Одиночество зверя - Пётр Самотарж

— Что там еще?

— Меня утром дожидался Корчёный.

— Корчёный? — насторожился Саранцев и скованно откинулся на спинку кресла. Начинается. Николай Дмитриевич Корчёный возглавлял аппарат правительства, заступая возле премьера место давно переведённого подальше с начальственных глаз Сургутова. Его визит в администрацию президента мог означать только одно — Покровский поспешил сделать первый ход. — Не слишком рано они там пришли в движение? Хоть бы присмотрелись к ситуации поближе.

— Как знать, — многозначительно заметил Антонов. — Он говорил как бы совсем о другом. Просто поставил нас в известность, что руководство «Единой России» склоняется к идее поддержки на следующих президентских выборах кандидатуры Покровского. Предложил объявить об этом на следующей неделе и даже принёс на выбор проект совместного заявления или примерный сценарий некоего обмена мнениями в телеэфире по этому поводу между тобой и Покровским.

— Делал тонкие намеки?

— Если не считать намёком время, выбранное для этого пассажа, не делал. Честно говоря, я не очень отчётливо себе представляю вашу договорённость. Он действует в рамках, или вышел за пределы приличий?

— Ты какую договорённость имеешь в виду? — сделал жёсткое лицо Саранцев.

— Да вашу с Покровским. Не станешь же ты меня уверять, будто он тебе просто объявил о твоем будущем президентстве? Ты с ним разговаривал, обеспечил себе какие-нибудь условия?

— Никуда он меня не назначал и ничего не объявлял, — осипшим от сдерживаемого бешенства голосом разъяснил президент. — Просто поинтересовался, соглашусь ли я баллотироваться от единороссов. Я несколько дней подумал и согласился.

— И он не выговаривал никаких условий для себя?

— Нет, не выговаривал. Просто предупредил о планах единороссов поддержать его в качестве премьера.

— Мы ведь не в детском саду, — коротко прояснил ситуацию Сергей. — Ты же понимаешь — у них никакой собственной позиции никогда ни по одному вопросу не имелось. Точнее, у них одна позиция на все времена: «Мы — за Покровского».

— Не делай из меня идиота. Разумеется, я всё понимал. Его предложение полностью соответствовало закону, и наше с ним взаимодействие по сей день полностью определяется правовыми рамками. Какие могут быть договорённости? Если единороссы хотят видеть его премьером, а я предложу им другую кандидатуру, они откажутся её поддержать, и я сразу окажусь в глазах народа Ельциным, насилующим парламент. Дума ведь утверждает кандидатуру премьера, предложенную президентом?

— Утверждает, кто же спорит.

— Вот он тогда сразу и внёс ясность. Что я мог противопоставить его планам? Первый год после выборов Думу даже распустить нельзя. Назначить врио? Это уж такой знак девяностых, что все сразу принялись бы ждать расстрела очередного парламента.

— А чем бы Покровский подпитывал верность «Единой России», оставшись никем? Они любят президента, а президент у нас — ты. У тебя все рычаги, у Покровского по истечении срока полномочий оставалось только реноме.

— Его реноме многого стоит. Чтобы вступить в равную борьбу, мне следовало сколотить свою собственную партию, не вступая в открытый конфликт с боссом. А у него ведь рефлексы армейские, он признаёт самодеятельность только в заданных им самим рамках. Помнится, тогда ты мне таких вопросов не задавал.

— Не задавал, — без боя согласился Антонов. — Подумал, дают — бери.

— Вот именно. И я подумал. Может, Покровский правильно сделал, выбрав меня? Я теперь думаю, он держал в уме такую возможность, ещё когда вытаскивал меня в главы администрации и в премьеры. Возможно такое?

— С Покровским — вполне. Он не обязательно верил в свою вечную победу, но определённо выбрал тебя на должность правой руки. Разглядел способности…

— Царедворца? — самоуничижительно скривился Саранцев.

— Определённо нет. Придворные — народ опасный. Чуть унюхают слабину — и нож в спину. Здесь что-то другое. Я ведь принёс их прожекты с собой, можешь ознакомиться.

Антонов гулко хлопнул об стол принесённую им тонкую кожаную папочку и выудил из неё несколько листов компьютерной распечатки, переплетённых в голубоватую целлулоидную обложку. На титуле красовался штамп аппарата правительства и гриф «Секретно».

— Зачем им понадобилось секретить документ, подлежащий оглашению через несколько дней? — искренне удивился Саранцев.

