Баскервильская мистерия - Даниэль Клугер

И решает загадку — едва не став очередной жертвой «маньяка». После чего дает развернутый портрет «преступника». Я приведу его ниже, принося извинения у читателей за очередное обильное цитирование. Вот он, убийца из романа «Насморк», который забрал жизни одиннадцати незнакомых и не имеющих между собой ничего общего людей:

«Один канадский биолог обнаружил в кожной ткани людей, которые не лысеют, то же нуклеиновое соединение, что и у нелысеющей узконосой обезьяны. Эта субстанция, названная „обезьяньим гормоном“, оказалась эффективным средством против облысения. В Европе гормональную мазь три года назад стала выпускать швейцарская фирма по американской лицензии Пфицера.

Швейцарцы видоизменили препарат, и он стал более действенным, но и более восприимчивым к теплу, от которого быстро разлагается. Под влиянием солнечных лучей гормон меняет химическую структуру и способен при реакции с риталином превратиться в депрессант, подобный препарату X доктора Дюнана, и тоже вызывающий отравление лишь в больших дозах. Риталин присутствует в крови у тех, кто его принимает, гормон же применяют наружно в виде мази, с примесью гиалуронидазы, что облегчает проникновение лекарства через кожу в кровеносные сосуды. Чтобы произошло отравление с психотическим эффектом, требуется втирать в кожу едва ли не двести граммов гормональной мази в сутки и принимать более чем максимальные дозы риталина.

Катализаторами, в миллион раз усиливающими действие депрессанта, являются соединения цианидов с серой — роданиды. Три буквы, три химических символа, СМ8, — это ключ к решению загадки. Цианиды содержатся в миндале, они и придают ему характерный горьковатый привкус. Кондитерские фабрики в Неаполе, выпускающие жареный миндаль, страдали от засилья тараканов. Для дезинфекции кондитеры применяли препарат, содержащий серу. Ее частицы проникали в эмульсию, в которую погружали миндаль перед посадкой в печь. Это не давало никакого эффекта, пока температура в печи оставалась невысокой. Только при повышении температуры карамелизации сахара цианиды миндаля, соединяясь с серой, превращались в родан. Но даже родан, попав в организм, сам по себе еще не служит эффективным катализатором для вещества X. Среди реагентов должны находиться свободные сернистые ионы. Такие ионы в виде сульфатов и сульфитов поставляли лечебные ванны. Итак, погибал тот, кто употреблял гормональную мазь, риталин, принимал сероводородные ванны и в придачу лакомился миндалем, по-неаполитански жаренным с сахаром. Роданиды катализировали реакцию, присутствуя в столь ничтожных количествах, что обнаружить их можно было только с помощью хроматографии. Женщины не пользовались этой мазью и в число жертв не попали…»

Кстати, сыщик все-таки, отличался от погибших одной деталью: имея тот же возраст, тот же пол, пользуясь теми продуктами и препаратами — он не был лысым; жертвы же, как читатель уже заметил, страдали ранним облысением… Можно ли усмотреть здесь мифологическую символику и вспомнить о богатыре Самсоне, сохранявшем силу, пока не потерял волосы? С одной стороны, уж очень это просто, с другой — почему бы и нет, если мы читаем произведение европейского читателя, выросшего в культуре, пронизанной христианской (а следовательно, библейской) образностью.

Уже из приведенного выше фрагмента, объясняющего причину загадочных смертей, видно, что идея романа «Насморк» та же, что и в «Расследовании»: жизнь как хаотическое движение частиц (одной из деталей, напрямую связывающих два романа Ст. Лема — созвучие фамилий тех персонажей, которые эту идею высказывают — «английский» д-р Сисс в «Расследовании» и «французский» д-р Соссюр в «Насморке»). Случайные факторы — подчеркиваю, природные — вносят в этот хаос какие-то изменения. Результат изменений становятся незапланированные происшествия, в том числе — скоропостижные смерти ничтожно малого числа «частиц» — людей, определенного возраста, происхождения и т. д. Вновь мы наблюдаем схему: есть жертва, есть сыщик, но нет убийцы, поскольку то, что считалось преступлением, не было таковым. Расследование приводит не к разоблачению убийцы, а к открытию: убийства не было. «Кто-это-сделал?» — «Никто». «Непознанное» в подобных произведениях становится синонимом «Опасного» или «Враждебного». Непонятные мотивы преступления оказываются отсутствием таковых, создаваемым ошибочным представлением о предумышленном убийстве, то есть о наличие у «преступника» сознания. Если угодно, такой тип произведения можно назвать и «пантеистическим детективом», поскольку, хотя и против воли авторов, но по законам уже литературного творчества враждебная природа в процессе расследования одушевляется, ее проявления рационализируются — при том, конечно же, что это псевдорациональность. В действительности сыщику противостоит очередная «львиная грива» или орангутанг, у которых нет и не может быть ни разума, ни мотивов…

