Суперклей для разбитого сердца - Елена Логунова

Я отказалась от любезного предложения папули разогреть мне китовьи гамбургеры по-чукотски, сжевала одну холодную котлетку прямо у холодильника, а потом села, обхватила голову лапами и задумалась, как Винни-Пух.

– Как дела, Индюшечка? – посмотрев на меня поверх очков, спросил проницательный папуля.

Вместо ответа я вздохнула, взлохматила волосы и спросила:

– Пап, как ты считаешь, я сумасшедшая?

– Конечно! – убежденно кивнул любящий отец. – Ты сумасшедше красивая и сумасшедше талантливая!

– В чем это я талантливая? – невольно заинтересовалась я.

Комплимент своей ненормальной красоте я приняла как должное.

– Да во всем! – папуля взмахнул томиком сказок. – Ты пишешь чудесные стихи, вяжешь замечательные кофточки, составляешь великолепные букеты… А какую вкусную кашу ты варишь!

Я с признательностью посмотрела на отца и не стала напоминать, что стихосложением занималась в ранней юности, кофточку за всю свою жизнь связала только одну, да и то бабушке, которая весьма невзыскательна в одежде, а вкусную кашу получаю путем разведения кипятком содержимого готового пакетика. Великолепными букетами добрый папуля, вероятно, назвал те березовые веники, которые я в пасторальном настроении иногда вяжу для нашей дачной баньки.

– Спасибо! – благодарно сказала я, поднимаясь из-за стола. – Ты меня очень утешил!

Я вернулась к себе, задернула шторы, чтобы не видеть никаких привидений, снующих мимо моих окон чартерным рейсом с того света на наш балкон и обратно, включила лампу и устроилась за столом с блокнотом и ручкой. Ну, сумасшедшая я, так что с того? Говорят, сумасшедшие отличаются особенной хитростью и способностью к планированию побегов и диверсий. С учетом угроз свирепых пантюхинцев мне бы, пожалуй, стоило убежать куда подальше, да нельзя, у меня в тылу контуженный Зяма. Поэтому займусь-ка я нашим детективным расследованием. Буду надеяться, что я и в этом окажусь сумасшедше талантливой.

Вскоре стало очевидно, что надежда эта вполне обоснованна! Во-первых, поэкспериментировав со светом настольной лампы, я выяснила, что смогу более или менее точно восстановить список бывших работников фабрики музыкальных инструментов, получивших в свое доисторическое время ордера на покупку дефицитных немецких шкафов. Карандаш, которым я писала в своем блокноте этот важный список, был остро заточен, давила я на него изрядно, так что на следующей страничке блокнота отпечатались четкие следы. Повертев блокнот под лампой так и сяк, я благополучно разобрала вытисненные письмена и написала новый список.

– Уже хорошо! – резюмировала я, с удовлетворением оглядев дело своих рук. – Не придется повторно допрашивать фабричных тетушек!

У меня возникло желание немедленно поделиться своей радостью с Зямой, но я своевременно вспомнила, что его мобильник остался у меня в сумке. Ладно, порадую братца завтра. Может, к тому времени поводов для радости еще прибавится.

Я придвинула к себе телефон и позвонила по одному из имеющихся в списке телефонов – В.К. Сидоркиной.

– Алле-у-о? – пропел кокетливый девичий голос.

– Здравствуйте, могу я услышать Валентину Кирилловну? – отчество я назвала наугад, по имеющейся у меня первой букве, и промахнулась.

– Валентину Константиновну, наверное? Вы услышите бабулю только в том случае, если посетите ее в новом доме! – весело ответила девушка. – Бабушка уже с полгода как переехала в пригород, подальше от городской суеты, и телефона у нее там нет.

– Вы ее внучка? – уточнила я.

– Почти. Я жена ее младшего внука Вадима, Даша, – засмеялась девушка. – А вы кто?

– Я с фабрики музыкальных инструментов, по поручению профкома.

– Скажите, что нужно, и я попрошу Вадика передать бабушке, – предложила добрая девушка Даша. – Вадя как раз завтра повезет бабуле лекарства и свежие газеты.

Я спешно соображала, как бы мне с позиций самозваного представителя профкома вырулить на тему «Хельги».

– Видите ли, мы на фабрике решили создать музей нашего предприятия, – я начала размеренно, на ходу придумывая продолжение. – Это будет обширная экспозиция, представляющая историю фабрики за пятьдесят лет.

– Наверное, вам нужна бабушкина фотография? – понимающе спросила Даша.

– Нам нужен ее шкаф! – брякнула я.

– Какой шкаф? – Даша опешила.

