Австрийская площадь, или Петербургские игры - Андрей Евдокимов

— Может, устроить очную ставку с вашим подчиненным Никитиным? задумчиво спросил Белов.

— Хорошо, давайте устроим очную ставку, — тут же согласился Кошелев, но добавить к сказанному мне нечего.

— Ну что же, для протокола достаточно. Но, если вы не возражаете… Тут коллеги узнали о нашей… э-э… встрече, — Белов запинался намеренно, давая понять, что избегает слова «допрос», — да, узнали о нашей встрече и очень просили, понимаете, просили помочь, в неофициальном, так сказать, порядке как опытного товарища и коллегу…

«Ну чего он мнется», — сразу насторожившись, подумал Кошелев.

— …пока вы болели, ваши заместители наподписывали разных договоров о перечислении денег всяким коммерческим структурам. Говорят, много договоров и очень много денег. И, видите ли, часть из них пропала бесследно. Так вот, не помогли бы вы прояснить ситуацию?

— Я ничего не знаю, вы же сами сказали, что это было во время моей болезни, — быстро ответил Кошелев и тут же поймал себя на излишней, совершенно немотивированной поспешности. Ох как ловко он сам во время допросов ловил других на резкой смене интонации и темпа ответов. А теперь, при его-то знаниях и опыте, попался на тот же крючок.

— Я всего три дня как вышел на работу, еще не успел во всем разобраться. О каких, собственно, договорах идет речь?

— Например, «Энергомашбанк», банк «Кредит-Петербург». Был еще договор с каким-то спортивным клубом, — Белов полистал лежавшие перед ним бумаги, да, некий спортивный клуб «Пэ-Сэ-И».

— Разберусь, — уверенно сказал Кошелев. — В ближайшие дни разберусь и позвоню. Кому позвонить — вам или…

— Думаю, лучше мне, — смешливая искорка блеснула в глазах следователя.

«Не хочет светить тех, кто ведет оперативную разработку. Ну и черт с ним, тоже мне — секреты! — подумал Кошелев, — Надо будет, через час узнаю. Все узнаю — от прабабушек до правнуков, и кто с кем сколько пьет».

Беляев извинился и стал дописывать протокол допроса. Но закончить не успел.

— Иван Иванович, Кошелев здесь? — не заходя в комнату, спросила девушка.

— Да, здесь, — ответил Павел Константинович.

— Вас из мэрии… к нашему телефону, — сказала она.

— Не возражаете, я на минуточку, — обратился Кошелев к следователю. Тот молча кивнул.

— Я переключу в кабинет Елены Валентиновны, ее сегодня не будет, секретарь показала на дверь сбоку.

«Заместитель прокурора Центрального района Е.В.Топильлья, д. 42, кв.81. Работы оплатить с бюджетного спецсчета в „Стройбанке-СПб“. Заместитель директора департамента К.А. Серов».

— А сметная документация как в мэрии, так и в районе оформлена на ремонт всех аварийных квартир дома, — тихо продолжил Калинченко. — Договора с подрядчиком — это некая фирма «Терес», говорят, из бывших обкомовцев, подписаны, деньги уже переведены.

— Кто подписывал? — перебил Микин.

— С обеих сторон — замы: Анисимов и Дьячков. Судя по всему, подставные, и взять с них нечего. Кстати, смета завышена процентов на 40. Дескать, битого кирпича 30 тонн вывезли — это полдома надо разломать в крошку!

— Финансисты возражали?

— С ними Никитин решил просто: подписывай или на улицу. Есть наметки на Роженцева из райжилкомхоза — он подтвердит, что оформлял платежки под принуждением.

— Подтвердит?

— А куда денется, свобода дороже!

— Ну, что же, — минуту помолчав, сказал Микин, — умысел — налицо. Уличающие документы никуда не денутся — это бюджет, а не закупка акульих плавников у конторы «Рога и копыта». Чем мэрия хороша, так это тем, что там на каждую бумажку десяток исполнителей вешают. Жареным запахнет — свидетели косяком пойдут. Сами! А если есть умысел, значит…

— …значит, групповое хищение в особо крупных размерах, сговор, подделка документов, взятка, — тут же подхва тил Калинченко. — Состав по всем статьям в чистом виде — ни один прокурор не придерется.

— Взятка, говоришь? А интерес чей, мотивы? — спросил Микин. — Что этим клименкам-серовым от Кравцова надо?

— Думаем, — выделил Калинченко множественное число, — думаем, что интерес может быть только у мэра — выборы на носу, а депутаты ломаются. Знают: как запишут, так и выборы пройдут. А бульон Кравцов варит, он же соль с перцем кладет. От него и зависит- переперчить или недосолить.

— Ты что же, думаешь, Собчак сам приказал эту парашу с квартирой запустить?

— Больше некому, — тихо ответил Калинченко, — но не лично, а шепотом, через заместителя.

— Опять наш Главд-Э-Э-мократ, как гусь после дождя — сухой и чистый, огорчился Микин, — не зацепишься.

— На этом — нет, но есть другое, — еще тише сказал Калинченко.

— Давай, не тяни, — Микин взглянул на часы.

