Разрушительная любовь - Ана Хуанг

меня на кусочки.

– Я в порядке, – заверила я, обхватив себя руками. Мой голос прозвучал слабо и неуверенно. – Правда.

Он только сильнее разозлился.

– Если бы ты ходила на крав-мага, как я просил, он бы не смог так тебя схватить, – голос Алекса звучал мягко. И смертоносно. Я вспомнила его лицо, когда он избивал Лиама, и по спине пробежал холодок. Я не боялась, что Алекс навредит мне, но зрелище рвущейся наружу силы вызывало тревогу. – Ты должна научиться самообороне. Если бы с тобой что-нибудь случилось…

– Я смогла себя защитить.

Я поджала губы. Я не видела Лиама на балу, но там было столько народу, что неудивительно. Бриджит раздобыла мне приглашение на бал, и я встретила там знакомых выпускников. Мы замечательно пообщались, но я устала от разговоров с другими гостями и уже собиралась уходить, когда Лиам настиг меня в гардеробной.

Сегодня он опять был под наркотиками. Я поняла по увеличенным зрачкам и маниакальной энергии. Когда мы были вместе, он никогда такого не делал – во всяком случае, насколько мне известно. Принятое вещество ввергало его то в ярость, то в печаль.

Несмотря на сделанное и сказанное, я испытывала к нему жалость.

– На этот раз, – подчеркнул Алекс. – Кто знает, как все может обернуться в другой?

Я открыла рот, чтобы ответить, но прежде, чем слова вырвались наружу, в мою голову хлынули образы и звуки, заставляя молчать.

Я бросила в пруд камень и захихикала, увидев на гладкой поверхности круги.

Пруд был моим любимым местом на заднем дворе. У нас были мостки, выходящие прямо на середину, и летом Джош любил с них прыгать, пока папа рыбачил, мама читала журналы, а я бросала камни. Джош вечно дразнил, что я не умею плавать, а тем более – прыгать.

Но я собиралась. Мама записала меня на уроки плавания, и я собиралась стать лучшим в мире пловцом. Лучше, чем Джош, который возомнил, будто превосходит меня во всем.

Я ему покажу.

Я нахмурилась. Ведь совместных летних дней на пруду больше не будет. С тех пор, как папа переехал и забрал Джоша.

Я по ним скучала. Иногда бывало одиноко, особенно когда мама перестала играть со мной, как раньше. Теперь она только кричала в трубку и плакала. А иногда сидела на кухне и просто пялилась в пустоту.

Это меня расстраивало. Я пыталась ее развеселить – рисовала ей картинки и даже дала ей поиграть с Беттани, моей самой-пресамой лучшей и красивой куклой, но бесполезно. Она все равно плакала.

Правда, сегодня было полегче. Мы впервые играли у пруда с тех пор, как уехал папа, – может, ей стало лучше. Она ушла в дом за кремом от солнца – она всегда переживала из-за веснушек и подобных вещей, – но когда вернется, я планировала попросить ее поиграть со мной, как раньше.

Я подняла еще один камень. Гладкий и плоский, идеально подходящий для кругов. Я замахнулась, чтобы его бросить, но почувствовала цветочный аромат – мамины духи – и отвлеклась.

Я промахнулась, и камень упал на землю, но мне было все равно. Мамочка вернулась! Теперь мы могли поиграть.

Я повернулась с широкой, беззубой улыбкой – на прошлой неделе у меня выпал передний зуб, и я нашла под подушкой пять долларов от зубной феи, что было суперкруто, – но внезапно она меня толкнула. Я полетела вперед, упала с мостков, и мой крик поглотила вода, хлынувшая в лицо.

Реальность резко затянула меня обратно. Я согнулась пополам, тяжело дыша, и по лицу струились слезы. Когда я начала плакать?

Неважно. Главное, я плакала сейчас. Рыдала так отчаянно, что заложило нос и разболелся живот. Соленые потоки бежали по щекам и капали с подбородка на пол.

Возможно, я наконец сломалась, раскололась перед миром на куски. Я всегда знала о собственной ненормальности – забытое детство, невнятные кошмары, – но мне удавалось прятать ее за улыбками и смехом. До нынешнего момента.

Обычно кошмары пробирались ко мне во время сна. И никогда не поглощали наяву.

Возможно, всплеск адреналина из-за происшествия с Лиамом активизировал в мозгу какой-то триггер. Если мне придется волноваться не только ночью, но и днем…

Я прижала ладони к глазам. Я проигрывала.

Прохладная сильная рука легла на мое плечо.

Я подскочила, внезапно вспомнив, что не одна. Что у моего внезапного унизительного срыва есть свидетель. Я даже не заметила, как Алекс съехал на обочину.

Если раньше он был в ярости, то теперь словно сошел с ума. Но не психовал от злости – если только совсем чуть-чуть, – а скорее впал в панику. Безумный взгляд, мускул на подбородке дергается так быстро, словно живет собственной жизнью. Я никогда не видела его таким. Рассерженным – да. Раздраженным – определенно. Но не таким. Словно при виде моей боли он хотел сжечь целый мир.

Мое наивное сердце запело, прорубая тропку надежды сквозь охватившую меня панику. Потому что люди не смотрят таким взглядом, если им все равно, а я поняла: я хочу, чтобы Алексу Волкову было не все равно. Очень хочу.

Я хотела, чтобы ему было не все равно из-за меня, а не из-за данного моему брату обещания.

Ужасное время для подобных осознаний. Я в полном безумии, а он недавно чуть не убил моего бывшего.

Я прерывисто вздохнула и вытерла с лица слезы.

– Я его уничтожу, – слова Алекса разрезали воздух, словно смертоносные ледяные лезвия. У меня на коже выступили мурашки, и я задрожала, стуча зубами от холода. – Все, к чему он прикасался, всех, кого он любил. Я уничтожу их, пока они не превратятся в горстку пепла у твоих ног.

Едва сдерживаемая жестокость должна была меня ужаснуть, но я странным образом чувствовала себя в безопасности. Рядом с ним я всегда чувствовала себя в безопасности.

– Я плачу не из-за Лиама, – я глубоко вздохнула. – Хватит о нем, ладно? Давай спасем остаток вечера. Прошу.

Мне нужно было отвлечься от событий сегодняшнего дня – я чувствовала, что иначе вот-вот заору.

Через несколько мгновений плечи Алекса расслабились, хотя лицо оставалось напряженным.

– Что ты задумала?

– Хорошо бы поесть, – на балу я слишком нервничала и не могла есть, а теперь умирала с голоду. – Что-нибудь жирное и ужасное. Ты ведь не из поборников здоровья, верно?

У него было такое рельефное тело, словно он питался исключительно протеином и зелеными смузи.

В его взгляде промелькнуло удивление, и он издал короткий смешок.

– Нет, солнце. Я не из поборников здоровья.

Десять минут спустя мы остановились перед закусочной, где, судя