Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

сан-сеполькрист и один из основателей «Союза борьбы», человек, чьи взгляды были положены в основу первой программы фашистского движения, вскоре отошел на второй план, разочаровавшись в «колебаниях» Муссолини. Этот идеалист, с его наивными представлениями о «романтике войны», еще займет видное положение в фашистской Италии, но уже никогда не будет участвовать в политике.

Мечтатели уступали место практикам. Муссолини никогда не беспокоился о таких потерях в «движении», легко расставаясь с людьми и идеями. Под его руководством «Союз борьбы» мало-помалу превращался в союз редакторов и уличных вожаков: очень многие фашистские иерархи поднимутся к вершинам власти именно из среды журналистов или полевых командиров. Муссолини явно отдавал свои симпатии первым, но и вторых никогда не обижал – они были его кадровым резервом.

В эти трудные для «движения» месяцы – между зимой 1919 и летом 1920 года – он старался демонстрировать оптимизм убежденного в конечной победе человека. Его считают «политическим трупом» – наплевать! Так выражение «Me ne frego» – «мне наплевать», взятое из патриотической песенки, стало одним из лозунгов фашистов. Жить надо с риском, заявил тогда Муссолини и постарался показать всем, что это значит на практике, начав брать уроки лётного мастерства. Пилотирование воздушных судов вскоре станет одним из излюбленных его хобби – даже в разгар Второй мировой войны он найдет время с гордостью подсчитать точное количество часов, проведенных им за штурвалом самых разнообразных самолетов. Своих детей он тоже заставит стать летчиками – этой чести избегут только дочери и самый младший мальчик в семействе Муссолини.

Другим тогдашним увлечением руководителя «Союза борьбы» стали дуэли. Несмотря на то что законами Италии запрещалось разрешать споры при помощи пистолетов и холодного оружия, между 1915–1921 гг. Муссолини участвовал по меньшей мере в полудюжине схваток с оскорбленными им или оскорбившими его политическими противниками. Дрались холодным оружием, но кровь лилась редко: только во время самой первой дуэли, произошедшей в 1915 году между анархистом Мерлино (противником вступления Италии в Мировую войну) и Муссолини, когда последний получил легкое ранение. Остальные дуэли носили демонстративный характер и случались в основном с журналистами, заканчиваясь, ко всеобщему удовольствию, примирением сторон после нескольких ударов. Исключением стало «сражение» с одним депутатом-социалистом: Муссолини в течение полутора часов рубился с ним в небольшой комнате окруженного секундантами и полицией дома. Сложно представить себе это, но в ходе столь продолжительного боя никто не пострадал, однако получивший несколько царапин социалист настолько выдохся, что чуть было не умер от сердечного приступа.

…

Покуда инфляция съедала последние остатки общественного благоразумия, а престиж стремительно сменявших друг друга либеральных премьеров опускался до нижайшей отметки, левые перешли в новое наступление. Долгое время они только и делали, что дрались со своими политическими противниками и полицией на улицах, но летом 1920 года социальный конфликт вышел на новый уровень.

По призыву профсоюзов забастовки охватили значительную часть Северной и Центральной Италии. К остановившим свою работу сельскохозяйственным рабочим присоединялись новые и новые «собратья по классу» из крупных городов – в забастовке приняли участие сотни тысяч итальянцев. Была организована «красная гвардия», которая расправлялась со штрейкбрехерами и фашистами. «Красногвардейцы» захватывали фабрики, изгоняя прежнюю администрацию. Такую же политику они проводили и в деревнях, заставляя крестьян поголовно записываться в социалистические общины. Красные атаковали мэрии и городские собрания, провозглашая создание местных советов.

«Приличные горожане и крепко стоящие на ногах земельные собственники взывали к правительству, но оно бездействовало. Просьбы «капитанов промышленности» также ждал отказ. Почему? Власти боялись отдать приказ, который поспособствовал бы, как считалось, началу гражданской войны, а победа в ней вовсе не была гарантирована. И армия, и полиция оставались в своих казармах.

Профсоюзы победили, победили левые. Больше месяца они удерживали захваченные заводы, до тех пор, пока «представители буржуазии» не согласились с подавляющим большинством их требований. Заработная плата была повышена, но бюджеты «красных районов» ушли в минус, расходуя средства по указаниям невежественных в финансах «товарищей». Лира окончательно рухнула, левые же провозгласили, что рабочий контроль над производством будет следующим их шагом. Представители власти и армии опасались лишний раз появиться на улице в форме и мало кто мог предположить, что именно в эти недели триумфа итальянских красных были посеяны зерна, обернувшиеся впоследствии для левых сил «кровавым урожаем».

Брезгливость, перераставшая в гнев, – такой была реакция в Италии на события лета-осени 1920 года. Общество буквально сжалось в тисках вспыхнувшего отчаяния, страну охватило предчувствие надвигающейся катастрофы – никто не ощущал себя в безопасности. Что происходит? Вот уже второй год социалисты являются наиболее сильной политической группировкой Италии, а в стране все еще царит хаос. Улицами правят банды, избивающие людей, частная собственность каждого, от мелкого лавочника и добропорядочного буржуа до крупного землевладельца и фабриканта, под угрозой, экономическое положение ухудшается день ото дня, а политики только болтают языками. И тут все обратили внимание на фашистов – вчерашние аутсайдеры неожиданно стали популярными, о них заговорили.

Это оказалось возможным благодаря сочетанию трех очевидных факторов: политического таланта дуче, сумевшего не купиться на дешевую фанфаронаду во Фриуме и добиться создания надежной цепочки партийных организаций по всей Северной Италии; организационной немочи левых, не сумевших взять под контроль своих сторонников и предложить хотя бы какую-нибудь популярную пропагандистскую и теоретическую альтернативу военному коммунизму, установленному в Советской России; а третье, и главное, – проявленной Муссолини «умеренности».

Фашисты вполне могли, подобно большевикам при Временном правительстве или национал-социалистам в демократической Германии, действовать во внутриполитической обстановке исходя из принципа «чем хуже, тем лучше». Им это было особенно удобно ввиду решительной антимонархической ориентации многих сторонников и руководителей движения, включая самого Муссолини.

Было бы это оправданным? С точки зрения политики – вполне. Почему бы не дать предшественникам свалиться в яму, расчищая таким образом себе путь к власти? Разве не так поступили большевики в России, разве не так вели себя нацисты, саботируя «общенациональные германские усилия» во время французской интервенции в Рур в начале 20-х или подготовке к отражению польской агрессии в начале 30-х?

Но фашисты на это не пошли. Выражаясь образно, Муссолини и его вчерашние окопники-соратники не собирались давать королю и его правительству веревку такой длины, что хватило бы лишь на петлю – нет! они хотели вытащить всю застрявшую телегу государства – даже если вытаскивать придется в сотрудничестве с королем, этим «никчемным болваном собачьего роста».

Конечно, все было не так уж однозначно, и мы уже говорили о том, что Муссолини предпринимал попытки поспособствовать тому, чтобы министерская чехарда стала постоянным явлением, вплоть до пришествия фашистов во власть… Но это была теория, а на