Песнь Морской Девы (СИ) - Романова Маргарита "Margari Vlaiser"

— Крысы вы портовые! — проворчал капитан, стирая кровь с разбитой губы.

Саманта пошевелилась, я дернулся, пытаясь выбраться из оков, что бы только оказаться рядом с ней. И тут же меня подкосил удар под колено. Я упал на колени, не сводя глаз с Саманты. Капитан поднял Саманту, уже пришедшую в себя, но ослабшую. Она едва стояла на ногах и обмякла в его руках. Капитан встряхнул ее. И с размаху ударил ее в живот.

— Нет! — Не выдержал я. — Оставьте ее! Прошу, позвольте ей добраться до порта.

Снова удар, теперь в спину. Так сильно, что мое лицо встретилось с полом. Капитан поднял меня за волосы.

— А кто понесет наказание? Ты? Морские приметы надо чтить.

— Это глупость! Она на судне уже больше месяца, никакая беда не настигла нас в плавании!

— А ну молчать!

Его кулак выбил мне зуб.

Саманта снова пошевелилась. Не пытаясь встать, только повернувшись так что бы дышать было легче. Капитан тоже заметил это. В отличие от меня, у него была возможность подойти к ней. Он поднял ее, но бить не торопился. Вместо этого, он заглянул ей в лицо.

— Красивая. — взяв ее двумя пальцами за подбородок, он повертел ее безвольную голову, словно сувенир на рынке, который собирался купить. — Даже симпатичнее той… предыдущей. Ты так заступалась, просила взять в фаворитки. Зря я не послушал… Столько времени в море, я совсем забыл что такое женская ласка. Ты мне напомнишь?

Саманта не отвечала, едва держась на ногах. Можно было подумать, что она вовсе не слышит его. Обмякнув в его жестоких руках, даже не смотрела на него. Она ни на кого не смотрела. Из-под прикрытых век я видел ее потерявшиеся в пространстве глаза. Я хотел помочь ей. Но не мог. Я был бессилен. Почти так же, как она сама.

Капитан подвел ее к столу. Скинул посуду и еду на пол одним движением. Надавил пальцами меж лопаток Саманты, что бы та легла корпусом на стол. Стянул с нее брюки. Саманта схватила края стола так, что костяшки ее нежных тонких пальчиков побелели. Теперь она смотрела на меня. И плакала.

— Отстань от нее, грязный ты свин! — крикнул я.

— О-о-хо-хо-о, что я вижу. — Мерзко усмехнулся он. — Любовь? Так вот смотри на то, что я с ней сейчас буду делать, и жалей о том, что вообще связался с этой девкой.

[Саманта]

Я не могла пошевелиться. Каждый вдох доставлял мне столько боли, сколько я за всю жизнь не испытывала. Из глаз сами собой струились слезы, оставляя мерзкую мокроту на моем лице. Сквозь их пелену я видела Олафа. И пронзительно острую боль тела заглушила боль душевная. Мне было стыдно, как никогда и ни за что. Я втянула его во все это. И его, скорее всего, убьют вместе со мной. Прости меня, друг.

Капитан прошел куда-то, что-то взял. А потом вернулся. И провел меж моих ягодиц ладонью. Я почувствовала, как что-то скользкое и холодное осталось после его невыносимо отвратительного прикосновения. А потом он вошел в меня. Резко и болезненно. Не давая привыкнуть к нему, капитан стал резкими и быстрыми толчками выдавливать из меня стоны и всхлипы.

Я усмехнулась про себя горькой иронии судьбы. Убегая от подобной участи, я все же пришла к ней. Не желая работать, отдаваясь тем, кому не хочу, я попала туда, где меня взяли против моей воли. Уж не знаю что было бы лучше: остаться дома, или поступить так, как поступила.

Больно. А еще больнее видеть беспомощный вид Олафа. Его глаза, полные отчаяния, метались по моему телу. То он с ужасом смотрел на то, что капитан делает с моим телом, то он заглядывал мне в глаза с безмолвной скорбью.

— Прости меня. — шептала я ему одними губами.

Я закрыла глаза, не в силах больше смотреть на него. Так же, как и на других моих приятелей. Шон и Джо стояли на коленях, понурив головы. Если из-за меня убьют и их, я не вынесу этого. Пусть тогда меня кинут за борт первой.

У меня оставалась крошечная надежда на выживание. Если Фред устроит бунт и капитана убьют. Но прошло уж столько времени, а его все нет.

