Медовый рай - Валерий Бочков

Саламанка окинул луна-парк хозяйским взглядом, точно проверяя, все ли на месте. Без интереса посмотрел на Белку, очередь из пяти человек. Увидел Анютину ладошку, звонко свистнул и махнул в ответ.

Около девяти Белке кто-то позвонил – она услышала звонок. Она быстро ощупала карманы шорт, рассеянно огляделась, телефона не было. Трель доносилась из конторы, Белка, холодея, вспомнила, что она оставила телефон на директорском столе. Настырная мелодия повторялась снова и снова, Белка растерянно смотрела на дверь конторы. Дверь была покрашена фиолетовым, на ней желтела кособокая звезда, похожая на вялую астру. Наконец телефон замолчал. Белка облегченно выдохнула. Телефон зазвонил снова.

Крикнув Карлосу подменить ее, она взлетела на крыльцо, чуть поколебавшись, распахнула дверь. Чертова розовая коробка лежала на углу стола и трезвонила что было мочи. Опустив глаза, Белка на ходу пробормотала извинение, цепко ухватила аппарат и, не взглянув на дисплей, выключила. Быстро пошла обратно.

– Погоди! – Саламанка окликнул ее у самой двери.

Белка повернулась. Она сразу увидела его глаза – странные, светлые глаза с точками черных зрачков. Сумасшедшие – слово тут же пришло ей в голову, она судорожно прихлопнула и слово, и мысль, но скверное предчувствие уже начало тошнотворным комком подбираться к горлу.

– Как звать? – Он медленно провел указательным пальцем по своим тонким губам.

– Софья Белкина.

На его смуглом нервном лице появилось подобие улыбки. От этой улыбки Белке стало совсем тошно. Он долго и молча разглядывал ее грудь под тонкой майкой, потом взгляд опустился ниже. Белка инстинктивно закрылась ладонью. Белка вспомнила его кличку – Бешеный, вспомнила истории, что рассказывала Сюзи – и откуда она знает все эти жуткие подробности?

Саламанка улыбался.

– Хочешь, я тебе почитаю стихи? – медленно спросил он. – Ты ведь любишь стихи?

– Да… Но мне нужно… – Белка кивнула в сторону двери.

– Я решаю, что тебе нужно! – перебил он. – Я решаю!

Он резко встал, кресло с грохотом ударилось в сейф. Белка вздрогнула – точно, бешеный. А там еще Анюта… Господи, как же все скверно складывается!

– Я устанавливаю правила в этой жизни! И вы по ним играете… – Он сделал паузу, усмехнувшись, щелкнул пальцами у виска. – Или не играете вовсе.

Неожиданно успокоившись, словно кто-то внутри повернул тумблер до нуля, он вяло повел плечами и лениво пошел к ней. Белка вжалась спиной в дверь – да ведь он просто псих! Просто сумасшедший! Больной… Она не могла отвести глаз от его лица, оно было странно несимметричным, точно фотография, что порвали на куски, а после неумело склеили.

Он начал декламировать стихи – Белка их раньше не слышала. Стихи были красивые и страшные, будто поэтом был мертвец.

Настала ночь, зажигаются звезды,Вонзая кинжалы в холодное лоноРеки зеленой.

Саламанка читал стихи. Его голос становился громче, в интонациях, теперь протяжных и широких, появился истеричный всхлип, казалось, еще чуть-чуть, и он разрыдается.

И мертвую душу мою растрепал я,Призвав на помощь паучьи узорыЗабытых взоров.

Он сжимал кулаки и плавно раскрывал пальцы паучьим узором на своем несимметричном лице, сквозь худые пальцы серые глаза горели безумным блеском. Белке стало жутко. Он медленно протянул руку и чуть коснулся ее щеки, Белка дернулась, точно ее обожгло, стукнулась затылком в дверь.

– Сними это… – неожиданно сиплым голосом сказал он, кивнув на майку. – И это…

Белка оттолкнула его руку, он цепко ухватил ее за подбородок. Приблизил свое лицо.

– Ведь это твоя малышка там, – он кивнул в сторону чертова колеса и больно сжал ей скулы. – Да?

Белка отрицательно замотала головой, яростно замычав, будто немая.

– Да… – повторил ласково Саламанка. – Твоя…

Белка, неуклюже закрываясь локтем, сняла майку и уронила на пол. Немыми пальцами расстегнула шорты, стянула их вместе с трусами.

То, что произошло дальше – страшное и нереальное, она пыталась стереть, вытравить из своей памяти, но оно возвращалось и возвращалось, протискивалось душным кошмаром в прорехи сновидений, пролезало липкими щупальцами между невинными дневными мыслями. Теперь уже было невозможно отделить жуткое месиво фантазий от действительности, да она и не пыталась – для этого нужно было снова погрузиться в ту ночь. Погрузиться в ту боль, боль, что лежит за пределом возможностей человеческой души.

