Шри Ауробиндо. Духовное возрождение. Сочинения на Бенгали - Шри Ауробиндо

В своем физическом теле в зримом мире Шри Кришна является другом и возничим Арджуны, в то же время на внутреннем плане он есть не имеющее формы Божество и пребывающий в сердце Господь. Именно Шри Кришна в единый миг обрушил с огромной силой эти скрытые до сих пор побуждения и чувства на понимающий разум Арджуны. От этого сокрушительного удара его разум утратил состояние равновесия, и жестокое ментальное потрясение немедленно отразилось на его физическом состоянии в симптомах, описанных поэтом. Мы знаем, что именно так проявляется на физическом уровне неожиданная душевная боль и горе; это состояние известно всем.

Арджуна мгновенно оказался во власти всесильной божественной Майи Господа, именно этим и объясняется его потрясение. Когда зло скрывается под маской таких нежных чувств, как любовь и доброта, а невежество выступает под обличьем знания, когда непроглядный мрак тамаса претендует на ясную и сияющую чистоту и заявляет: «Я есть саттва, я есть знание, я есть добродетель и желанный посланник Бога, я само воплощение праведности, призванное утвердить в этом мире Закон», – то это значит, что божественная Майя Господа объяла понимающий разум человека.

Признаки Божественной Майи

Главные орудия этой божественной Майи – привязанность и жалость. В человеке любовь и привязанность не являются чистыми движениями. Чистота любви и сострадания утрачивается в результате искажений и извращений, налагаемых на эти чувства телесной и витальной оболочками. Внутренние движения происходят в основополагающей ментальной субстанции (читта), витальное существо (прана) является сферой наслаждения, тело есть орудие действия, а понимающий разум (буддхи) – это сфера мысли. В состоянии чистоты все эти составляющие имеют свои собственные не противоречащие друг другу проявления. Идеи и чувства возникают на уровне ума, действие получает соответствующее выражение через тело, на уровне понимающего разума в связи с этим формируются определенные мысли, витальное существо получает наслаждение от этих чувств, действий и мыслей, а душа (джива) остается свидетелем и испытывает радость, взирая на эту блаженную игру внешней природы (пракрити). В нечистом состоянии витальное существо стремится к получению физического и ментального удовольствия и превращает тело в орудие наслаждения. Тело начинает испытывать привязанность к наслаждению и требовать снова и снова физических удовольствий. Ум становится поглощен желанием физического наслаждения и перестает улавливать чистые идеи и чувства. Нечистые идеи и чувства, несущие на себе отпечаток желания, вызывают возмущения в океане разума. В результате этого в понимание вторгается шумный шквал желаний, и человек утрачивает возможность воспринимать чистые и покойные совершенные мысли, подпадая под власть взбудораженной ментальной субстанции и ослепляясь заблуждениями, сбивчивыми мыслями и силой лжи. Из-за нарушения способности к пониманию душа также утрачивает присущее ей Знание и перестает быть свидетелем, испытывающим чистое наслаждение. Душа отождествляется с поверхностным человеком и, ложным образом принимая себя за витальное существо, за читту, за понимающий разум, начинает испытывать удовольствие и ощущать боль от ментальных и физических страданий и наслаждений. Причиной всего этого смешения и искажения является неочищенная читта, поэтому очищение читты есть первый шаг на пути к прогрессу. Состояние нечистоты затрагивает не только тамасические и раджасические движения, но и проявления саттвического характера. «Такой-то человек приносит мне физическое и ментальное наслаждение, общение с ним доставляет мне удовольствие, я должен быть с ним и ни с кем другим, я чувствую себя несчастным в его отсутствие» – такие чувства характерны для нечистой любви, они представляют собой искажение чистой любви путем загрязнения разума, физического тела и жизненного существа. В результате этой нечистоты нарушается способность понимания и ход рассуждений приобретает следующий характер: «Такой-то человек является моей женой, моим братом, сестрой или другим родственником, близким другом или соратником, только они должны пользоваться любовью, и эта любовь священна, а если я стану действовать вопреки этой любви, то это будет грех, жестокость и беззаконие». Такая нечистая любовь порождает столь сильное чувство жалости по отношению к своим родным и близким, что, кажется, скорее можно пренебречь законом праведной жизни, чем причинить вред или чем-либо огорчить любимых тобой людей. В конечном счете, мы пытаемся оправдать свою слабость, называя закон праведной жизни несправедливым, поскольку он вступает в противоречие с нашим чувством жалости. И каждое слово, сказанной Арджуной, служит свидетельством подобного рода Божественной Майи.