– Немецкий, называется «Хельга», – с готовностью объяснила я. – Дело в том, что в истории нашего предприятия был яркий эпизод, связанный именно с этим предметом. Подробности вам, если захотите, расскажет Валентина Константиновна, а я хотела только узнать, сохранилась ли у нее эта самая «Хельга»?

– Как она выглядит? – деловито уточнила девушка.

Я порадовалась тому, что моя собеседница не стала выспрашивать у меня подробности того яркого эпизода фабричной истории, который был связан с «Хельгой». Не знаю, что я могла бы придумать! С ходу в голову приходили только анекдотические истории о шкафах, в которых оптом и в розницу прячутся любовники. Вплести эту игривую тему в героическую хронику трудовых подвигов работников фабрики было бы сложновато!

– Большой шкаф, почти квадратный, с золотыми решеточками на стеклах, – я старательно вспоминала наружность Зяминой «Хельги». – Особая примета: на дверце есть инкрустация, изображение вставшего на дыбы единорога…

– А, рогатый лошарик! – обрадовалась Даша. – Вадик, когда был маленьким, так его называл!

– Значит, есть «Хельга»? – возликовала я.

Рано радовалась!

– Была «Хельга»! – вздохнула Даша. – Разобрали мы ее в позапрошлом году, вместе с длинномерной румынской стенкой и столом-тумбой от старой швейной машинки.

– Зачем разобрали?! – застонала я.

– Делали в бабулиной комнате вместо кладовки большой встроенный шкаф, использовали полированные доски, – ответила Даша. – Между прочим, очень красиво получилось! Единорог наверху, словно герб!

Мысленно я уже видела наш с Зямой родовой герб над гостеприимно распахнутой дверью фамильного склепа. Одной «Хельгой» меньше – и мы с братом на шаг ближе к могиле!

– Скажите, а нельзя ли теперь разобрать этот встроенный шкаф и собрать обратно «Хельгу»? – упавшим голосом спросила я. – Разумеется, мы бы вам компенсировали все затраты и хлопоты. Мы бы вам новый встроенный шкаф оплатили!

– Нет, никак не получится, – с сожалением ответила Даша, которая, видимо, не прочь была бы получить новый шкаф вместо собранного с бору по сосенке. – Мы разные мелкие деревяшки, полочки, крепеж, всякие ручки-ножки сразу же выбросили на помойку.

С учетом прошедших с тех пор полутора лет спрашивать адрес помойки было бессмысленно. Я печально поблагодарила Дашу, положила трубку и вычеркнула В.К. Сидоркину из списка. Радостные надежды, вспыхнувшие у меня после удачного восстановления списка, потухли. Продолжать расследование в таком настроении мне не хотелось. К тому же час был уже довольно поздний – десятый, в такое время беспокоить телефонными звонками старых людей просто неприлично.

Я решительно отодвинула блокнот, и тут отставленный телефон ожил по собственной инициативе.

– Слушаю, – угрюмо сказала я.

– Слушай, куда ты пропала? – спросила моя коллега Зоя Липовецкая. – Бронич ждет от тебя статью о квартете.

– Каком еще квартете? – с досадой спросила я.

Единственный квартет, который интересовал меня в данный момент, составляли четыре старейших работника фабрики музыкальных инструментов, чьи фамилии еще фигурировали в моем списке.

– Ты склеротичка! – вскричала Зоя.

– А также маразматичка, истеричка и психопатка, – уныло согласилась я.

– Ты что, забыла, зачем вчера ходила на телевидение? – Зоя по инерции проскочила мою самокритичную реплику, но потом притормозила и вернулась на шаг назад:

– Инка, у тебя что-то случилось? Какая-то драма? Неприятности на личном фронте?

– Я бы сказала, на лично-семейном, – уточнила я. – Ладно, оставим эту тему. Говоришь, шефу срочно нужен материал про звездных вонючек из группы «Смывки»?

– Это их название? – весело ужаснулась коллега.

– Это квинтэссенция их творчества, – сказала я. – Зойка, будь другом, передай с утра Броничу, что статью я привезу завтра к вечеру! Скажи шефу, что материал я собрала богатый, вполне скандальный, ему понравится, но над статьей еще нужно вдумчиво поработать.

– В таком контексте Бронич, пожалуй, простит тебе проволочку, – согласилась Зоя. И легко сменила тему, сказав: – Инка, а зря ты сегодня в конторе не появилась! Тебе тут утром передачу оставили!

– Ржаные сухари и пару шерстяных носочков? – мрачно съязвила я.

Собственное будущее в данный момент представлялось мне в самых мрачных красках.

– Почему сухари? – растерялась коллега. – Вовсе не сухари! Какой-то милый молодой человек просил передать тебе красивую красную розу!