в 1916 году) благодаря посредничеству представителя консервативной партии при главной квартире между нами завязались прежние связи. Если консерваторы недостаточно вступились за корону, то, конечно, левые либералы, демократы и социалисты тем более отличились в поднятой ими буре негодования, проводя настоящие оргии в своей партийной прессе, громко взывавшей к ограничению автократических, самодержавных вожделений и т. д. Это продолжалось в течение всей зимы, не встречая никакого противодействия и никаких опровержений со стороны высших правительственных кругов. Только после аудиенции, данной канцлеру, все смолкли.

Позднее все больше стало обнаруживаться охлаждение между канцлером и партиями. Консерваторы отгораживались от либералов, блок получил трещину, и в конце концов он вместе с канцлером был погублен центром и социалистами, как это мне позднее неоднократно (в последний раз еще в Спа) рассказывал граф Гертлинг. Последний гордился тем, что принимал энергичное участие в падении Бюлова. Когда дела стали хромать, канцлер сделал соответствующее заключение и посоветовал мне избрать пятым канцлером господина фон Бетмана. После долгих совещаний я решил последовать совету Бюлова, приняв его отставку и назначив канцлером рекомендованного им преемника.

V

БЕТМАН

Господин фон Бетман-Гольвег был мне хорошо знаком еще со времен моей молодости. Когда я в 1877 году заканчивал первый период моей действительной военной службы в чине лейтенанта 1-го гвардейского полка, часть последнего была расквартирована в Гогенфинове у старого господина фон Бетмана, отца будущего канцлера. Я чувствовал себя вовлеченным в симпатичный семейный круг, во главе которого стояла достойная и обаятельно умная жена фон Бетмана, урожденная швейцарка. Впоследствии я, еще будучи принцем, а позднее и кайзером, часто приезжал в Гогенфинов, навещая старика Бетмана. Каждый раз при этом встречал меня молодой Бетман. Мы оба тогда не подозревали, что он когда-то станет моим Рейхсканцлером.

В этой обстановке все больше развивалось то живое общение между нами, благодаря которому постоянно возрастало мое уважение к работоспособности, дарованиям и симпатичному мне благородному характеру Бетмана. Мое уважение сопровождало его в продолжение всей его карьеры.

Как обер-президент Бранденбурга и имперский статс-секретарь по внутренним делам Бетман выказал себя с хорошей стороны и уже в качестве статс-секретаря с успехом выступал в рейхстаге.

Мне было легко работать с канцлером. Я и при Бетмане продолжал придерживаться привычки посещать канцлера по возможности ежедневно, подробно обсуждая с ним во время прогулки по саду канцлерского дворца вопросы политики, события дня и разного рода проекты и выслушивая его доклады.

Я охотно бывал и в доме канцлера, так как спутница его жизни, образец настоящей немецкой женщины, обладала скромным благородством, которое вызывало к ней уважение каждого посетителя; ее обаятельная сердечная доброта распространяла вокруг себя атмосферу редкой теплоты. Небольшие вечера, введенные в обычай Бюловом и особенно ценившиеся мной, устраивались и Бетманом, что по-прежнему давало мне возможность входить в непринужденное общение с людьми всех кругов общества и разных званий.

Во время поездок, предпринимаемых канцлером с целью представительства, он своим выдержанным спокойствием и превосходной манерой выражаться снискал себе всюду общие симпатии. За границей политики, настроенные к нам не враждебно, считали его фактором политической устойчивости и мира, который он совершенно в моем духе энергично стремился сохранить и упрочить.

Что касается внешней политики, то канцлера с самого начала беспокоило положение, занятое Англией по отношению к Германии, в том числе и все более проявлявшаяся, начиная с Ревеля, политика «окружения» короля Эдуарда VII. Последняя причиняла ему такие же заботы, как и возраставшая жажда реванша во враждебной нам Франции и ненадежность России. В период его канцлерства стало ясно, что и на Италию в военном отношении рассчитывать нельзя; кампания французского посла в Риме Баррера хронически порождала там возможность всякого рода сюрпризов.

При вступлении в должность фон Бетман нашел ситуацию с Францией отчасти прояснившейся, так как 9 февраля 1909 года было подписано германско-французское соглашение насчет Марокко. Им князь Бюлов подтвердил отступление германской политики в отношении Марокко, признав там политическую гегемонию Франции. Точка зрения, руководившая нашей политикой при поездке в Танжер и на Алжирской конференции, была, таким образом, окончательно оставлена. Глубокое удовлетворение французского правительства в связи с этим успехом выразилось в малорадостном для нас пожаловании князю Радолину и господину фон Шену ордена Почетного легиона.

В тот же день король Эдуард VII с королевой Александрой нанесли свой первый официальный визит германской императорской чете в Берлине. Наконец-то, через 8 лет после своего восшествия на престол, король Эдуард собрался с визитом. Берлин встретил высокого гостя ликованием (!) и ничем не выказал своего недовольства недружелюбной Германии политикой английского короля. Здоровье короля не производило благоприятного впечатления. Он постарел, был утомлен и, сверх того, страдал от сильного катара. Несмотря на это, он принял приглашение берлинского городского самоуправления на чашку чая в ратуше. По его рассказам, подтвержденным и берлинцами, встреча английского короля с берлинскими городскими деятелями была во всех отношениях удачна. Я сообщил Эдуарду, моему дяде, о подписании германско-французского соглашения относительно Марокко. Он принял это известие с видимой радостью. Когда я прибавил: «Я надеюсь, что это соглашение будет шагом вперед в улучшении взаимоотношений обеих стран», король, одобрительно кивнув головой, сказал: «О, если бы это было так». Если бы король в таком же духе и действовал, мои надежды, вероятно, не потерпели бы крушение. Все же в тот момент визит английской королевской четы породил более дружескую атмосферу.

Во время своего канцлерства господину фон Бетману пришлось в связи с известными событиями 1909 – 1914 годов усиленно заниматься вопросами внешней политики.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});