Все будет хорошо... (СИ) - Холлей Ниизла

— Значит не всё… — Аграф присел в стоящее рядом с диваном кресло, — А что насчет особенности строение матриархов думаешь?

К жгучему стыду прибавился жар.

— Ничего, — буркнула я, отворачиваясь от мужчины, — Я не буду с ней!

— Ох-хо-хо… вот не думал я, что когда-нибудь скажу подобное… а ты не хочешь просто один раз позволить ей… в общем… зайти немного дальше объятий и поцелуев? — "няню" этот разговор доставлял не меньший дискомфорт, чем мне.

— Нет! — визгливо-испуганно отказалась я.

— Плохо…

— А вы… вы… уже за неё? — от обидного предательства у меня на глаза навернулись слёзы.

— Нет. Я — за тебя! — карианец снова погладил меня по голове, как котёнка, — Но… ты знаешь… я никогда не видел такого! У неудовлетворённой матриарха, находящейся под наркотиками, прервали акт… а она нашла в себе силы и волю не только не казнить всех окружающих, но и не потревожить тебя.

— Но… она же пыталась пройти… — заикнулась я.

— Эля, после инцидента прошли сутки! Ты была в забытьи. Лейвеллин и психанула! Она банально беспокоилась о тебе! Зато могу тебя порадовать. Все убедились, что у вас с матриархом пламенная, а главное, взаимная страсть.

— Простите… но я всё равно не смогу… с ней… — почему-то мне было стыдно-жалко Лейвеллин.

— Ох, это ты меня прости! Будь матриарх нормальной… женщиной… или мужчиной… я… искренне ей бы сочувствовал и даже помог бы. Если тебе будет легче — я тоже не знаю, как к ней относиться. Ненавидеть или жалеть…

— Так она… она или он?

— Она — полноценная женщина и полноценный мужчина, в одном теле… Может рожать и может зачинать детей.

Да… исчерпывающее объяснение!

— А теперь, вставай и в душ! Потом — еда. Скоро знакомиться с ещё одним рабом будешь.

Проходя мимо гасси, ощутила волну вины и едва заметное касание к ноге. Словно в лесу кожи коснулась паутинка.

"Извиняется… " — улыбнулась я про себя, — "Стыдно, что не слопала матриарха!"

— Ты чего? — чуткий мужчина тут же уловил перемену моего настроения.

— Дорри стыдно… извиняется… — Аграф усмехнулся, а я погладила грасси по колючей спинке, от чего она с грацией опытной наложницы изогнулась, подставляя толстенькое брюшко. — Ладно… прощаю… ты же всё равно не смогла бы нарушить запрет…

"Гидрочка" томно шепнула:

— Сааафф… — и, героически встав, поползла за мной в ванную.

После помывки, расслабленные и довольные, (оказывается Дорри фанатеет от ванны), оделись и пошли в гостиную. Я — поесть, а гасси — подремать на ковре.

Я уже доедала кашу, как в дверь постучались.

— Госпожа позволит войти? — старшая моей охраны, стояла на пороге, не решаясь войти сама и пустить группу, толпившуюся позади неё, — Матриарх приказала допустить к вам ещё одного карианца…

— Войдите, — благосклонно кивнула я.

— Мы его постарались отмыть… как могли, тщательно… но не решились снять ограничители. Вот. Управление ограничителями, — залепетала незнакомая, крупная дама, опускаясь вместе со всеми на колени и протягивая мне пульт. Судя по форме — старшая надсмотрщица за рабами. Я уже начала невольно запоминать — кто как выглядит и как себя ведёт.

За спинами коленопреклонённых стоял на ногах настолько измождённый мужчина, что в нём с трудом угадывались карианские черты. Кожа, вернее то, что от неё осталось была кипельно-белого цвета…

Сожри вас все гасси! Да этому мальчишке нет и двадцати земных лет! Я — для него — бабушка!

Светло-серый от бешенства Аграф с трудом сдерживал оборот в ипостась.

— Все — вон! — гаркнула я, Дорри солидарно-демонстративно растопырила смертоносный веер щупалец.

Народ испарился в мгновение ока.

А я попала под ненавидящий взгляд "адских" глаз. Точне — одного… второй, заплывший от гематомы, не мог ничего видеть.

"Боже! Он же даже для меня — мальчишка!"

