Перстень Дарины - Александра Девиль

— Пойдем попросим у них еды, иначе я умру! Да и ты тоже совсем худой и бледный, как тень. Пойдем, они же по виду христиане, не татары, так неужели же нас не пожалеют? А если окажутся жадными, отдай им один золотой!

— Да что ты? Золотую монету за похлебку? — Антон невесело усмехнулся. — Впрочем, ты права… Если некогда за чечевичную похлебку было отдано право первородства, так уж золотая монета — пустяк…

И молодой послушник, больше не раздумывая, вышел из-под укрытия деревьев и шагнул к рыбакам; боярышня двинулась за ним.

Рыбаков не слишком удивило появление двух молодых путников потрепанного вида. От худощавого юноши в монашеском платье и от хрупкой девушки не исходило никакой опасности, поэтому рыбаки даже не насторожились. Один из них, рыжий увалень, посмотрел на измученных беглецов с жалостью, другой же, темнолицый и черноволосый, словно обугленный, окинул их внимательным и немного колючим взглядом.

— Приветствую вас, добрые люди, — с поклоном обратился к ним Антон.

Ларина в точности повторила его поклон.

— Здоров будь, братец, и ты, сестрица, — откликнулся рыжий.

— А откуда ты знаешь, монашек, что мы добрые? — усмехнулся черноволосый. — Может, мы какие-нибудь лиходеи, а?

— Да полно тебе, Головня, людей пугать, — упрекнул его товарищ.

— А мы бы ни за что и не поверили, будто вы злодеи, — храбро заявил Антон. — Приветствую вас как людей доброго ремесла, коим занимался еще великий апостол Симон-Петр.

— Гляди-ка, Семен, он говорит совсем про тебя! — усмехнулся темнолицый Головня. — Только ведь мы с Семеном не апостолы, а простые рыбаки. Не ждите от нас ни чудес, ни ангельской доброты.

— Да мы и не ждем, — сказал Антон, с трудом подавляя острый приступ голода. — Мы знаем, что ремесло ваше нелегкое, и хотим вам честно заплатить за то, чтобы вы продали нам вашу лодку.

Дарина, стоявшая на шаг позади Антона, едва удержалась, чтобы не схватить его за рукав и не крикнуть: «Сперва еды попроси, а потом лодку!»

Но Антон продолжал в том же духе:

— Мы с сестрой случайно отстали от торгового каравана и заблудились. Но, если вы дадите нам лодку, мы поплывем за своими и догоним их в Олешье.

— Отдать вам лодку? — Семен почесал затылок. — А на чем же мы будем рыбачить?

— Я дам вам взамен золотую греческую монету, за нее вы купите себе у греков две, а то и три лодки! — заявил Антон, протягивая рыбакам на ладони заманчиво блеснувший золотой кругляшок.

— Да на что нам эта монета, мы люди не торговые, — чуть растерянно сказал Семен.

Но Головня, видимо, знал цену деньгам, а потому охотно откликнулся на предложение Антона:

— Что ж, давай, в наших краях бывают греческие купцы, у них много всякого товара. А порыбачить, Семен, мы сможем пока и на дедовой лодке.

Увидев, с какой поспешностью товарищ сгреб в кулак монету, Семен простодушно заметил:

— Так ведь если за нее можно две лодки купить, то вам, ребятки, от нас полагается сдача.

Антон только этого и ждал, он тут же с готовностью предложил:

— А вы уплатите нам сдачу едой, мы очень проголодались, пока блуждали по лесу.

— Еда за отдельную плату, — запротестовал Головня. — Это на торгах золотой имеет ценность, а здесь, в диком месте, наша лодка — на вес золота.

— Да полно тебе жадничать, братец, — оборвал его Семен. — Сегодня улов у нас хороший, подкормим ребятишек. Смотри, какие измученные, прямо от ветра шатаются.

Головня, хоть и неохотно, но согласился с товарищем. Антону и Дарине дали рыбного супа с хлебом, и изголодавшиеся путники с жадностью набросились на еду.

Наблюдая за ними, Семен вздохнул и спросил с жалостью:

— И давно вы заблудились?

— Да уж третий день блуждаем, — ответил Антон, быстро переглянувшись с Дариной.

Она поняла, что отвечать он будет то, что считает нужным, и дает ей понять, чтобы она молчала, соглашаясь с его ответами.

— А караван ваш ехал издалека? — полюбопытствовал Головня.

— Из Дорогобужа.

— А где это? — удивился Семен. — Далеко, наверное. Небось, у вас там князья, бояре правят? А у нас места дикие, князья-бояре нас не защищают. Раньше тут половцы хозяйничали, да и бродники иногда пошаливали. А нынче татары пришли. Но нам-то, бедным рыбакам, все равно, кто здесь будет править, лишь бы наши деревеньки не жгли. А рыбки в реке на наш век хватит.

Головня, внимательно поглядев на лица и руки молодых путников, внезапно спросил:

— А вы сами-то не из князей, не из бояр? Уж больно у вас руки белые и тонкие. И как звать вас?

— Меня — Феодосии, а сестру — Евдокия, — сказал Антон и, заметив, как пристально рыбак смотрит на красивое лицо Дарины, поспешил добавить: — Мы с детства живем при монастыре, я уже принял постриг, а сестра пока еще послушница, но тоже скоро будет монахиней.

— Вот и правильно, — заметил Семен. — В такое неспокойное, лихое время знатным людям лучше жить при монастыре.

— А разве в наших землях бывают спокойные времена? — усмехнулся Головня, и его кривая усмешка почему-то не понравилась Дарине.

Когда молодые путники насытились, Семен предложил им заночевать возле рыбацкого костра, но Антон, повинуясь необъяснимой внутренней настороженности, отказался:

— Спасибо, добрые люди, но мы с сестрой спешим, надеемся догнать наш караван.

— Ну, глядите, воля ваша, — развел руками Семен. — Только стерегитесь лихих людей, чтоб не захватили вас и не продали в рабство татарам. Да и сами татары могут нагрянуть. Лучше вам ночью плыть, а днем таиться в камышах или в роще. Держитесь все время левого берега—и при хорошей погоде дня через два приплывете в Олешье.

— Да от того Олешья уж лет десять, как почти ничего не осталось, — хмуро заметил Головня. — Вначале бродники его разорили, а потом татары.

— Но хоть церкви-то там сохранились? — с надеждой спросил молодой послушник.

— Церкви? — пожал плечами Головня. — Не знаю. Одну, правда, видел, уцелела. В ней греки службу правят.

— Точно, есть одна, — подтвердил Семен. — А может, и не одна. Да вам-то что об этом печалиться? Вы же будете под защитой своего каравана.

— И то правда, — через силу улыбнулся Антон. Попрощавшись и поблагодарив рыбаков, молодые путники направились к лодке. Семен дал им в дорогу хлеба и сушеной рыбы, помог оттолкнуть лодку от берега, а Головня только махнул рукой на прощание.

Сумерки уже окутали землю, на небе все отчетливей проступал желтый серп луны, загорались редкие звезды. Юным беглецам предстоял неспокойный ночной путь в неизвестность. Они дружно налегли на весла, и скоро утлая рыбацкая лодочка, скользя вдоль темных берегов, удалилась от того места, где остались ее прежние владельцы.