Неспящая красавица (СИ) - Тэффи Нотт

маг обнаружил следующую картину: на полу, горько рыдая, сидел Роман в окружении расплескавшегося кипятка, опрокинутой кастрюли и яиц кокот. Видимо, мальчишка нёс кастрюлю и не удержал. Рядом суетилась Эльза, громыхал ругательства повар. Горничные тоже оказались тут как тут.

Андрей поспешил к поварёнку.

Эльза стянула с рук мальчика плотные кухонные рукавицы. Одна рука не пострадала, вторую кухарка баюкала в своих ладонях. Кожа на детской ручке была красной и рисковала вот-вот начать покрываться волдырями.

— Боли-и-и-т! — завывал мальчишка.

— Ромка, под воду надо, — уговаривала Эльза.

— Что вы стоите, глаза вылупили?! — зло дёрнув усами, обрушился на горничных Карл Арнольдович. — Яйца соберите!

Дуня и Груня засуетились, собирая не удавшиеся блюдо, а Андрей присел рядом с рыдающим взахлёб Ромой.

— Можно? — он потянулся к пострадавшей руке. Эльза взглянула на мага с подозрением, но Рома кивнул, поэтому Андрей аккуратно взял маленькую ручку в свои. Уродливые волдыри уже набухали на нежной коже. — У-у-у, — потянул Андрей, — я-то думал из тебя впору суп варить, а тут всего-то.

Мальчик, не разделявший энтузиазма мага, завыл с новой силой.

— Рома, Рома, — торопливо привлёк к себе внимание Андрей. — Сейчас полегче будет, обещаю.

Маг накрыл ошпаренную ладонь своей, и заставил заструиться по руке силу. Голубоватое сияние заволокло раненую кожу, на принося облегчение. Сначала мальчишка перестал плакать, с удивлением уставившись на свою руку. Постепенно начали исчезать волдыри, а за ним и краснота.

Рома еще пару раз шмыгнул носом для проформы, а когда свечение погасло, то недоверчиво осмотрел свою руку. Все на кухне замерли, наблюдая за волшебством. Более того, за запрещенным расточительством.

Конечно, каждый маг тратит свой магический ресурс согласно своему разумению, однако, как правило, такие мелочи как ссадины, порезы, ушибы и ожоги, а уж тем более у какого-то поварёнка, лечить магией было не принято, считалось разбазариванием ценного ресурса.

— Что надо сказать Его высокородию? — прогремел Карл Арнольдович сверху.

— С-спасибо, — влажные глаза Ромы уставились на Андрея, словно на бога.

— Ерунда, — отмахнулся маг. Ему было неловко. Конечно, он в любом случае не оставил бы мальчишку в беде. Но при этом не упустил возможности немного прощупать своего маленького пациента. Ему было интересно, изменилось ли что-то в организмах тех, кто спал все эти двадцать лет. На поверку оказалось, что нет. Обычный, в меру здоровый мальчик восьми лет.

Отмахнувшись от очередных благодарностей, Андрей встал, оправил китель и постарался побыстрее выскользнуть из кухни. Не замечая того, как одна из горничных, быстро пихнув в руки сестре собранные яйца, поспешила скользнуть вслед за магом в закрывающуюся дверь.

Андрей не успел и пару шагов от кухни сделать, как почувствовал прикосновение к руке.

— Ваше высокородие, — одна из сестричек смотрела на мага снизу вверх так открыто, что маг даже растерялся.

— Что-то случилось? Рома в порядке? — Андрей совершенно не помнил, Дуня перед ним или Груня. И силясь вспомнить имя барышни перед собой, даже не заметил, что ручка, придерживающая его за локоть, никуда не исчезла.