Я беспомощно огланулась на Аграфа. А тот — почти сравнявшийся цветом кожи с пареньком, мог только простонать, сжимая в руках крошащуюся на щепки спинку стула:

— Сын… ты живой! Мне солгали! Твоя мать — солгала! Это она продала тебя сюда?!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Парень кивнул головой и отключился, повиснув на "ограничителе".

Упс… От такого поворота я шлёпнуласть на попу, рядом со встревоженной гасси.

Дальше… а дальше, мы в обнимку с Дорри, смирно сидели на полу, и не отсвечивали.

А Аграф осторожно освобождал сына из передвижного пыточного станка.

Уложив страшно-безвольное тело на пол, рядом с нами, в отчаянии простонал:

— Ему врач нужен! Срочно! И ренегар!

— Сейчас будет! — я судорожно связывалась с Лейвеллин.

— Милая, ты уже согласна со мной поговорить? — мда, а видок-то у матриарха хреновый.

Но, увидев меня, она вся словно осветилась изнутри…

— Мне доставили раба, а он — дохлый! — изо всех сил стараясь изобразить из себя дрянь, выкрикнула я, — Пусть его немедленно вылечат! Немедленно! — взвизгнула и отключилась.

Потом, ожидая эскулапа, а точнее — эскулапшу, тихо поскуливала, раскачиваясь, как китайский болванчик от невыносимого чувства гадливости к себе.

Символический стук…

И в комнату врывается смутно знакомая дама, её сопровождающие благоразумно остались в коридоре:

— Матриарх приказала вылечить вашу новую игрушку.

— Почему так долго?! — о… у меня, похоже, начинается истерика, — Почему я должна сидеть тут с трупом и психом?! Аграф, — рявкнула я, вырвав карианца из ступора, — Немедленно тащи эту падаль за врачихой, пока он совсем не сдох!

Дорри солидарно ощетинилась.

Мой нянь подхватил тело парнишки и помчался вслед за шустро смывшейся докторицей.

Двери закрылись, отрезая нас от жуткого мира.

— Вот и остались мы с тобой, Дорренька… — обняв печально поникшую гассси, я отчаянно разрыдалась.

Поплакав и всласть пожалев себя, натащила в угол огромного, увитого похожим на виноград растением, балкона одеяла, покрывала и подушки. Свила огромное, мягкое и тёплое гнездо. Зарылась в его недра, бедром чувствуя скользнувшую за мной "гидрочку" и… отрубилась в целительном сне.

Из сна вынырнула от… шепота! Вы не поверите! Но это так!

Стряхивая с себя остатки дрёмы, поняла — в чем суть.

Лейвеллин изволила прийти мириться и не нашла меня. А только залитый кровью ковёр, передвижной пыточный станок-ограничитель и развороченную спальню.

Выпутавшись из своего "гнезда", осторожно, одним глазком, заглянула в щелочку, образованную тяжелыми, бархатными шторами:

— Посссследний раз спрашшшиваю — где моя Пара?! — ух, ты! Лейвеллин так шипит — наагаты нервно вздрогнут!

Аграф спокойно стоял у неё за спиной. А охрана и, видимо, врачи, лежали носами в пол!

Две гасси свирепо нависли над условно-провинившимися.

— Вы последние, кто её видел!

Мда… надо выходить из "подполья"! Хоть и ненавижу я жителей этой планеты… но грех на душу брать не хочу!

— В чём дело? — капризно уточнила я, выползая из-за шторы, потягиваясь и зевая по-кошачьи — во весь рот (Мамочки, как же мне противно такое поведение!), — Вы мне спать мешаете! Мне ТАКОЙ сон снился!

Взъерошенная со сна, и ещё не переварившая до конца дознавателя Дорри, уселась на шаг впереди меня… тоже не выспалась… и посинела от злости…

Её товарки завистливо принюхались. Да… не всем гасси дают наесться до упора!

От обвиняемых донёсся выдох облегчения.

А матриарх лишь качнулась ко мне, до белизны сжимая в руках энергетический кнут. В её красивых глазах безумная жажда Смерти сменилась на умопомрачительную нежность:

— Нора…! Жива..!

— ПОКА — жива! — склочно буркнула я, — Что это за представление устроили?! Мне вполне хватило позавчерашнего!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Солнышко! — Лейвеллин скользнула ко мне, бухаясь на колени и обвивая руками, — Я так виновата! Мне нет прощения!

По привычке глянула на своего "няня", который сделав "страшные" глаза, кивнул на постороних.