Не знаю сколько я лежала так, стиснув зубы и карябая ногтями стол. Капитан насиловал меня яростно и долго, пока не кончил мне на спину. От отвращения меня едва ли не вырвало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Утопите ее. — Приказал капитан, зачехляя свое естество.

— Нет! — истошно закричал Олаф.

— И его тоже. — капитан махнул рукой на моего друга.

И нас обоих тут же схватили. Выволокли на палубу. Меня грубо тащил за локоть Генри.

В лицо мне подул свежий морской бриз. Солнце почти зашло за горизонт, окрашивая небо и море в багровый. Небо окрасилось перломутрово-розовым, когда перистые облака отразили последние лучи солнца. Чудесный вечер, что бы умереть.

Генри отпустил меня. Я едва не упала, меня подхватил Олаф. С него сняли кандалы и теперь он крепко, но нежно обхватил меня за талию и голову, прижимая к себе. Он мог бы сейчас выхватить у кого-нибудь рапиру и с боем отстоять свою жизнь. Но он не двигается с места, обнимая меня, бессильную и слабую. Никчемную, как сломанный телескоп. Дурак.

Я почти не почувствовала, как нас связали. Просто в какой-то момент я поняла, что наши ноги стянуты одной веревкой. Так же, как и все остальное тело. Его руки, скрепили за моей спиной. Вот значит как мы умрем. В вечных объятиях. Романтично, но так глупо.

— За то мы умрем вместе. — прошептал Олаф мне на ухо.

И нас толкнули. Перевалившись через фальшборт, мы полетели в пучину вод. Я потеряла сознание еще до того, как мы коснулись воды. И в голове моей зазвучала песня:

В одночасье погибнут

В объятьях друг друга:

Влюбленный моряк

И просто подруга

Навеки вдвоем

В океана глубинах

Их тела погребут

На старинных руинах

И не вспомнит о них

Ни один из живущих

Только дева услышит

Фобурдон восстающих…

21 [Акулий зуб]

Проводив взглядом предателя и девку, что пробралась на "Акулий зуб", капитан обернулся к той малой части команды, что собралась на борту. Он еще не знал от чего остальные не вышли поглазеть на шумиху. Вряд ли девку кто-нибудь пожалел бы, но у этого Олафа наверняка среди всего этого сброда были товарищи, кроме тех троих, один из которых уже валялся трупом. Что-то внутри капитана требовало продолжения. Это было то самое чувство, появляющееся в разгар бойни, когда хочется махать шпагой и резать глотки всем подряд.

— Вторая баба за рейс. — Донеслось чье-то перешептывание до слуха капитана.

— Не к добру, точно тебе говорю.

Гневно развернувшись, безымянный капитан на ходу выхватил из кобуры пистоль и выпустил две пули. Два тела замертво упали на палубу с глухи стуком. И даже это не умалило жажды бойни капитана, а напротив усилило ее.

Он еще не знал, что его желанию суждено сегодня сбыться. Фред, выполняя последнюю просьбу Саманты, уже собрал большую часть команды и не безуспешно подговаривал их на мятеж.

— Сальваторе уже с катушек слетел. — Соглашаясь с высказываниями Фреда, сказал какой-то моряк.

На него тут же шикнул кто-то рядом стоящий:

— Не называй имени, болван.

— Почему? Проклятие то на него сработает, а не на нас. — Возмутился тот моряк.

— А если та чокнутая колдунья посулила ему утонуть вместе с кораблем и командой? — Суеверный матрос сопроводил свою речь многозначительным взглядом.

— Об этом я не подумал. — Стушевался моряк.

— Да вы оба — суеверные дурни! — Не выдержал Фред, стоящий на бочке, в ожидании ответа команды. — Если сбросим его за борт, избавимся от дрянного капитана и от проклятия заодно.

— Проклятия не исчезают бесследно. — проворчал какой-то старикан.

— Тогда у меня есть другая идея. Отклонимся от курса, высадим его на необитаемом острове и дело с концом. Подохнет от жажды, когда нас уже рядом не будет

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

С минуту царила тишина. Пираты переглядывались, кто с сомнением, кто с твердой уверенностью. Единственная свеча с треском догорала. У Фреда кончалось терпение. Время беспощадно утекало, шанс спасти Сэма, то есть Саманту с каждой секундой уменьшался. Он и сам не понимал, почему этот паренек, то есть эта девушка, так волнует его. Хоть он и не был суеверен, нарушителей законов Фред не любил. А она нарушила один из немногих законов корабля. И тем не менее Сэм чем-то неуловимо притягивала. Пробыв в шкуре пирата всего несколько недель она заслужила немалое уважение. По крайней мере в глазах Фреда.