Мёртвый город - Лев Пучков

Марат, однако, спорить не стал, похоже, он всё понимал правильно. Мы выстроились в колону по одному: я, Юра, Марат, Стёпа в замыкании – и отправились в путь.

* * *

Семён живет между Домом Инвалидов и Уютным Местечком. Не точно посерёдке, а по перпендикуляру. Соединяем ДИ с УМ, делим этот отрезок пополам, откладываем неточный перпендикуляр с погрешностью в пять – семь градусов и топаем ещё метров триста.

– Зайдёшь один, Юра прикроет.

– Ясно. Если со мной что-то…

– Да ничего с тобой не случится. Юра будет рядом и всех убьёт.

– И тебя тоже, – традиционно плоско пошутил Юра. – Чтобы не сдал схрон. А то где нам потом ночевать?

– Ну спасибо. Теперь я спокоен.

Стёпа с Маратом остались возле раскуроченной трансформаторной будки, мы с Юрой пошли в адрес.

Было уже темно. Закат, так и не порадовав горожан прощальным багрянцем уходящего дня, растворился без остатка в серой облачной взвеси, и сумерки незаметно перетекли в долгую ночь.

Едва сделали десяток шагов, из промежутка между домами вывернулась маленькая тень и бросилась нам наперерез.

– Саш, ты?

– Денис?! Ну напугал…

– Свой?

– Да, это сын Ивана.

Юра за моей спиной ругнулся и с облегчением перевёл дух. Я понял, что он успел взять мальчишку на прицел и в любой момент был готов открыть огонь.

– Ты чего тут делаешь в такое время? Почему один, ночь на дворе!

– Батя задачу поставил. Сказал тебя ждать.

И я не один. Там возле вас Саня с Мишкой дежурят, а ближе к нам Юлька с Геной сидят. Все тебя ждут.

Денис довёл обстановку: в Уютное Местечко идти нельзя, там засада, в Дом Инвалидов тем более нельзя. И вообще ходить никуда не надо, поскольку в обоих адресах… никого нет! В смысле моя «семья» совместно с коммуной Ивана в полном составе переехала в другое место. Даже Шаляпина забрали.

Да, вот это новости. Стоит один день просидеть в комендатуре, и тут же начинается массовая миграция местного населения.

– И куда нам теперь?

– Пошли, я отведу. А! Посидите здесь пять минут, я сбегаю, соберу наших. А то так и будут ждать тебя…

* * *

Мы следовали в темноте за пятёркой маленьких человечков. Человечки старались не шуметь, но двигались кучно и частенько наступали друг другу на маленькие лыжи. Те, кому наступали, тихонько ругались, подражая кому-то из взрослых: «Куда прёшь, дубина, дистанцию держи!»

Было забавно и грустно одновременно. Этакая пятёрка юных партизан. Хаос диктует свои правила и условия, дети участвуют в играх взрослых. Одни сдают за кулёк сахара чужого человека, другие бесплатно мёрзнут в темноте, рискуя жизнью, чтобы предупредить своего о засаде.

Двигались довольно долго, уже забрались в чужой район, и я стал волноваться. Заплутали, что ли? Да не должны вроде, дети родились и выросли здесь, знают эти места как свои пять пальцев.

– А куда идём-то?

Стёпа хмыкнул в темноте. Ага, хорош резидент, доверился детишкам, а уже на полпути додумался навести справки по пункту прибытия.

– На Боголюбова, к дядьке Митиному.

Слава Богу, всё нормально. Митя мой напарник, мы с ним не раз вместе работали, а у дядьки его прятали хабар после предпоследней акции. Туда действительно далековато топать, так что зря волновался.

Хороший тактический ход, Иван молодец. Почти через два района, враги не сразу отыщут. И с плацкартой проблем не будет: во время Великого Гриппа этот дом выкосило почти наполовину. Оставшиеся жильцы объединились в коммуны, как это сейчас многие делают в Городе, и ютятся по две-три семьи в одной квартире, чтобы экономить топливо. Так что свободных квартир там хватает.

Добрались без приключений. «На подъезде» дежурил Андрей Фёдорович, Митин дядька – кряжистый грузный бородач за шестьдесят, с ним был сын, похожий на Митю коренастый молчун Володя.

– Молодцы, тимуровцы, – похвалил Андрей Фёдорович, впуская нас в подъезд и запирая дверь на самодельный засов циклопических размеров. – Давайте наверх, и чтоб без шума.

* * *

Так, по головам не считал, но на первый взгляд Иван притащил сюда всю свою коммуну. Здесь были все, кого я обычно видел у него, человек двадцать, старики, женщины, дети и трое мужиков, из которых один практически не боеспособен из-за ранения, полученного на позапрошлой акции (и это весь боевой состав на такую толпу плюс «ограниченно годный» однорукий Иван).

Так, а почему трое, когда должно быть четверо?

– Паша с женой «на муке» дежурят, – пояснил Иван. – Нинку поменяли.