— На сей раз утечка не планировалась, — безразлично пожал плечами Антонов. — Наверное, генерал решил использовать эффект внезапности и, следовательно, обойтись без разведки боем.

— Думаешь, он боится общественных возмущений?

— Только сам Покровский знает, чего он боится. Вот, полюбуйся, — Сергей протянул президенту документ, ткнув пальцем в нужный абзац.

Игорь Петрович нехотя вчитался. Указанный Антоновым фрагмент содержал в числе прочего тщательно выверенную формулу о планах «Единой России» видеть действующего президента Саранцева по истечении срока его полномочий в кресле премьер-министра.

— Другими словами, не трепыхайся и спокойно вернёшься в бывшее своё премьерское кресло, — пояснил Антонов очевидное с присущим только ему апломбом знатока закулисных интриг. — Ты с ним вообще никогда не обсуждал ничего подобного?

— Никогда. Стоит ли заглядывать так далеко вперед? При нашей жизни день прошёл — и ладно, — хладнокровно разъяснял президент своё безразличие к собственным перспективам. — Я с Покровским вообще редко разговаривал. Ты ведь знаешь, с ним откровенничать не рекомендуется. Так я всегда старался свести общение к минимуму, пока лишнего не ляпнул.

— Мне всё ещё интересно, — не отставал Антонов, распознавший в ситуации столь редкий в кремлевских стенах момент истины. — В чём заключалось ваше соглашение? Сейчас главное — установить, нарушает он его или нет?

— Ты странный человек, — выдал своё почти детское удивление Игорь Петрович. — Сколько раз мне ответить на твой вопрос? Я уже всё тебе рассказал.

— Я бы на твоем месте поторговался.

— Охотно верю. Наверное, именно поэтому Покровский и выбрал меня. Ты упорно отказываешься принять простое объяснение.

— Боюсь, он удивляет меня ещё больше, чем ты. Всегда мечтал пробраться в его голову и научиться просчитывать его реакцию на предлагаемые обстоятельства.

— Мечтать не вредно.

— Нет, ты послушай. Посмотри на ситуацию глазами Покровского. Он обратился к тебе, видимо, потому что счёл тебя безопасным для своих планов. Почему? Ты ведь честолюбив, любишь демонстрировать независимость. Любишь ведь? Так почему именно ты?

— Слушай, Сергей, мы сейчас в цейтноте, и тратить время на бессмысленные попытки пробраться в голову Покровского — просто глупо. Ты спать не сможешь, не поняв его поступка четырёхлетней давности?

— Возможно, не смогу, — Антонов вскочил, с грохотом отодвинув своё кресло, нервно потоптался на месте, затем уселся прямо на президентский стол и низко наклонился к его хозяину:

— Нам сейчас нужно принимать решения с учётом возможных ответов Покровского. А его действия будут определяться отношением к тебе, неужели не понимаешь? Ты сам для себя должен разобраться в его мотивах, и только потом принимать решения. Нельзя действовать вслепую. Нельзя шлёпать напропалую через минное поле, ты ведь прекрасно понимаешь и без меня!

— Мы не на минном поле, — с тихим упрямством ответил Саранцев, машинально перебирая бумаги на столе и делая рассеянный вид.

— И где же мы, по-твоему? С Покровским нельзя играть понарошку, он всегда серьёзен, даже если шутит. А сейчас он и не думает шутить. Мы с тобой можем ещё долго перебирать, кого за что можно ухватить и прочно удерживать, но Покровский умеет делать то же самое получше нас с тобой, и знает он обо всей этой братии побольше нашего. И он не будет соблюдать правил рыцарского поединка, можешь мне поверить.

— Хочешь сказать, он опасен?

— А ты хочешь сказать, будто не понимаешь этого без меня?

— Хочу. Меня бесят любые попытки представить генерала всесильным божеством, способным кого угодно стереть в порошок или вознести к небесам. Он просто человек, к тому же стоящий сейчас на ступеньку ниже меня.

Антонов распрямил спину и чуть откинул голову, словно хотел разглядеть собеседника с большего расстояния, помолчал немного и затем осторожно спросил:

— Ты серьёзно?

— Серьёзно, — буркнул Саранцев, не поднимая глаз. — Ты со мной не согласен?

— Представь себе.

— По-твоему, премьер выше президента?

— По-моему, Покровский выше тебя.

Игорь Петрович смотрел на Антонова долго, пристально и молча, словно пытался разглядеть в лице давнего приятеля новые черты, так же не замеченные им прежде, как и отношение к себе.

— Спасибо, — сказал он наконец, не меняя позы и не желая показаться более выдержанным, чем был на самом деле.