Перстень Дарины - Александра Девиль

— А кто же тогда?

— Не знаю… Меня тоже мучает эта мысль. Горько разувериться в товарище, но боюсь, что предателем мог оказаться Мартын. Он нарочно отошел в сторону, словно искал ягоды, а сам в это время дал знак разбойникам, чтобы хватали нас с Зиновием. Могло ведь такое быть, правда?

— Могло, наверное, — пожала плечами Дарина. — Если будем живы и вернемся домой — узнаем правду. А если пропадем в плену, то… — Она умолкла, чтобы не заплакать.

Антон немного помолчал, поглаживая Дарину по голове. И она на мгновение почувствовала себя младшей сестренкой, которую утешает добрый старший брат.

— Знаешь, что я подумал, Дарина? — вдруг спросил он. — Как только Карп услышит, что вместе со всеми похищена и ты, он кинется за нами в погоню, чтобы вызволить тебя и жениться.

— Что?.. Мне страшен такой вызволитель. Он едва ли лучше того хана, которому разбойники собирались меня продать. Неужели у меня такая беспросветная доля?.. Ведь я еще совсем молода, Антон, брат мой!.. — Она вздрогнула и крепче прижалась к юноше. — Поверишь ли, я теперь жалею, что не отдалась Назару. Лучше бы он был у меня первым мужчиной, а не какой-нибудь страшный татарин или безобразный разбойник-боярин…

— Успокойся, дитя, сестра моя, — прошептал Антон, прижимая ее голову к своему плечу. — Бог поможет тебе спастись от злых людей и примет тебя в лоно святой Церкви. Ты ведь хочешь стать монахиней?

— Да, — через силу ответила Дарина, облизав пересохшие губы.

— Вот и хорошо. Это лучший удел для чистого душой человека.

Они надолго замолчали, и Дарине даже показалось, что Антон понемногу засыпает. Но одна мысль, вдруг поселившись в ее голове, не давала ей покоя, и девушка не удержалась от осторожного вопроса:

— А ты когда-нибудь был влюблен, хотел на ком-нибудь жениться?

Она спросила это тихим шепотом, чтобы не разбудить юношу, если он уже спит. Но Антон тотчас откликнулся:

— Наверное, нет. Хотя я понимаю женскую красоту и вижу в ней дар Божий. Но сам еще ни разу не был по-настоящему близок с женщиной. А теперь, уж верно, и не буду.

— Неужели ты еще девственник? — удивилась Дарина и даже приподняла голову, словно в темноте могла разглядеть лицо Антона. — Но ведь тебе, наверное, уже лет двадцать. Парни в эти лета почти всегда… Ну, во всяком случае, я такое слыхала.

С Антоном она могла без смущения говорить о том, чего никогда бы не произнесла вслух при других мужчинах. И он отвечал ей просто и откровенно:

— Да, мне уже двадцать, но я не спал с женщинами. Когда я был еще подростком, мой брат, всегда любивший грубые забавы, насильно притащил меня в спальню, чтобы я наблюдал, как он совокупляется с двумя продажными девками. Мать в это время была на богомолье и не могла помешать бесчинствам Карпа. И вот я, увидев грязную картину разврата, почувствовал отвращение ко всему, что связано с плотскими утехами. Подрастая, я избегал женщин, не любил развлечений и пьянства. Меня с пятнадцати лет называли монахом.

— А женщины в тебя не влюблялись?

— Не знаю, я их о том не спрашивал. Одна молодая красивая вдова хотела со мною сблизиться, но в последнюю минуту я вдруг вспомнил отвратительную картину сношений Карпа с гулящей девкой и не смог ответить на ласки вдовы. И с того дня я окончательно решил, что мой удел — монашество.

— Грустный удел, и все-таки я тебе завидую, — вздохнула Дарина. — Ты знаешь свою дорогу на этом свете, а я не знаю, для чего родилась. И совсем не уверена, что хочу стать монахиней…

— Просто ты еще мало знаешь о Боге и о святых людях. Когда поймешь, что духовный подвиг отраднее всяких мирских развлечений, то сама с легкостью придешь к жизни праведной. А пока успокой свою мятежную душу и постарайся уснуть.

Дарина закрыла глаза и тихо прошептала молитву. Она не была уверена в том, что с легкостью сможет отказаться от мирской жизни, но слова Антона привнесли умиротворение и покой в ее душу. Она уснула хоть и неглубоким, но целительным сном, пригревшись рядом со своим невинным спутником.

В предрассветный час молодые люди проснулись у давно потухшего костра и тут же с тревогой осмотрелись вокруг. Немного размявшись, поплескав себе в лицо речной водой, чтобы освежиться, и съев по куску хлеба от краюхи, которую дал им на дорогу Семен, они взялись за весла. Их руки, уже привыкшие к гребле, успели слегка огрубеть и не болели так сильно, как в первые дни плена. Антон и Дарина шевелили плечами, отогреваясь под утренним солнышком после ночной прохлады.

Рассвет занимался все ярче, вспыхивая разноцветными бликами на широкой воде лимана, и мысли Дарины все более прояснялись. То, что казалось ей смутным и далеким ночью, теперь обретало четкость. Девушка даже почувствовала что-то вроде прилива радости, хотя для этого и не было причин.

Она с улыбкой взглянула на Антона — и встретила ответный ласковый взгляд его больших карих глаз. Тонкое бледное лицо юноши в радужном свете утра показалось ей каким-то нездешним, словно у пришельца с заоблачных высей. «Какой он чистый, добрый, нежный, — вдруг подумала Дарина. — Он похож на ангела. Наверное, таким же был архангел, оповестивший Деву Марию о непорочном зачатии».

Вокруг было безлюдно и тихо. Весла с легким плеском погружались в дрожащее зеркало воды, ветерок шелестел листвой прибрежных дубрав, из глубины которых доносилась трель соловья.

— До чего хорош этот мир! — вдруг воскликнула Дарина, подняв к небу мечтательный взгляд. — Бог создал все таким красивым и чудесным! Но люди — люди могут все испортить…

— Это оттого, что дьявол постоянно стремится отвоевать у Бога людские души, — сказал Антон. — Он поселяет в людях зависть, тщеславие, алчность, похоть и другие пороки. А они потом приводят к войнам и прочим бедствиям.

— Но как же хорошим людям уберечься от плохих? — простодушно спросила Дарина. — Ведь Бог не всегда защищает нас от дьявольских прислужников — таких, как боярин Карп.

— Хорошие люди должны помогать друг другу.

— Вот ты и помоги мне уберечься от твоего брата!

— Я помогу тебе поскорее оказаться в монастыре, куда Карп не доберется.

— Но ведь я не смогу попасть в монастырь до возвращения домой, — вздохнула Дарина. — А едва только я вернусь, Карп тут же меня схватит и перекроет мне все пути к монастырю. Может, он настигнет меня еще в дороге. Ведь, узнав, что я похищена, он, наверное, уже кинулся вслед за разбойничьей ватагой.

— Не знаю, что и придумать… — растерялся Антон. — Может быть, в Олешье мы попросим… Но нет, вряд ли там имеется женский монастырь…

— Но уж церковь там есть, а в церкви меня смогут обвенчать с хорошим человеком, и после этого я буду защищена от Карпа.