Журнал Наш Современник №10 (2003) - Журнал Наш Современник

Как и Колчак, Деникин придерживался взятой на вооружение белым движением линии, в соответствии с которой восточные границы независимой Польши должно окончательно определить будущее Учредительное собрание. Польская сторона продолжала настаивать на немедленном решении территориального вопроса, опасаясь, по вполне понятным причинам, что в этом Собрании в случае краха большевизма могут возобладать велико­дер­жавные устремления и Польша получит иной статус и иные территориальные границы, чем это ей хотелось бы.

Несмотря на то, что Деникин положительно относился к возрождению польского государства и вообще к полякам (его мать была полькой по национальности)*, он не считал себя вправе нарушить установленную позицию в польском вопросе. О доброжелательном отношении А. И. Деникина к Польше сообщается, в частности, в секретном донесении в Варшаву от 18 августа 1919 года представителя командования польской армии при главно-командующем вооружёнными силами на Юге России. В этом донесении приводятся следующие заявления Деникина:

Переходя конкретно к нашей границе с Россией, ответил на мой вопрос, что сам в данный момент не имеет права её определить, однако выразил мнение, что, без сомнения, в установлении этой границы должны учитываться этнографические, исторические факторы и, наконец, двусторонняя выгода обоих соседних государств и всё то, что будут им гарантировать постоянные дружеские отношения. “Мне известно о том, добавил он, что уже работают различные законспирированные агенты как в Польше, так и в России, чтобы снова испортить взаимоотношения наших возрожденных государств. Прежде всего это находится в интересах Германии, а затем также в интересах наших нынешних союзников, чтобы Славянство не было слишком сильным [...] О том, что возрождающаяся Россия искренне настроена к возрождающейся Польше, свидетельствует хотя бы акт добровольного отказа от польских земель в 1917 году, добровольное согласие на их отделение, чтобы исправить прежние ошибки России [...] Германию нужно принудить отдать Познаньское воеводство и Силезию, нужно вырвать им это из горла [...]”

Относительно дальнейшей активной борьбы с большевиками Деникин выразил мнение, что Польше должен её диктовать сам инстинкт самосохранения [...]

“У меня есть много и личных причин, сказал в заключение генерал Деникин, быть искренним другом поляков (мать — полька), и поэтому тем более болезненным было бы для меня то, если бы моя встреча с поляками имела иной, нежели дружественный, характер”**.

Позиция польской стороны приводила к тому, что она постоянно уклонялась от координации военных действий, а осенью 1919 года пошла на фактическое временное перемирие с большевиками. Этот малоизвестный эпизод в истории советско-польских отношений, по вполне понятным причинам, ранее оставался в тени, чтобы не создавалось впечатления, будто победа над Деникиным и Врангелем в определённой степени достигнута и благодаря Польше.

А дело было так. В октябре 1919 года, когда армия Деникина уже двигалась непосредственно к Москве и исход гражданской войны приблизился к своей критической точке, Ю. Пилсудский неожиданно идет на секретные переговоры с Советской Россией, предлагает договориться о временном перемирии. Он исходит из того, что Польша не заинтересована в победе белого движения, выступающего под лозунгом “единой и неделимой России”, и что в случае победы этого движения не только границы, но и сама независимость Польши могла бы быть поставлена под вопрос. Тактически Ю. Пилсудский рассчитал правильно, поскольку Советская Россия безоговорочно выступала за незави­симость Польши и, как это ни звучит парадоксально, её победа была более выгодна Польше, чем победа, скажем, того же Деникина.

С советской стороны переговоры вёл Ю. Мархлевский, с польской — доверенное лицо Пилсудского капитан Бёрнер. Последний при личной встрече заявил, что Пилсудский не желает победы Деникина, в связи с чем советские войска на польском фронте можно было бы безбоязненно использовать для борьбы с ним.

 

 

Из телеграммы Ю. Мархлевского

народному комиссару иностранных дел РСФСР

Г. В. Чичерину

19 октября 1919 г.

 

Дорогой товарищ!

