Право на возвращение - Песах Амнуэль

- Не понимаю, - сказал Карпухин. - Михаила Яновича все-таки будут судить, хотя он никого не убил, а Баренштейн убил, но его судить не собираются?

- Знаете, как тут все запутано, - слабо улыбнулась Юля. - Неважно. Я хочу сказать... Приходите к нам сегодня вечером, хорошо? Миша просил передать. В семь или восемь. Когда хотите.

- Обязательно! - сказал Карпухин с чувством.

- Это... - Юля посмотрела на лэптоп в руке Карпухина. - Отдайте, пожалуйста.

И тут на Карпухина что-то нашло.

- Нет, - сказал он. - У меня эта штука будет в большей сохранности. Я принесу вечером и передам из рук в руки. Извините.

Юля подняла на Карпухина удивленный взгляд, но спорить не стала.

Гинзбург уже вышел из зала, оставались здесь только судья, возившаяся с бумагами за своим столом, несколько полицейских и Анисимов, дожидавшийся Карпухина у последнего ряда.

* * *

- Я все равно не поняла, - сказала Руфь. - Вам не кажется это странным? Где логика? Где здравый смысл?

Они сидели в том же кафе, где вчера утром Анисимов знакомил Карпухина с частным детективом. Интересно, куда исчез Мейер - сразу после судебного заседания он будто в воду канул.

- Это все-таки Израиль, а не Россия, - улыбнулся Анисимов. Перед ним стоял большой бокал с персиковым соком и тарелочка с круасаном, от которого он отщипывал маленькие кусочки. - Баренштейн не мог знать, что за человек с чемоданом бежал к школе. Он имел все основания предполагать, что это террорист, и действовал строго по инструкции. Он имел право убить, и он убил. А Гинзбург был с "террористом" знаком, их несколько раз видели вместе, они о чем-то говорили. Значит, Гинзбург знал, что это не террорист, и стрелять не имел права.

- Но не попал же! - воскликнула Руфь.

- А его и не обвиняют в убийстве, - пожал плечами Анисимов. - Судья Амитай сказала, что обвинение должно быть переформулировано. Наверно, его обвинят в превышении служебного долга, не знаю. Следователь теперь будет разбираться, что общего у Гинзбурга с Кахалани, и почему Гинзбург стал стрелять - да, в воздух, но зачем все-таки?

- Я у него сам спрошу, - сказал Карпухин. - Вечером. Я должен отнести компьютер... Вы уже сняли информацию? - спросил он Анисимова.

- Сейчас ребята заканчивают, - сказал тот, посмотрев на часы. - Еще минут пятнадцать. Они просто копируют жесткий диск, вам ведь это надо, верно?

- Должно быть, - неуверенно сказал Карпухин. Что он понимал в компьютерах, жестких дисках, теории ракетных двигателей? Ему было неприятно, он не хотел, чтобы кто-то что-то делал с компьютером Гинзбурга, но Анисимов настоял и был, наверно, прав. Прав, скорее всего, был и в том, что если лэптоп представлял для кого-то интерес, то Карпухину непременно нужна охрана, и посольство эту охрану предоставило - за соседним столиком сидел и откровенно пялился на Симочку посольский охранник, на вид, впрочем, обычный посетитель, зашедший выпить пива. Теперь он будет до вечера ходить за семейством Карпухиных, никакой личной жизни...

- Гинзбург действительно так важен для вашего проекта? - спросил Анисимов, помолчав. - Я это к тому, что даже если он захочет отсюда уехать, сейчас - до суда - его просто не выпустят.

Карпухин не стал отвечать на этот вопрос. Он не знал, смогут ли "Грозы" обойтись без идей и опыта Гинзбурга, но думал, что смогут - нет незаменимых, в этом он успел убедиться, весь опыт его жизни говорил о том, что незаменимых нет и быть не может: то, что придумал один человек, может придумать и другой. Журавлев, например, чем он хуже? О том, что Журавлев гений, в ОКБ говорили все, и как бы ни изображал из себя скромника и "простого конструктора" Константин Алексеевич, даже в управлении, достаточно далеком от научных изысканий и технических новшеств, прекрасно знали, что Журавлев - это не голова, это три головы, а то и четыре. А Гинзбург? Одна голова или пять? Чем могли бы стать для "Гроз" его идеи?

- Ну вот, - сказал Анисимов.

В кафе быстрым шагом вошел молодой человек - если не брат-близнец того, что сидел за соседним столиком, то его дальний родственник, - нащупал взглядом Карпухина и, подойдя к столику, сказал, глядя одновременно и на Анисимова:

- Все готово, Александр Никитич. Компьютер принесут, как только скажете.

- Не советую, - подал голос Анисимов, - ходить с ним по городу, до вечера много времени. Если хотите, лэптоп принесут домой к Гинзбургу в... ну, скажем, в семь, вам ведь на это время назначено?

- Да, - кивнул Карпухин. - Это будет лучше всего. Но тогда зачем...

- На всякий случай, - покосился на парня за соседним столиком Анисимов. - Он ведь вам не мешает?

- Пока нет.

- И не будет. А мне спокойнее.

- Папа, - сказала Сима, - там за углом та-а-кой магазин дисков! Отпад!

- Пошли, - согласился Карпухин.

- Значит, договорились, - закончил разговор Анисимов. - Вы мне потом расскажете?..

Карпухин кивнул. Он не был уверен, что Анисимову нужно знать все.

* * *

- Александр Никитич, - сказал Гинзбург, - если не возражаете, давайте пройдем в мою комнату и немного поговорим?

- Конечно, - согласился Карпухин. Застольная беседа продолжалась уже больше часа, была съедена до последней косточки курица, запеченная с кабачками и обложенная жареной картошкой, такой вкусной, что даже Симочка взяла вторую порцию, и салаты тоже съели, на блюдах ничего не осталось, сейчас даже сказать было невозможно, какие именно салаты успели приготовить Юля с Машей до прихода гостей, водку выпили тоже, хотя сколько ее там было, маленький графинчик, пили только Карпухин с Гинзбургом, да и то Михаил пригубил чуть и отставил, Карпухин же освоил содержимое с удовольствием, расслабился, наконец, и на предложение поговорить ответил "конечно", хотя и не было у него сейчас желания разговаривать на серьезные темы.

Лэптоп из посольства принесли сразу после того, как Юля впустила гостей и с тревогой посмотрела на Карпухина, явившегося с пустыми руками. Тут-то из-за его спины и выдвинулся неизвестно откуда взявшийся молодой человек, молча протянул лэптоп Юле и исчез, не дождавшись даже быстрого "спасибо". Сейчас компьютер стоял на полу между кроватью и столиком, и, похоже, Гинзбург не собирался к нему сегодня притрагиваться.

- Знаете, - начал Гинзбург, усмехаясь, - здешняя тюрьма - это нечто. В камере со мной было еще трое - один наркоман, а двое сидели, как и я, по подозрению в убийстве. Как по-вашему, о чем мы все время спорили?

- Н-не представляю, - сказал Карпухин, ожидавший совсем другого разговора.

- О том, что если Ольмерта все-таки скинуть, то это будет не очень хорошо, хотя премьер он никакой и толку от него мало.

- Ну, - сказал Карпухин, - Израиль - страна политизированная...

- Если это называется политикой, - буркнул Гинзбург и изменил тему так неожиданно, что Карпухин не сразу и разобрал, о чем пошла речь. - Вы что-нибудь поняли из того, что прочитали?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});