— Пошел в работу проект продажи инофирмам целого квартала в самом центре. Посредник — австрийская компания, название на три буквы латинские. Переговоры ведут Кошелев и Нарусова, она же докладывает мэру. Прикрытие — идеальное. Дружба народов, культурные традиции, жить в Петербурге не можем без уголка австрийской столицы. Втянули ихнего канцлера, кое-кого из наших мидовцев. А суть в том, чтобы загнать десяток домов на Кировском…

— На Каменноостровском, — поправил Микин.

— Что так, что этак — без разницы. Главное, загнать дома фирмачам, ну а денежки — понятно куда.

— Постой, постой, это недавно площадь открывали, когда мои дуры насквозь промокли! — Микин вспомнил, как отговаривал жену с дочкой уезжать с дачи, но те ни в какую — дескать, праздник с танцами, и пряники будут раздавать.

— Там вообще все странно. Австрийская делегация с канцлером прибыла по частным каналам. В посольстве и консульстве узнали только накануне, и то случайно. Ходят слухи, что австрийцы и ремонт проплатили.

— Я в дипломатии не силен, — сказал Микин, — но, по-моему, даже в Африке за подготовку таких церемоний хозяева платят, то есть принимающая сторона. Ты проверь, как следует. Но это так — для любопытства. А в целом не вижу ни статьи, ни состава. Кто заявитель, где свидетели, какие улики? Пострадавших, как всегда, нет и не будет. А те отбрехаются за милую душу. Мол, радеем о городе, развиваем коммерцию, привлекаем инвесторов… В общем, пока только слухи и домыслы. Причем домыслы клеветнические и непроверенные! Понимаешь?

— Пострадавших будет вагон, когда жильцов выселять начнут, — упрямо насупился Калинченко. — Все инстанции письмами завалят, газеты волками взвоют. Свидетель железный есть — сотрудница с фирмы, она же как переводчица бывает на всех встречах. И муж у нее какой надо — журналист из «Невских вестей», ни под кем не лежит. Вы его знаете — Петр Рубашкин, характеризуется хорошо: бедный, но гордый.

— Ты имеешь в виду… — многозначительно протянул Микин.

— В случае чего, всю компру через него сольем.

— Этот аргумент посильнее, чем «Фауст» Гете, — ухмыльнулся Микин и тут же пожалел о сказанном. Полковник не любил показывать, что знает много больше того, что надлежит знать старому служаке в серой ментовской шинели.

1.30 Дряные вести не лежат на месте

Машина затормозила перед светофором, ход мысли прервался. До работы оставалось минут семь. Кошелев по привычке стал перебирать запланированные на день дела. И тут же ощутил тревожный толчок. Что-то неприятное и гадливое было в его сегодняшнем графике.

«Рубашкин, ну конечно, Рубашкин», — вспомнил он вчерашнюю договоренность об утренней встрече. отказать нельзя — в последнее время Рубашкин попал в фавор. Все, что он писал, неизменно одобрялось в Смольном. На одном из совещаний какой-то прихлебатель даже предложил для поощрения закрепить за ним автомобиль. Предложение, разумеется, не прошло- у многих заслуги тянули более весомо. Но сама постановка вопроса была симптоматична.

«И как же он пролез в обойму? — удивился Кошелев, перебирая факты из когда-то виденного им учетного материала на Рубашкина. — Инженер был плохой, попросту дрянь, а не инженер. Зато научных публикаций — хоть стены обклеивай. Видно, уже тогда перо навострил. Потом перебрался в многотиражку, стал ходить на всякие богемные вечеринки. Связался с антисоветчиками. Была попытка подловить, но окончилась смеху подобно».

Кошелев вспомнил жуткий разнос, который получил его товарищ Валера Голубицын, проводивший ту операцию.

Дело началось с шифровки из Москвы, где наружка несколько раз засекла Рубашкина на контактах с самым оголтелым контингентом. Упоминались Марченко, младший Даниэль, еще кое-кто и даже этот Янкелевич, сахаровский пасынок. Бедолага Голубицын и высунулся. Не проанализировал, не подготовился. Бац- и побежал к руководству: будем, дескать, брать его в поезде, тепленьким. Наверняка самиздатовщину домой повезет. Прихватим с поличным, а там разберемся: либо дело, либо вербовка. Хорошая, прочная вербовка под крепкой статьей. По такому случаю подключили московских оперов, транспортников. проводника подменили, отвели в другой вагон пассажирку, случайно попавшую в то же купе, радушно, как надо, встретили фигуранта. А он, подлец, возьми и опрокинь налитый ему стакан коньяка, армянского не пожалели! — со спецсредством. Тут же налил себе другой и весь выжрал за чужой счет. заложил чемодан под полку и ушел в туалет. Наши туда-сюда, соображать. Ведь вернется, заляжет — к чемодану не подступишься. Но сообразили верно: заклинили клозетную дверь и проводника поставили отгонять пассажиров. Стервец минут пятнадцать бился. Нет, чтобы в запас продристаться — так ведь весь вагон переполошил. Тем временем вскрыли чемодан — ничего! Ближе к утру проверили карманы, до последнего шовчика прощупали одежду. Все сделали, как надо, и полный ноль. Приехали, по рапортам отписались — на нет, как говорится, и суда нет!