Во всяком случае, похоже, что не может. Пишу «похоже», поскольку все равно невозможно отделаться от ощущения разумности враждебной человеку природы. Да, все происходит как следствие случайного сочетания малозначительных по отдельности факторов. Но есть все-таки в этой случайности скрытая упорядоченность, есть в этом безумии своя система, как у Гамлета. Такое ощущение возникает по нескольким причинам. Прежде всего — большая часть случайных факторов, соединение которых приводит к смертям-«убийствам», привнесена в окружающий мир человеком. И сочетание их оказалось возможным только благодаря созидательной, цивилизационной деятельности человечества в целом. «Раньше человеку хотелось, чтобы все было просто, хоть и загадочно. Единый Бог, единый закон природы, один тип разума во Вселенной и так далее…» Но — «мы живем в мире сгущения случайных факторов. Цивилизация — тот же молекулярный газ, хаотический и способный удивлять „невероятностями“, только роль отдельных атомов выполняют люди. Это мир, в котором вчерашний феномен становится обыденностью, а сегодняшняя крайность — завтрашней нормой».

Природа реагирует на бесцеремонное и тоже непреднамеренное вторжение человека. А значит, появление того самого преступника, которого мы уже прочно окрестили в произведениях данного поджанра как «Никто» инициирует… человечество в целом! Человеческая цивилизация.

И сам сыщик — как представитель оной, несет ответственность за то, что преступления, которые он расследует, произошли…

Итак, вот формулировка основных критериев рассматриваемого поджанра (тех, которые отличает его от классического детектива в целом):

1. В центре повествования — жестокое убийство, чаще — серия убийств, в действительности являющихся результатом неизвестного или редкого природного явления (не встречающееся в описываемых местах опасное растение — как в «Львиной гриве», редкое сочетание случайных факторов, подобно ситуации в «Насморке», проявление опасного природного феномена — инфразвука — в романе Ю. Иваниченко «Особая точка», вновь открытый закон природы в «По делам его» П. Амнуэля и т. д.);

2. Отсутствие преступника и его признаний определяет во многих случаях открытый финал произведения: версия, предоженная читателю — лишь одна из возможных, что вполне согласуется с заменой дедуктивного метода статистическим.

Что же до третьего критерия — самого важного для идеологии жанра — о нем несколько ниже. Пока же позвольте предложить вашему вниманию небольшой сюжет. В некоей стране происходит мощная экологическая катастрофа. Гибнет множество людей, общество в панике. Президент страны безуспешно надеется на помощь извне: лекарства и прочие средства, направляемые ООН, не приносят пользы.

В разгар катастрофы какой-то журналист выступает с сенсационным заявлением: экологическая катастрофа не есть случайный результат многовековой непродуманной деятельности человека (как это полагалось заранее). Она вызвана конкретными преступными действиями нгеизвестного, но, опять-таки, вполне конкретного человека. Естественно, глава государства немедленно приказывает начать расследование. Причем о результатах — в том числе и промежуточных — докладывать ему лично.

Проходит месяц, другой, третий. Катастрофа расширяется, унося все новые и новые жертвы, а следствие не приносит никаких результатов. Разгневанный президент вызывает «на ковер» руководителей следствия, требует немедленно найти преступника. И они начинают ему рассказывать: да, действительно, двадцать лет назад, некий молодой инженер по неведению совершил чудовищную ошибку при проектировании какого-то сложного объекта. В итоге, через двадцать лет, страна оказалась ввергнутой в экологическую катастрофу.

Президент задает несколько вопросов о личности преступника и вдруг с ужасом узнает в описании самого себя. Это он двадцать лет назад, будучи еще никому неизвестным инженером, приехавшим в столицу из провинции, чтобы сделать карьеру, допустил роковую ошибку в проекте. Именно этот проект стал для него впоследствии трамплином для прыжка в высшие сферы общества.