Харка — сын вождя (Художник И. Кусков) - Вельскопф-Генрих Лизелотта

Он принес свое ружье и остановился на расстоянии не менее ста шагов от картины. Харка встал рядом с ним и смотрел, как заряжается мацавакен. Раздался выстрел.

Медведь на картине был поражен пулей в плечо. Дыра была хорошо заметна на полотне. Харка улыбнулся.

— Ты недоволен? — спросил белый мужчина через Чужую Раковину.

— Нет, — честно ответил Харка. — Этим выстрелом ты только раздразнил медведя, но не убил. Неужели так трудно из мацавакена поразить цель?

— Ты подзадориваешь меня, мальчик. Нет, дело здесь не в ружье, а в моей руке. Но покажи мне, как стреляют юноши дакоты.

Теперь, кажется, можно было не бояться колдовства. Красные Перья расположились в ста пятидесяти шагах от цели. Они стреляли точнее, и многие стрелы попали в тело медведя. Даже Шонка стрелял совсем неплохо. Далеко Летающая Птица не мог скрыть своего удивления.

Потом стреляли Молодые Собаки с расстояния восьмидесяти шагов. Художник был поражен: маленькие дети стреляли отлично. А малыш, который рядом с Харкой почти не был заметен в палатке вождя, сделал лучший выстрел. Его стрела вонзилась прямо в сердце медведя. Когда подошла очередь Харки, он выступил вперед, у него в руках был не только лук, но и копье отца.

— Стрелой Харбстены этот медведь убит. Будем считать, что новый медведь появился на картине. Я хочу его поразить копьем.

Он подошел чуть поближе к цели и размахнулся. Легкое охотничье копье с узким и острым как нож кремневым наконечником проткнуло голову медведя точно между глаз и, пройдя через холст, упало далеко позади картины. Крики восхищения раздались вокруг.

Изображение медведя было уже никуда негодным. Курчавый и Чужая Раковина унесли его в палатку. После того, как стих общий азарт, вызванный состязанием, снова зазвучали тревожные слова, и художник все чаще и чаще слышал слово Вакан — таинственный. Он поймал и озабоченные взгляды.

Вечером художника пригласил к себе в типи Оперенная Стрела — брат Матотаупы. Харка и Харбстена тоже были тут.

Потрескивал огонь в очаге, прекрасно пахло едой, и снова развязались языки. Темой разговора, естественно, были медведи и охота на них. А белый человек с помощью Чужой Раковины осторожно направил разговор на верования и легенды индейцев, сказания индейцев о медведях. И брат Матотаупы рассказывал о том, что Большая Медведица считается прародительницей рода Медведицы, Матотаупа — означает «четыре медведя»; он уложил их весной, подняв от зимней спячки.

— Медведи совсем не такие, как другие животные, — говорил Оперенная Стрела. — У гризли — серых медведей — человеческая душа, в каждом из них живет воин. А человеческая душа — Вакан — священная тайна.

В полутемном помещении, в табачном дыму плыли слова: «тайна», «таинственный». Всюду, где дакоты проходили через девственные леса и прерии, где жизнь их зависела от тысячи различных причин, появлялись «духи», «тайны». В эти «тайны» с детства привыкали верить, и они становились как бы совершенно реальными.

На следующий вечер Далеко Летающая Птица был гостем типи Чужой Раковины. И конечно, Харка в этот вечер был у своего друга — Чернокожего Курчавого. Он постарался забиться в темный уголок, но, по просьбе гостя, и Харку и Курчавого позвали к очагу. Далеко Летающая Птица расспрашивал индейского мальчика о союзе Молодых Собак, об играх детей, интересовался, как они представляют себе окружающий мир, и получал от Харки немногословные, но точные ответы. Чужая Раковина был не такой хороший переводчик, как Длинное Копье, но белый и мальчики все же понимали друг друга.

Когда художник расспросил Харку, кажется, обо всем, о чем можно было расспросить мальчика, он сказал, что готов и сам ответить на вопросы. А мальчики давно мечтали узнать, что это за ожерелье на шее Длинного Копья и для чего он носит его.

