Игра втёмную - Тхиен Ли

— Я еще не связывался с Шау Дангом. Пока неясно, как оценивает обстановку комитет.

— Через товарищей из лонгтханьского райкома, — продолжал Нгок, — мне известна следующая установка парткома Восточной зоны: противоречия между профранцузскими и проамериканскими силами вступили в предконфликтный период, профранцузский лагерь расслаивается. У него нет четкой политической программы. Он по-прежнему цепляется за антикоммунизм. По мнению центра, профранцузы обречены на изоляцию и поражение. Партком Восточной зоны предписывает воспользоваться конфликтной ситуацией и попытаться опереться на патриотически настроенную часть антивьемовских группировок, что позволит сохранить наши силы и в то же время вызвать легальные формы для создания основы революционных вооруженных отрядов. Зональный партком считает, что нельзя открыто призывать массы к поддержке антизъемовских фракций, потому что эти фракции — вчерашний день, они и сейчас против народа, и у них перед народом кровавый долг.

— Теперь ясно! А мы-то думали, что это директива парткома Юга… Я действовал именно в данном направлении. Теперь советую тебе на какое-то время лечь на грунт. Или, может, в зону вернешься? Поработал ты плодотворно. — Луан заботливо посмотрел на Нгока.

— Как только от тебя поступит сигнал тревоги, я тотчас затаюсь… Пока возвращение в зону я считаю неоправданным. Подождем, каков будет следующий этап развития ситуации. К тому же группа Бай Монга совсем неопытна, в случае чего вряд ли им удастся выкрутиться без нашей помощи. — Нгок вдруг вздохнул: — Поначалу я рассчитывал, что Биньсюен в поисках выхода так или иначе пойдет на союз с нами. Сколько раз я обращался к Лай Ван Шангу, Лай Кыу Таю в даже к Бай Виену. Однако они так и не прозрели. Кстати, их военные отличаются еще большей тупостью. Мало того, что они отказываются, они еще и пытались запугать меня. Бай Циен прямо заявил, что он ненавидит Зьема, но эта ненависть слабее, чем злоба в отношении нас, Я старался изо всех сил…

Немного помолчав, Нгок продолжил:

— Ну, я-то скоро заканчиваю. А вот твое задание ох и тяжелое. Я беспокоюсь за тебя. Ты ведь прямо у тигра в пасти!

— У тигра в пасти, но на сон и аппетит не жалуюсь, — пошутил Луан и тотчас понял, как только увидел встревоженное лицо Нгока, насколько неуместна была эта шутка. — Спасибо, что ты волнуешься за меня, — снова заговорил он серьезно. — Но, если я правильно понимаю, обстановка не так тревожна. В настоящее время для меня главное — добиться более высокого доверия семейства Нго Динь Зьема…Нам с тобой лучше на время прекратить контакты: береженого бог бережет. Отсидись пока где-нибудь… Если окажется действительно необходимо, я дам тебе знать через сестрицу Ка…

— Ну, я пошел… Знаешь, прошу тебя, все-таки будь осторожен.

Луан под столом крепко пожал Нгоку руку. Глаза обоих застилала горькая пелена. Украдкой наблюдал Луан за Нгоком, пока тот не смешался с толпой и не исчез из виду совсем.

По дороге в город на Луана вдруг нахлынули воспоминания. Его охватило непреодолимое желание очутиться в кругу друзей, товарищей, где можно безудержно смеяться, где веселье есть веселье, гнев всегда гнев. Вот уже несколько ночей, как ему, несмотря на все старания, никак не удавалось уснуть. Его угнетала пустота и одиночество. Близко был только водитель Лук. Искренний по натуре, он все сильнее выражал симпатии по отношению к Луану, однако разве мог Луан забыть, что Лук — человек доктора Туена. Да плюс еще охранник.

За Луаном следили две пары глаз. Правда, Ню убрал парня, который чинил велосипеды. Но кто знает, сколько других парней наблюдали за Луаном. Каждый день он сталкивался, встречался, беседовал с очень многими людьми, и каждое его слово, каждое действие просеивалось и анализировалось. Малейшая ошибка, могла привести на виселицу. Каждый день он жил словно в напряженном спектакле, где все вплоть до смеха, до взгляда, до пожатия плечами должно было быть продумано тщательнейшим образом. Ему до тошноты надоело говорить не то, что он думает, говорить вопреки собственной совести. Луан только теперь, понял, что заранее представить себе все эти сложности в полной мере невозможно. Как надолго хватит ему нервов, чтобы выдерживать эту адскую пытку? И во сне он не имел права терять бдительность. Сверхчувствительные микрофоны улавливали даже его дыхание.

