Тачанка с юга - Александр Варшавер

— Развяжите его! — распорядился я.

Аркадьева сняли с тачанки. Устоять на ногах он не смог и, как куль, повалился на землю.

— Отойдите, ребята, человек в обмороке, — сказал Панов. Кто-то принес ковшик воды и вылил на генеральскую голову. Аркадьев встрепенулся, сел и, оглядывая всех выпученными, невидящими глазами, попросил пить. Пил долго. Потом заметил меня и насмешливо сказал:

— На этот раз ваша взяла, господин самозваный Сараф. Зато вашему Бороде будет каюк! Каюк, каюк, — злобно повторил он. — Там такие хлопцы, что сам черт от них не уйдет!

— А Борода уйдет, — возразил я, хотя у самого на душе кошки скребли.

На двух машинах приехали чекисты. Лембер быстро подошел ко мне и, не интересуясь подробностями захвата Аркадьева, спросил:

— Где остался Бардин?

Я доложил.

— Слыхали? Место найдете? — спросил Лембер коменданта губчека Бурова.

— Найдем. Киру выручим! — пробасил Буров и двинулся со двора, на ходу выкликая фамилии тех, кому с ним ехать.

— Ну, а теперь, Саша, показывайте ваш трофей, — обратился ко мне Лембер. Мы подошли к бричке. Кто-то из красноармейцев зашептал:

— Предчека, предчека.

Аркадьев встал и, держась за тачанку, напыщенным голосом представился:

— Генерал-майор российской армии Аркадьев!

— Российской армии? — удивленно повторил Ян Вольдемарович и усмехнулся. — А разве есть такая? — И, не ожидая ответа, пообещал: — Насчет армии мы с вами поговорим, только не о российской, а о вашей, бандитской.

Потом Лембер распорядился вызвать охрану и отвезти бандита в Чека. Он отвел меня в сторону и стал расспрашивать, как проходила операция. Поинтересовался, было ли мне страшно.

— До ужаса было страшно, Ян Вольдемарович, — без стеснения признался я. — За каждым кустом бандит мерещился. Будто притаился и ждет. Да еще Аркадьев за спиной…

Лембер улыбнулся.

— Верю, одному всегда нелегко.

— Вот я и думаю… не надо было оставлять Кирилла Митрофановича одного.

Ян Вольдемарович внимательно посмотрел на меня. Лицо его стало серьезным.

— Феликс Эдмундович Дзержинский говорил, что у чекиста должны быть горячее сердце и холодная голова. Вы, Саша, поступили правильно, совершенно правильно. Приказ старшего — закон. Иначе вряд ли удалось бы доставить Аркадьева живым. А он нужен нам, и только живой. А за Кирилла я тоже волнуюсь. Однако верю, убежден, что все обойдется. Взять его ночью в лесу — это задача не для десятка бандитов.

Лембер ушел звонить по телефону, а я вернулся к тачанке. Красноармейцы распрягли заморенную сибирку и соломой протирали ее опавшие бока. Аркадьев сидел на земле, курил и что-то односложно отвечал чекистам.

Я достал из сундука сверток с моим костюмом, саквояж с ценностями, мешок с остатками продуктов, отнес все в комнатку Лукича и разложил на столе. Саквояж был пробит пулей, она застряла в пачке денег. В моей кубанке зияли две дыры.

— Что за имущество? — взглянув на стол, спросил Ян Вольдемарович.

— Ценности, отобранные у Аркадьева. Вот акт. В нем все указано. А это костюм и кубанка — Аркадьев подарил. В акте это тоже отмечено. Сапоги на мне, но я их сдам, когда я получу свои.

— Постойте, постойте, а где же ваши?

— В Екатеринославе, в Чека. Обещали прислать.

Лукич с любопытством поглядывал на нас, но в разговор не вмешивался.

— Надевайте, Саша, свои подарки, — разрешил Ян Вольдемарович. — Потом разберемся, что с ними делать. В ваших лохмотьях нигде не покажешься. Продукты оставьте себе. Вернется Кирилл, устроите званый обед. А переночевать можете в моем кабинете.

Вскоре Лемберу доложили, что прибыл конвой. Аркадьева увели. Потом подъехал фаэтон за Лембером. Ян Вольдемарович вышел, а я бросился к Лукичу: хотелось побыть с ним. Сколько мы не виделись? Немногим более недели. Но как я соскучился по нему за это время!..

Побеседовать нам, однако, не пришлось. С улицы раздался голос Лембера: «Саша, ехать пора!»

Я оставил Лукичу круг колбасы, каравай белого хлеба и простился.

* * *

Утром меня разбудил телефонный звонок. Я недоуменно оглядел комнату: спросонок не сразу понял, где нахожусь. Потом снял трубку и услышал женский голос:

— Губчека? Соединяю с Харьковом. Говорите. — В трубке защелкало, затрещало, и мужской голос спросил:

— Товарищ Лембер?

— Товарища Лембера здесь нет. А кто его спрашивает?