На основании разговора, который я вёл вчера с капитаном Бёрнером, я решил послать Вам телеграмму следующего содержания:

Неофициальный представитель Польши категорически заявляет, что поляки наступать не будут. Желают разгрома Деникина. Уверяют, что мы можем [отвести] части с фронта. Думаю, доверять можно. Желательно приостановить наши наступления: я решился на это потому, что каждый день дорог и, быть может, посылка одной дивизии с западного фронта может иметь громадное значение. Весь вопрос, можно ли доверять неофициальному заявлению. Тут дело, конечно, впечатления, и у меня получилось дове-рие [...]*.

Какого-либо документа о временном перемирии тогда не подписывалось. Польская сторона не хотела себя ничем связывать, желая сохранить за собой полную свободу рук, и потому соглашение, по её предложению, носило устный, джентльменский характер и в определённых рамках было соблюдено польской стороной. Москва, конечно, рисковала, но с учётом критического положения было решено часть воинских подразделений перебросить с польского на деникинский фронт**. Но как только поражение Колчака и Деникина стало решённым делом, начальник Польского государства Ю. Пилсудский отдал приказ возобновить военные действия, и продвижение польских войск без всякого предупреждения возобновилось. Таким образом, и не по вине советской стороны, ещё раз был упущен шанс временное перемирие превра­тить в постоянное. Такой ход событий уже через полгода привёл к трагическим последствиям — к открытой широкомасштабной войне.

Вступление польской стороны в сговор с большевиками не осталось, естественно, неизвестным для российского белого движения, значительно снизив доверие к замыслам Варшавы и отдалив двустороннее соглашение. Реакция А. И. Деникина была весьма резкой, о чём свидетельствует его письмо в адрес Ю. Пилсудского от 26 ноября 1919 года:

Встретив некогда с чувством полного удовлетворения поворот русской политики в сторону признания национальных прав польского народа, я верил, что этот поворот знаменует собою забвение прошлых исторических ошибок и союз двух родственных народов.

Но я ошибся.

В эти тяжёлые для России дни вы, поляки, повторяете наши ошибки едва ли не в большей степени.

Я разумею стремление к занятию русских земель, не оправдываемое стратегической обстановкой, вводимое в них управление, отрицающее русскую государственность и имеющее характер полонизации; наконец, тяжёлое положение Русской Православной Церкви как в Польше, так и в оккупиро­ванных ею русских землях.

Для меня совершенно ясно, что именно теперь создаются те основы, на которых будут построены на долгие годы международные отношения. И нынешние ошибки наши будут оплачены в будущем обильной кровью и народным обнищанием на радость врагам Славянства.

Мне нет надобности доказывать Вам, что непонятная для русского общества политика польского правительства может дать весьма серьёзную опору германофильскому течению, которое ранее у нас не имело почвы.

Я нисколько не сомневаюсь, что, если бы когда-либо такое течение возобладало, оно имело бы роковое значение для Польской республики.

Этого допустить нельзя.

Между тем восточная польская армия, успешно наступавшая против большевиков и петлюровцев, в дни, наиболее тяжкие для русских войск, вот уже около трёх месяцев прекратила наступление, дав возможность больше­викам перебросить на мой фронт до 43 тысяч штыков и сабель. Большевики так уверены в пассивности польского фронта, что на Киевском и Черниговском направлениях они совершенно спокойно выступают тылом к нему.

Правда, вот уже более двух месяцев польская военная миссия выясняет наши взаимоотношения [...] Но за это время обстановка на нашем фронте становится всё более и более тяжёлой. При таких условиях, казалось бы, не время спорить о компенсациях. Тем более, что в сознании честных русских людей счастье Родины не может быть приобретено ценою её расчленения.

Станем на реальную почву: падение Вооружённых сил Юга России или даже значительное их ослабление поставят Польшу лицом к лицу с такою силою, которая, никем более не отвлекаемая, угрожает самому бытию Польши и гибелью её культуры. Всякие заверения большевиков в противном — обман.

Русские армии Юга вынесут новое испытание. Конечная победа наша несомненна. Вопрос лишь в том, как долго будет длиться анархия, какою ценою, какою кровью будет куплено освобождение.