В соответствии с принципами конспирации, обязательными в условиях работы в стане врага, Луан мог поддерживать связь только с Ша Кюеном и Нгоком. Вместе с Ша, безусым парнишкой-связником, он не раз спал под одной москитной сеткой. Связью через него он воспользовался пока лишь один раз — в день, когда угостил его «сигаретой». Следующая встреча с ним должна состояться уже на Новый год по лунному календарю. Интересно, удалось ли ему тогда благополучно уйти? От Кюена условный сигнал не поступал. Видимо, он еще оборудует «крышу». Нгок встречался с Луаном несколько раз, но теперь будет сложнее; достаточно Ню узнать, что они поддерживают отношения, как их обоих придется вычеркивать из списков живых.

Если бы не задание, да еще такое ответственное, он давно бы уже вернулся в родную партизанскую зону. Пусть обстановка там сейчас не та, что раньше. Наша армия ушла на север. Тем из наших, кто остался, приходится жить среди болот, в тайных норах, землянках, путая день с ночью. Но все равно это кусочек свободной земли.

Луан вздохнул. Он вспоминал 9-ю зону, местных жителей, ребятишек. До мельчайших подробностей всплывали в памяти места, где он провел годы. К действительности его вернул голос мальчишки — разносчика газет:

— Последний выпуск! Бывший губернатор Фан Ван Зяо предстанет перед судом за растрату шести миллионов пиастров! Крупное ограбление у рынка, совершено нападение сразу на три ломбарда, грабители воспользовались полицейской автомашиной…

Луан купил «Тьенг Тюонг». Дело Фан Ван Зяо ему было безразлично. Ведь Нго Динь Зьем проводил сначала отвлекающе-заманивающие удары, оставляя решающие для деятелей весовых категорий, значительно превышающих категорию Зяо, в том числе и для Бао Дая.

Луан по диагонали просмотрел передовую статью.

«Друг все еще жив и здоров», — подумал он о Кхай Мине, авторе передовых статей газеты «Тьенг Тюоиг». Иногда эти статьи подписывал редактор Динь Ван Кхай, но стиль Кхай Миня угадывался в них безошибочно. «Дай тебе волю, так ты кого угодно заговоришь до беспамятства», — так Луан шутил раньше со своим другом Нгуен Ван Хьеу, который выступал под псевдонимом Кхай Минь.

Луан листал газету, бегло читал заголовки. Ничего существенного. Но вроде бы и не совсем так. Луан, уже сложивший было газету, снова торопливо развернул ее и прочитал на четвертой странице в рубрике «Объявления»: «Брату Ле Зьет Тху (Шау Тхынг), бывшему заместителю командира роты 420-го батальона Бакльеу, ныне работающему в главном управлении полиции: матушка тяжело больна. Срочно приезжай. Сестра Ба».

Луан раза четыре или пять перечитал это коротенькое послание.

Ле Зьет Тху? Шау Тхынг? Да, сомнений быть не может, это он…

* * *

Собрание партийной ячейки второй роты затянулось глубоко за полночь. Все члены партии — около двадцати человек — сидели на циновках из листьев кокосовой пальмы. Самодельная лампа из снарядной гильзы тускло освещала их лица, мрачные и злые. Единственным, чье лицо оставалось невозмутимым, был Шау Тхынг, заместитель командира роты, отвечающий за диверсантов-подводников.

— Все товарищи из парторганизации выступили. Предоставляю слово товарищу Луану от парткома батальона. — Секретарь ротной партийной ячейки считал, что собрание пора заканчивать.

Луан довольно долго колебался. Дело ясное. Шау Тхынг получил задание командования возглавить группы, которым надлежало поставить подводные минные заграждения против французских судов в устье реки Нитнгует. Как и предполагало командование батальона, конвой французских судов вторгся в партизанский район через устье реки Нитнгует. Не встретив сопротивления партизан, противник разделил свои силы на две колонны: одна пошла по течению рукава Байхан, другая — против течения по основному руслу. Они подвергли ожесточенному артиллерийскому обстрелу базу партизан в устье Каикам… Французы ушли только после того, как напоролись на мины в Выонко. Мины, поставленные партизанами.

Шау Тхынг оправдывался: детонаторы мин отсырели, сколько динамо ни крутил, взорвать не удалось. Батальон провел расследование. В действительности же Шау Тхынга даже не было в устье Нитнгует. В тот момент, когда суда французов входили в освобожденный район, Шау Тхынг бражничал. После этого, когда до реки Нитнгует оставалось добрых десять километров, еще и уселся в карты на деньги играть. Младшие командиры и бойцы предупреждали Шау Тхынга о необходимости выполнить приказ командования, но он не только не послушал их, а еще и осыпал бранью…