Она не помнила, как и почему отец понял, наверное, она рыдала в душе. Да, она рыдала в душе. Она все рассказала, рассказала простыми страшными словами. У нее были мокрые волосы, совсем мокрые, когда он тащил ее к машине. Он больно сжимал ее запястье, она спотыкалась, а мокрая одежда противно прилипала к телу. Он гнал как сумасшедший, странно, что они не разбились по дороге. Он кричал – где этот подонок? – размахивал дробовиком, выбил прикладом замок в конторе. Охрана попряталась, хоть он и палил в воздух. Где этот подонок? – орал он и снова стрелял в ночное небо. Он был страшен, ее отец, страшен и прекрасен, как ангел мести, как падший ангел, неистовый, которому уже нечего, совсем нечего терять; и он явился с карающим мечом, с громом и молнией, дабы поквитаться за унижение, за отчаянье, за несправедливость этого гнусного мира. Поквитаться раз и навсегда. Где этот подонок? – и сейчас эхом звенело в Белкиной голове. Где?

45

Опустошенная и уставшая, Белка вышла из номера.

Заснуть так и не удалось: она легла, несколько раз беспомощно проваливалась в сон, но тут же судорожно пробуждалась, с ужасом пялясь в рубиновые цифры будильника на тумбочке. Последний раз на часах выскочили сразу три двойки – два двадцать два.

Она выгребла из мини-бара всю снедь – жалкие, лилипутских размеров шоколадки, крошечные картонки с печеньем, кукольные кульки с жареным миндалем. Сложила все в пластиковый пакет. Идти в мотельный ресторан уже не было ни времени, ни воли.

Снаружи пекло стояло адское. От шоссе воняло асфальтом и гарью, пробка рассосалась, и машины теперь проскакивали мимо с пугающей скоростью. Белка задержалась на ступенях, медленно притворила дверь. Замок клацнул – звонко и строго, – все, обратной дороги нет.

– Обратной дороги нет, – повторила Белка.

Морж Курт появился на открытой веранде конторы, поднявшись на цыпочки, дотянулся до поилки для птиц – стеклянная колба синего стекла была подвешена к краю крыши. Осторожно снял – на стекле вспыхнул ослепительный синий зайчик, словно Курту удалось поймать осколок солнца, – начал наливать сиропную воду. Вокруг Курта, выписывая жужжащие зигзаги, носились колибри. Птахи были чуть больше шмеля.

– Гляди, что вытворяют! – заметив Белку, засмеялся Курт.

Она где-то читала, что за секунду колибри делает триста взмахов крыльями. Или что-то около того. Наполнив колбу сиропом, Курт подвесил ее обратно. Мастеровито засвистел, приглашая птиц, – трель вышла почти соловьиная.

Белка невольно улыбнулась. Курт, довольно сунув руки в карманы, наблюдал за птицами. Колибри пили сироп, не садясь на край, они зависали в воздухе, их крылья тонко пели – звенели, подобно игрушечным моторам.

– Я им все равно что бог. – Курт повернулся к Белке, весело подмигнул. – Как Зевс! Принес с Олимпа нектар – налетай птичий народец!

Белка кивнула – точно, Зевс. Только без бороды. Подумала: наше представление о богах всего лишь отражение степени нашего невежества и результат отсутствия верной информации. Может, и нашим мирозданием заправляет какой-нибудь Курт, от скуки посылая тайфуны и устраивая землетрясения, закручивая ураганы и раскачивая десятибалльные океанские штормы. Впрочем, судя по отсутствию логики в земных делах, с нашей планетой, скорее всего, балуется не пузатый пенсионер, подрабатывающий портье в захолустном мотеле, а истеричная стерва, страдающая от депрессии, с явной склонностью к садизму.

Махнув рукой Курту, Белка свернула за угол и замерла: поперек парковки стоял патрульный «Форд». Грузовик «Кока-колы» уехал, на его месте, прямо перед ее пикапом, стоял полицейский. Он разглядывал номерной знак. Сердце ухнуло в бездну – вот и конец!

Время остановилось, детали картины, как на яркой фотографии, выступили четко и объемно: черные лаковые сапоги полицейского с тугими голенищами, кожаная кобура, рифленая ручка пистолета, смятая пачка «Мальборо» рядом с урной, трещина, пересекавшая парковку по диагонали, фиолетовый частокол тени от забора.

Полицейский, словно почувствовав взгляд, поднял голову.

– Ваш автомобиль?

Белка хотела ответить «нет», но почему-то кивнула. На ватных ногах подошла к полицейскому.

– Сержант Купер, – он лениво козырнул. – Права, пожалуйста.

Белка посмотрела на него, в его темных очках отразилось ее лицо, тюрбан.

– Вы понимаете по-английски? – тон стал чуть раздраженным.