Провинциальная история нравов, замаскированная под детектив. Или наоборот. - Ольга Смирнова

И Сима решила — Яра переубедить не удастся. Это даже не обсуждается, время и нервы тратить на бессмысленные разговоры она не собиралась. Свои коварные планы он тоже вряд ли по доброй воле раскроет. Значит, нужно быть хитрее. Притвориться, что согласна, а самой потихоньку выведать, что к чему. Зачем? Да чтобы потом, когда всё выяснится, не было ещё больнее.

И уж очень задело его равнодушие. Очень обидно было, что лишил ее романтики. Чертов маг.

— Ты Анне Иоановне успел сказать?

— Естественно. Она же моя мать. Она узнала первой.

— Дозволено ли мне будет спросить, когда ты успел все провернуть?

— Я ничего не проворачивал, — ответил Яр с достоинством и некоей долей укоризны. — Это не дешевые трюки, Серафима. Я женюсь раз и на всю жизнь. Уж поверь мне.

Подобное заявление несколько сбило её с толку — больно серьезно и внушительно прозвучало. Как будто он и в самом деле хочет на ней жениться. Но ведь это — абсурд. Не мог же он, зная ее пятнадцать лет, вдруг понять, что влюблен, и сделать предложение? Или мог? Серафима была полна решимости выжать из него максимум информации — и уж потом разбираться, где правда, а где выдумка.

— Ты неожиданно в меня влюбился? Так получается?

Его глаза смеялись, когда он произнес:

— Скажем так, это было не неожиданно.

— Нет?

— Абсолютно. Я знал это уже давно.

— Ты хочешь сказать, что… — хоть Серафима и предполагала, что он ей лапшу на уши вешает, но произнести вслух следующее ей было тяжело, — ты любишь меня? Влюблен? И понял это не неделю назад? Так?

— Ты всегда была догадливой девочкой. Не зря я в тебя влюбился, — произнес он с некоторой долей насмешки и вдруг, без предупреждения, поцеловал.

* * *

Серафима сидела за кухонным столом и бездумно водила пальцем по его полированной поверхности. Он ушел, оставив после себя три немытые чашки и разбросанные по всему столу печенья, а она до сих пор — час спустя — не могла прийти в себя. Даже если в следующее мгновение выяснится, что жить ей осталось ровно две минуты, она умрет счастливой. Обалдевшей от собственных ощущений, глупой и до невозможного довольной, полной грез и воспоминаний.

Наверное, его стоило бы ждать — если бы она знала, что так будет. Она никогда бы не согласилась на меньшее — если бы он обронил хоть намек. Она бы ни на кого другого не посмотрела — если бы он хоть раз за все их знакомство поцеловал ее так, как час назад. Есть вещи, за которые стоит бороться — и он из их числа. Ее любовь из их числа.

В душе Серафимы сражались, словно могучие титаны, два противоположных чувства — подозрительность и любовь. Они то наскакивали друг на друга, свирепо вонзая огромные клыки в соперника, то сливались в одно целое, и Сима окончательно терялась, не зная, что и думать.

В одном она была уверена — Яр ничего не делает просто так. У него вечно двусмысленности, недосказанности. Его слова можно трактовать как угодно, и все равно не угадаешь, что именно он имел в виду. А уж постичь его мысли — проще до богов достучаться, до всех разом. Намерения его всегда непонятны, скрыты под сотней других, уводящих в сторону слоёв.

— Пойду-ка я посплю, — сказала Серафима — громко, четко. Что-то от этих мыслей у нее опять голова кружиться начала. Жестоко с его стороны впопыхах делать предложение, так целовать, а потом, сославшись на неотложные дела, в буквальном смысле сбегать.

Следующий день она благополучно проспала, игнорируя то и дело вспыхивающий экран сотового телефона. Звонил Г.В. - с требованием, чтобы нерадивая сотрудница явилась на работу. Сима требование сочла возможным проигнорировать — по крайней мере, до завтрашнего утра. С каждый днем она чувствовала себя все лучше, однако, выйдя на работу, собиралась ответственно заявить шефу, что отныне в ночные обходы он может отправляться сам, ежели будет на то его желание. С нее хватит.

А будет артачиться — нашлет зуд. Или еще какую-нибудь гадость. Не сказать, чтобы Сима была сильна в ведьмовских штучках, но при должном желании могла попрактиковаться. И пусть только посмеет заикнуться о ее увольнении! Она… она… Яру пожалуется! И тогда посмотрим, кто будет в обходы ходить! Пешим строем, торжественным маршем и распевая гимн!

За то время, что она провела дома, он больше не давал о себе знать. Сима строго-настрого запретила себе переживать по этому поводу, однако чем дальше, тем больше сходила с ума — где он, почему не навещает, раз предложение сделал, и что ей-то делать? Надо ведь, наверное, планировать начинать — приемы, рестораны, платья, бюджет, в конце концов. Да, Яр не без недостатков, но Серафима полагала, что идеального мужчины в природе просто не существует. А если кому и попался — можно только посочувствовать. Жизнь с таким — постоянное взращивание комплекса неполноценности и желания убить мужа за нудную правильность. Да и сама магиня была от идеальной женщины весьма далека.

По размышлении она постановила так: очень может быть, что Яр — интриган, каких поискать, и, делая предложение, помимо очевидных, преследовал свои, тайные цели, но она не настолько глупа, чтобы отказываться от выпавшего шанса. Да она скорее руки себе тупой пилой отпилит!

Серафима решила выйти на работу пораньше. На целых две недели. Просто представила себе, что еще четырнадцать дней будет слоняться по квартире, безрадостно гадая, что, как да почему, и пошла гладить вещи. Боги с ней, с головой, поболит и перестанет, а вот нервные клетки не восстановишь никаким заклинанием.

— Явилась, наконец, злыдня, — было первое, что она услышала от шефа, когда тот в восемь ноль две появился на работе. — Ты хоть понимаешь, что нам пришлось улики опять в столицу отсылать? Потому что ты… ты…

— У меня сотрясение мозга было, между прочим, — мирно заметила Серафима. — Не думаю, что чем бы то ни было могла вам помочь в таком состоянии.

— Да какой у тебя мозг… — заворчал было шеф, но осекся, почесал картошкообразный нос, махнул рукой и ушел в кабинет. — Никого ко мне не пускать.

— Чего нового бы сказал, — вздохнула Сима и принялась разбирать гору бумажек, скопившуюся на столе за время ее отсутствия. Через несколько минут она уже с головой в нее зарылась, пытаясь отсортировать срочное от того, что еще может полежать пару месяцев. Чего здесь только не было! Создавалось впечатление, что весь участок разом взбесился и начал требовать от Г.В. всего подряд — начиная с туалетной бумаги повышенной «мягкости» (именно так и было указано в заявке на его, шефа, имя, и даже подчеркнуто тремя линиями) и заканчивая анонимным требованием провести внеочередное собрание для рассмотрения вопроса нарушения бухгалтершей Лизой Петровной дресс-кода (глубокий вырез, мешающий работать простым оперативникам). Далее шло пространное описание как самого наряда, так и его разлагающего воздействия, были приложены фотографии и замеры.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});