— Это ожерелье, — ответил Желтая Борода, — я подарил моему другу Длинному Копью за то, что он спас мне жизнь, вырвал меня из рук бандитов. Эти бандиты были белые люди. В ожерелье — драгоценные камни и два больших зерна золота. В вашем лагере я могу говорить об этом спокойно, ведь здесь никто не обидит моего друга, но когда мы приходим к белым, нам приходится объяснять, что ожерелье не представляет собой никакой ценности, что оно из стеклянных бус, а зерна — из меди. Тогда мы можем быть спокойны, что на нас не нападут грабители. Что вы еще хотите знать?

И уж раз Желтая Борода сам предлагал задавать вопросы, Харка решил спросить то, что давно мучило его: почему Длинное Копье, вождь, покинул свое племя и уже столько лет путешествует по прериям с Далеко Летающей Птицей? Кто же руководит охотниками шайенов во время охоты? Кто охраняет типи? Кто возглавляет Совет воинов?

Нелегко было белому ответить на эти вопросы. Но совсем не потому, что запас слов у Курчавого и Чужой Раковины был не слишком велик. Трудность состояла в том, чтобы, отвечая мальчику, умолчать о многом, что ему еще рано было знать.

— Мой друг Длинное Копье жил вместе с частью племени шайенов в резервации, — начал он, взвешивая каждое слово. — Резервации — это такие земли, где должны жить индейцы. Белые люди отвели им эти земли. Ни один белый не может заходить к ним, не получив специального разрешения от Большого Отца белых людей, живущего в Вашингтоне. И ни один индеец не может без такого разрешения уйти с этих земель. Индейцы, живущие в резервации, не охотятся. Они получают еду от Большого Отца белых. Кроме того, они разводят домашних бизонов и выращивают съедобные растения. Они не ведут войн, и им не приходится совещаться, так как за них все решают белые люди.

— Вот там-то и не захотел остаться Длинное Копье?

— Да. Он слишком любит прерии. Я посетил резервацию, и Большой Отец разрешил мне взять Длинное Копье.

— Я понял, — сказал Харка и невольно припомнил горькую улыбку на лице шайена.

Длинное Копье, молодой вождь, покинул свой народ, потому что не хотел жить там, где люди не могут охотиться, бороться за свою жизнь, совещаться. Значит, есть такие места для краснокожих. Хавандшита однажды рассказывал о чем-то подобном, и Харка воспринял тогда это как сказку. А вот теперь он собственными глазами видел краснокожего, который жил в таком месте.

Художник заметил, какое тяжелое впечатление произвел на мальчика его ответ, и поспешил успокоить:

— Тебе, Харка, не надо бояться, что такая же судьба ждет и дакотов. Ваш великий вождь заключил договор с Большим Отцом белых людей о том, что земли вокруг Блэк Хилса и дальше до реки Платт и Миссури останутся во владении семи племен дакотов.

Харка вздохнул и, знаками поблагодарив гостя, отошел в сторону. Ему было очень обидно, что в разговоре пришлось прибегать к услугам переводчика, и он тут же попросил Курчавого обучить его языку белых и начать немедленно, с завтрашнего же дня.

Гризли

Через день после ухода охотников явился из дозора Шонка. Он поспешил к брату Матотаупы.

Шонка, Чужая Раковина и брат Матотаупы вскоре вышли из типи и созвали воинов. Оказывается, Шонка на расстоянии трех полетов стрелы к северу от Лошадиного ручья обнаружил следы медведя. Стойбище закопошилось, словно муравейник, на который бросили щепку. Но наступал вечер, и поход на медведя решили отложить на утро.

Мальчики остались спать в типи Чужой Раковины. Огонь был прикрыт, и ребята завернулись в одно одеяло. Чужой Раковины не было в типи. Он отправился охранять коней, и дети остались с женщинами. Курчавый и Харбстена крепко спали, Харка не мог уснуть. Он услышал шепот женщин. Отчетливо был слышен голос бабушки Пятнистой Бизонихи.

— Случится несчастье, — шептала она.

— Хуш, хуш! — и все четыре женщины прижались друг к другу, как испуганные птицы в гнезде.

— Медведь накажет нас!

— Хуш, хуш! — испуганно зашипели женщины.

— Дух медведя оскорблен!

— Хуш, хуш!

— Все, кто стрелял в его дух, будут им наказаны, поверьте мне!