— Нет-нет, все хорошо, — поспешила его заверить горничная. Эта была та из сестёр, которая в первую минуту приглянулась Андрею. С большими и красивыми глазищами, чуть ниже ростом, и не имеющая, в отличие от своей сестры, ужасной привычки по-бабьи ныть. — Ваше высокоблагородия, все молчат, не понимают, что происходит. Это так страшно, — пожаловалась барышня, подвигаясь всё ближе. — Гадаем, что же там, в мире за это время произошло…

Эффект внезапности испарился, и до Андрея начало доходить, что именно хочет от него горничная. Он скосил глаза на пальцы, которые вцепились в его локоть, улыбнулся как можно очаровательней, накрыл своей ладонью, горячую ладошку девушки, намереваясь её мягко отстранить.

— Прошу вас, — маг запнулся, так и не решившись назвать горничную по имени. — Не тревожьтесь понапрасну. Уверен, ещё до вечера мы…

Все его попытки отстраниться потонули втуне. Барышня вцепилась как репей — не отцепишь. Сделала решительный шажочек вперед и прижалась к Андрею, нарушая всякие возможные и невозможные правила приличия.

— Ваше высокоблагородие, лишь на вас вся надежда, — вздохнула она томно, припадая к груди мага. — Прошу, не осуждайте простую девушку за то, что она словно мотылек на свет, летит к теплу и защите.

Андрей набрал побольше воздуха в грудь, чтобы уже решительно дать горничной отставку, но та, видимо, почувствовав его порыв, вскинула испуганно голову. Кончиками пальцев она быстро накрыла его губы.

— Ах, не говорите ничего! Но терпеть больше сил нет. А что, если опять заснем? Сгинем лет на сто? — шептала она торопливо. — Знаю, что грех, всё на себе возьму. — И тёплые губы стремительно накрыли его.

Штабс-фельдфебель пал под натиском чужой решительности и абсолютной убеждённости в собственных силах. Андрей до того опешил от происходящего, что даже не сообразил отстраниться. Только и успел подумать, что судьба над ним странно смеялась. В любой другой ситуации он бы уже сам давно зажал миловидную горничную в тёмном коридоре, ощупывая тонкой форменное платье. Но теперь ничего внутри него не шевельнулось навстречу девичьему порыву. Наоборот, внутри что-то шевельнулось мерзкое, и перед внутренним взором возник образ Наденьки.

Он не увидел, почувствовал взгляд на себя, тяжёлый, прожигающий насквозь. Поспешил отстраниться от горничной, решительно отодвигая ее от себя. Повернул голову, чтобы наткнуться на взгляд синих, отливающих каким-то демоническим желтоватым отблеском от ламп глаз.

Надя так и замерла на последней ступеньке лестницы, не решаясь ступить дальше. Картина, открывшаяся ей, подняла темную муть со дна души. Кольнуло обидой. Она тут бегает по особняку с языком на плече, а он — обжимается с Груней?!

Ей показалось, что грудь рвет щипцами от рвущегося наружу крика отчаяния. Титаническим усилием полицейская собрала волю в кулак, развернулась и поспешила обратно наверх, поднимая юбку, совсем забывая, зачем спускалась в подвал.

— Надежда Ивановна! — слышалось следом. — Надеж…

Полицейская громко хлопнула дверью, отрезая все звуки из подвала. Секунду размышляла, куда сбежать, и поспешила в левое крыло особняка, подальше от основного общества. Ей необходимо было побыть одной.

Первую комнату Надя сама не заметила, как пролетела. В гостиной сбавила шаг, чувствуя, как в груди перестает хватать воздуха, стоило перевести дух. По инерции полицейская дошла до другого конца комнаты, остановилась, лишь услышав голоса за дверью. Только Надя хотела прислушаться, как открылась дверь, из которой она пришла. На пороге возник штабс-фельдфебель.

— Надежда Ивановна…

Полицейская шикнула на него, приложила палец к губам, нахмурилась страшно, отчаянно показывая, что нужно молчать. Но Андрей Сергеевич, благо, был не из глупых. Он тихонько прикрыл дверь за собой и на цыпочках поспешил к Наде.

— Так я о том и