— Говорит член коллегии ВУЧКа Гусев. Найдите немедленно Лембера! — строго потребовал голос.

Накинув на плечи волочащуюся по полу шинель, я открыл дверь и выглянул в коридор. Навстречу мне шли Лембер и… Кирилл.

— К телефону, — пробормотал я и, чуть не сбив с ног предчека, бросился к Бороде.

— Вот, палка-махалка, все обошлось, а ты сомневался. — Он крепко обнял меня. — В самый раз машины подоспели, а на полчаса позже — была бы мне амба. Гранаты извел, патроны в карабине и кольте расстрелял, осталось в маузере штук пять, а тут еще светать стало. Взяли бы меня бандиты, как пить дать взяли бы!

Вокруг нас стали собираться чекисты.

— Пойдем, Саня, к Лемберу, а то ты как из бани выскочил, — сказал Кирилл.

Чекисты заулыбались.

Мы вошли в кабинет.

Лембер кричал в трубку:

— Сегодня ночью привезли!.. Тут, у меня, рядом эти товарищи. Взял его товарищ Бардин. Вместе с нашим новым сотрудником. Нет, нет! Бардин не руководил — сам взял Аркадьева. Передаю трубку! Возьми, Кира!

Борода сказал члену коллегии, что наше самочувствие отличное, как всегда. «Правда, жарковато было напоследок, — весело кричал он в трубку, — зато знали, что дело верное. — Кирилл Митрофанович стрельнул глазами в мою сторону, отчеканил: — Спасибо за доверие! Довезем, как куколку!»

Оказывается, Гусев приказал ему и мне сопровождать Аркадьева в Харьков.

— Зачем его от нас забирают? — возмутился было Кирилл. — Сами бы разобрались. Подумаешь, невидаль — битый бандит!

Лембер пожал плечами.

— На Аркадьева, Кира, особые виды. Гусев сказал, что его отправят в Москву. Сегодня, товарищи, отдыхайте, а завтра поедете в Харьков.

Снова зазвонил телефон. Лембер махнул нам рукой, и мы вышли.

Борода, посмеиваясь, стал рассказывать о событиях после моего отъезда.

— Они, как услыхали, что тачанка тронулась, бросились к лесу. Я кинул лимонку. На крик пострелял из карабина. Но вот оказия — патроны кончились. Карабин я бросил. Пробовали бандиты заскочить в лес еще раза два. Я их опять успокоил гранатами. Потом полез на дерево: думаю, сверху виднее. Но лазил зазря: ни черта не было видно. Тогда я в сторону от дороги метнулся и снова пострелял наугад. Словом, канителил, сколько мог. Потом уж, вижу, светать стало. Ну, думаю, теперь мне конец! Как загудели машины, я сразу и не услыхал. Только потом слышу, кто-то из бандитов крикнул: «Чека едет! Беги!» Тут и я услыхал — едут! Подобрали мы одного убитого. Видно, попал под мою лимонку: уж больно его самого и лошадь посекло. А на второй опушке, в кустах, нашли раненого. Это, палка-махалка, твоя работа: я по той опушке не стрелял. Твой «крестник» сказал, что на подводе ехал «Батько Федор, что он тяжело ранен и, наверно, не выживет». Ты, брат, там устроил настоящее побоище! Стрелял, как в тире, да еще на полудохлой коняке привез Аркадьева.

— Ну уж — как в тире, — скромничал я, — а кто по Бабашу дважды промазал? Вот вы сражались с целой бандой один. Это настоящий подвиг!

— Твои промахи, Саня, не в счет, — запротестовал Борода, — у тебя же кони из рук рвались, тут не до меткой стрельбы. А насчет моего подвига, так ты, брат, загнул. Какой это подвиг? Подвиг — это, палка-махалка, это… это, словом, подвиг, а я что сделал — пострелял, пострелял да побегал между деревьями, — он махнул рукой, — это же работа, а любую работу нужно выполнять хорошо!

— Кирилл Митрофанович, а куда делся другой раненый?

— Какой другой? — удивленно спросил Борода.

— А тот, что был на подводе?

Борода пожал плечами.

— Куда? Увезли, конечно. Вот только куда увезли? Постой, постой! — Ему пришла какая-то мысль: — А не Сирый ли этот «батько Федор»?

— Навряд ли, Кирилл Митрофанович, как он мог…

— Мог! — оборвал меня Борода. — По правде говоря, работали мы грязно. На пути оставляли свои следы.

— Где, например? — удивился я.

— Например: на первой же дневке, в овраге. Было такое?

— Было, Кирилл Митрофанович. Только какой это след?

— Ну, пусть, это не след. А стрельба на мостике? А расспросы пастушка про названия деревень, а твой поход по воду в Катериновке? Это что, по-твоему, чистая работа? Сами указывали, где нас искать. Одно мне непонятно: как оповестили Сирого, если это был он?

— А может быть, Кирилл Митрофанович… — Я вспомнил и рассказал ему, как еще зимой Катря болтала, что бандиты пользуются телефоном и телеграфом на почтах, где у них есть «свои люди».