За что ты меня так любишь? - Эмми Мира

это, дорогая.

Голос мамы звучал так беззаботно, так просто. Но я чувствовала, что мои чувства сканируются и расшифровываются.

Я поднялась на руках и села.

— То есть, ты не против?..

— А должна быть против? Милая, это же твоя жизнь. А во-вторых, ты не выбрала какого-то преступника, негодяя или конченого наркомана. Александр — тот, кому я спокойно могу доверить твое счастье и безопасность.

Я обхватила колени руками и положила подбородок.

— Ну… что-то мне подсказывает, что этого уже не будет.

— Вы поругались?

Было так странно обсуждать наши отношения с Сашей с моей мамой. Тут я поняла, что вообще ни с кем не говорила о нём. Нет, я не была из тех, кто трезвонит о каждом случае, но эта часть моей жизни была слишком важной, чтобы не говорить о ней. Но с кем? Кто бы меня понял?

Оказалось, тот самый человек всегда был рядом и даже свидетелем наших отношений — моя мама.

— Я даже не знаю, как это назвать. Поругаться могут те, кто хотя бы половину времени находился в перемирии. А мы как на вулкане — не знаешь, когда рванет.

— Этим он тебе и понравился, ведь так?

Я задумалась. Наверно, да. Мне нравились эти эмоции, когда внутри все сжимается из-за его прикосновения и даже взгляда. И от того было ещё хуже на душе из-за его вечных исчезновений.

— Но это не имеет значения. Он снова пропал.

— Не делай поспешных выводов. Ты же знаешь, что он всегда возвращается. Наверно, ему нужно время, чтобы принять правильные решения.

Мама была права — он всегда возвращался. Снова и снова. Значит, его тоже тянет ко мне, значит, он тоже не может без меня.

Ну, а вдруг однажды этого не произойдет? Как в буду жить дальше? Я готова отпустить его?

Мне сдавило горло, подступили слезы. Я зажмурилась, но все же не удержалась и заплакала. Нет… я не могу жить без него. Я не представляю себе такой жизни. Я все равно буду его ждать, буду вспоминать…

Как он тогда сказал? Он — мой первый мужчина. И даже через тридцать лет я буду о нём вспоминать.

Мама обняла меня и поцеловала в макушку.

— Поплачь, солнышко, поплачь. Станет легче.

— Мама, — зарыдала я сильнее, обнимая ее. — Мамочка… Мне так больно. Мне так плохо без него… Почему он так со мной поступает?

Мама слегка покачала меня, успокаивая. А я все размазывала слезы по щекам, глотая воздух ртом.

— Он постоянно делает мне больно! Почему?? Ну, почему тогда я все равно люблю его? Почему я все равно жду его? Лучше бы я его не знала!

Я оттолкнула маму и упала на подушки дивана. Вся боль, что копилась во мне все это время, стала выходить наружу. Примерно также плохо мне было осенью, когда я пыталась его забыть.

— Я его ненавижу! Ненавижу!

Я била руками подушки, выплачивая гнев и злость. А мама молча сидела рядом, позволяя мне это сделать.

* * *

Терапия прошла успешно. Спустя полчаса мне стало легче. Мама помогла мне доковылять до ванной комнаты на первом этаже, умыться и чуть успокоиться. Мне было неловко, что она стала свидетелем моих эмоций — раньше я никому не позволяла увидеть меня в таком состоянии. Кроме моментов, которые я не могла контролировать.

— Давай закажем огромное ведро мороженого и съедим его вместо ужина?

Конечно, я согласилась. Мз

Так и прошли наши выходные. А сейчас мы с мамой выходили из клиники, где врач посмотрел мою ногу.

— Ну, поехали домой?

Я держалась за мамино плечо, она помогла мне сесть в машину.

— А может, поедем куда-нибудь? Гулять я не могу, но посидеть и насладиться видом — да.

Мама села за руль, пристегнулась и взяла в руки телефон.

— В принципе, можно. Что дома сидеть в такую погоду?

— На набережную… — предложила я. — В Красной поляне.

— Я тоже люблю это место.

До набережной мы ехали молча. Я смотрела в окно и вспоминала свою последнюю поездку сюда. Это было наше первое и единственное свидание с Сашей. Пошел дождь, мы ещё бегали, пели песни и танцевали под ним. Мы были здесь настоящими.

В глубине души я надеялась его встретить здесь, но чудо не произошло. Мы сидели с мамой на скамейке и ели мороженое. Мимо нас шли туристы, просто прохожие. Больше про Сашу мы не говорили, но я ни на минуту не могла перестать думать о нём.

* * *

Спустя три дня я собирала свою дорожную сумку. Когда летела в Сочи, я даже не думала, что останусь больше, чем на неделю.

Я быстро закинула все вещи, застегнула замок и перекинула длинный ремень через плечо.

Я спокойно спустилась вниз, где меня уже ждала мама.

— Готова?

Я кивнула и взяла со стола бутерброд. Я ещё не завтракала, потому что у меня не было аппетита. Я немного волновалась, как всегда в дни перелетов. Но в целом держала себя в руках.

По дороге в аэропорт мама старалась заполнить тишину, что-то рассказывала, спрашивала. Я не была настроена на долгие разговоры, настроение было не то. Хотелось скорее оказаться в самолете, а ещё лучше — в своей комнате дома.

Мама проводила меня до зоны вылета.

— Позвони, когда приземлишься. И в августе я тебя жду!

Мы ещё немного простояли в обнимку, и я отстранилась. На самом деле я тянула время и точно знала, почему.

Кого я жду? Неужели, я верю, что он придет? Также год назад я стояла и до последнего пыталась увидеть его среди толпы прохожих незнакомцев. Но он не пришел. И сегодня он тоже не пришел.

— Я тебя люблю.

— Я тоже, — поцеловала я маму в щеку и прошла через двери.

Наверно, я выплакала все слезы за эти дни. Сейчас я несла только зияющую дыру в груди. Но с виду — обычная девчонка.

Весь перелет я проспала. Меня не интересовала еда, напитки — из-за переживаний я всю ночь не спала, и поэтому меня вырубило сразу, как только я уселась в кресло поудобнее.

Аэропорт Воронежа я уже знала отлично. Быстро прошла по нужному коридору, мимо зоны выдачи багажа — и вот я уже в зоне встречи.

И тут я увидела его — он стоял с огромным букетом ромашек. А я стояла с огромным чувством вины

Восьмая глава

Я еле разлепил глаза. Ещё сложнее было приподнять голову, чтобы хотя бы немного разглядеть помещение,