Инвалидная коммуна расположилась в четырёхкомнатной квартире на третьем этаже, а мои – в «двушке» на втором. Иван попробовал было и моих взять к себе, как говорится, в тесноте, да не в обиде, однако его мужики взроптали – не захотели жить с Виталиком под одной крышей.

Но в целом все устроились неплохо. Провиант и солярку для горелок взяли, готовить есть на чём. Нинель, оказывается, подбросил Коля-тракторист, они привезли запас дров и мешок муки, а Андрей Фёдорович, растроганный мучными дарами, угостил «новосёлов» постным маслом. Единственное неудобство – не успели печки оборудовать, так что топить пришлось «по-чёрному», и в обеих квартирах вовсю навоняли дымом и беспощадно закоптили потолки. Но Боже мой, какие это мелочи по сравнению с голодной смертью, пулями «курков» и дружинников и перспективой висеть в петле на центральной площади!

– Вот это ты здорово переехал на «нелегал». – Стёпа от такой конспирации слегка обалдел. – Тихо, незаметно и совершенно тайно.

Да я и сам не ожидал. Иван – широкой души человечище, если уж прятаться от сильных мира сего, так сразу всем табором.

Нинель быстренько облобызалась со мной, даже не спросив, где это меня носило весь день, и с ходу взялась за нашего раненого. А Иван тем временем пригласил нас отпить чайку и побеседовать за жизнь.

* * *

Пили чай с блинами, слушали Ивана.

Нет, как-то смазано получилось, никакой торжественности, а ведь это же такое важное событие!

Итак, мы ели блины.

Понимаете, да? Пусть и совсем постные – вода, соль, мука… Но из-за этой муки уложили целую толпу народа. И теперь, как выяснилось, из-за этой муки и произошло великое переселение, а вовсе не из-за моих злоключений.

Галина, жена Ивана, экономно мазала сковороду смоченной в постном масле ваткой, заливала половником мучную болтушку и тут же мазала вторую сковороду, готовила сразу на двух горелках. Божественный запах выпечки забивал солярную вонь, а мы все заворожённо наблюдали за аппетитным действом, в том числе и Стёпа с Юрой, которые всего лишь три дня назад питались, как и прочие нормальные люди, в таком далёком и сказочно прекрасном Цивилизованном Мире, где есть газ, свет, тепло, горячая вода и прочие прелести, недоступные жителям Города.

Чай был не особо крепкий, но ароматный, с мелиссой, по-моему, плюс яблочное варенье в двух интерпретациях, дольками и повидлом.

В общем, это было просто какое-то божественное пиршество.

На кухню постоянно заглядывали дети и спрашивали, когда их позовут пить чай. Очень скоро Галине это надоело, она прикрикнула на детвору, закрыла дверь и завязала ручку полотенцем.

– Да их сегодня уже раз пять блинами кормили, – пояснила она, предваряя возможные упрёки. – Вот же ненасытные галчата, с непривычки ведь колом всё встанет…

Итак, пили чай с блинами, слушали Ивана.

Спозаранку в Дом Инвалидов нагрянули дружинники, аж впятером, и стали наперебой задавать неприятные вопросы. Всё-таки наводка на хлебозавод прошла непрозрачно и отчасти криво, иначе не нагрянули бы. А по-другому в принципе и быть не могло, тут ведь все свои, распутать клубок нетрудно.

Иван, однако, товарищ опытный и житейски мудрый, и язык подвешен как надо, так что от всего отболтался в два счёта.

Дружинники ушли, но, как видно, были у них сомнения, поэтому неподалёку от Дома Инвалидов они оставили НП (наблюдательный пост). То есть объявлений на столбах не развешивали – «Внимание, здесь НП ДНД!», но кто-то там у них жил в соседнем доме, то ли друг, то ли родственник, так что трое туда зашли и остались, а двое отправились в комендатуру.

Поэтому, собственно, нас вовремя и не поменяли. Дом, где НП, стоит так неловко, что из него видны практически все подступы к Дому Инвалидов. Даже высадить кого-нибудь из окна с тыла не получится, мёртвая зона минимальная, и из неё через сотню метров всё равно придётся выйти.

Время идёт, Иван нервничает: есть у него соображение, что мы там, «на муке», тоже нервничаем и недоумеваем. И неизбежен тот момент, когда кто-то из нас, не дождавшись смены, пойдёт наводить справки.

Но это в общем-то не беда, карантин на Дом Инвалидов не накладывали, прийти в гости может кто угодно…

Но есть у Ивана ещё одно соображение, что кто-то из нас может не просто прийти в гости, а… прихватить с собой пару кило муки. А то и не пару.

Я, например, и десять кило утащу, если в рюкзачок уложить. В былые времена, бывало, и по тридцать за спиной таскал на дневном маршруте, и ничего. Сейчас, конечно, от недокорма ослаб, но десять кило унести не проблема.