Ничтожность Божественной Майи

Первые слова Арджуны были следующие: «Все это наша родня и близкие, которых мы любим, какое благо мы принесем себе, убив их в сражении? Гордость победителя, слава царствования, радость обладания богатством? Меня не интересует ни одна из этих пустых эгоистических целей. Почему люди так ценят власть и наслаждения, почему они так привязаны к жизни? Все это мнимое удовольствие и величие – лишь соблазн и искушение, ибо все это нужно нам ради наших жен, сыновей, дочерей, ради того, чтобы обеспечить благополучную жизнь нашим родным и близким, ради того, чтобы проводить время в общении с друзьями, наслаждаясь радостями и благами богатой, изобильной жизни. Но как раз те, ради кого мы и стремимся к царской власти, богатству и удовольствию, оказались нашими противниками в предстоящей битве. И они скорее предпочтут уничтожить нас в бою, чем разделить с нами власть и удовольствие. Так пусть они лучше убьют меня; я же никогда не смогу поднять на них руку. Даже если бы, убив их, я завоевал власть над тремя мирами, я все равно не стал бы их убивать; а неоспоримая царская власть на земле – просто ничто».

Читатель, увлеченный следующими словами:

na kāṁkṣe vijayaṁ kṛṣṇa na ca rājyaṁ sukhāni ca

или

etānna hantumicchāmi ghnato’pi madhusūdanaapi trailokyarājyasya hetoḥ kinnu mahīkṛte

скажет: «Каким благородством, бескорыстием и любовью исполнены слова Арджуны! Он предпочитает поражение, смерть и вечные страдания удовольствиям и радостям, купленным ценой крови». Но если внимательнее присмотреться к внутреннему состоянию Арджуны, мы увидим, что оно далеко от благородства и гораздо больше походит на слабость испугавшегося человека. Пожертвовать своими личными интересами ради благополучия своего рода, ради любви к родным и близким, поддавшись чувству жалости или испугавшись кровопролития, – если и является показателем благородства, то только не для ария. Для ария высшим побудительным мотивом может служить лишь стремление к праведности и любовь к Богу. Отказ же от закона праведной жизни в интересах собственного рода, из любви к близким, под влиянием чувства жалости или из страха кровопролития для ария – наихудшая из возможных позиций. Истинно арийский образ поведения и действия заключается в подчинении чувства привязанности, жалости и страха закону праведности и любви к Богу.

Оправдывая свою духовную слабость, Арджуна снова указывает на грех, совершаемый при убийстве своей родни: «Какую радость, какое удовлетворение может принести нам убийство сынов Дхритараштры? Они наши друзья, наши родственники и соплеменники. Даже если они поступают несправедливо и действуют по отношению к нам как враги, отбирают у нас принадлежащее нам по праву царство, нарушают свои обещания, все равно, убив их, мы лишь впадем в тяжкий грех и не обретем никакого счастья». Арджуна при этом забыл, что для него та война была справедливой, что сам Шри Кришна направил его на убийство сыновей Дхритараштры и сделал это не ради счастья и благополучия Арджуны или счастья и благополучия Юдхиштхиры. Война была призвана восстановить попранный закон, утвердить роль и обязанности кшатриев в обществе, создать великую империю в Индии, основанную на законе праведности. Долг Арджуны заключался в том, чтобы выполнить все эти задачи даже ценой собственного счастья, даже если бы страдания и боль терзали его всю оставшуюся жизнь.

Проблема истребления рода

Но Арджуна находит еще один, более благородный аргумент в оправдание своей слабости. «Поскольку эта война приведет к истреблению родовых кланов и народностей, то это будет неправедная война. Братоубийство и истребление друзей предполагает причинение вреда тем, кто расположен к нам и помогает нам. Более того, война приведет к уничтожению нашего собственного народа, кшатрийского семейства и родового клана Куру, к которому принадлежат обе враждующие стороны». В древние времена общность народа зачастую определялась кровными узами. Родовые кланы, расширяясь, превращались в народы. Например, такие кланы, как Куру и Бходжа, в рамках народа бхаратов образовывали отдельные могущественные народности. Междоусобная вражда внутри отдельных родовых кланов – это и есть то, что Арджуна называет братоубийством. С одной стороны, такая вражда есть страшный грех с нравственной точки зрения; с другой стороны, с точки зрения практической, подобное тяжкое зло есть неизбежный результат вырождения рода, обусловленного этой междоусобной враждой.