Освобождённая возлюбленная - Дж. Уорд

Этим вряд ли станешь хвалиться. И на что не станешь тратить их последние драгоценные моменты вместе.

— Я не могу появляться на солнце. — Её взгляд вернулся к нему. — Я способна исцеляться гораздо, гораздо быстрее, чем ты. И перед транспортировкой мне необходимо питание — после этого я буду достаточно стабильна для передвижений.

Когда он посмотрел вниз, на свои руки, она задумалась, не жалеет ли он о том, что оперировал её.

И повисшая между ними тишина стала столь же предательской, как и поле сражения, и такой же опасной, чтобы её пресечь. И всё же она сказала:

— Для таких как я, есть название.

— Да. И я не хочу произносить его вслух.

Непонятная боль возникла у неё в груди, и Пэйн с высочайшим усилием начала поднимать руку вверх, пока ладонь не оказалась на больном месте. Странно, всё её тело онемело, но это она чувствовала…

Вдруг у неё помутнело в глазах.

Выражение его лица тут же смягчилось, и он потянулся, чтобы вытереть её щёку.

— Почему ты плачешь?

— Я плачу?

Он кивнул и поднял палец, и она увидела, как на его подушечке блеснула кристально-чистая капля.

— Тебе больно?

— Да. — Быстро заморгав, она попыталась прояснить зрение, но у неё не получилось. — Эти слёзы раздражают.

Звук его смеха и вид его белых ровных зубов приподняли ей настроение, хоть она и оставалась в кровати.

— Не часто плачешь, да? — прошептал он.

— Никогда.

Он наклонился в сторону и поднял квадратную ткань, которой промокнул то, что стекало по её лицу.

— Отчего слёзы?

Она не сразу ответила. А затем ей пришлось сделать это:

— Вампир.

Он опустился на стул около неё и сосредоточил всё своё внимание на том, чтобы свернуть квадратик ткани и выбросить её в маленький и широкий бачок.

— Я так понимаю, Джейн исчезла год назад по этой причине, — сказал он.

— Не похоже, чтобы тебя это шокировало.

— Я знал, что тут происходит что-то серьёзное. — Он пожал плечами. — Я видел твои снимки. Я был внутри тебя.

По какой-то причине эта фраза возбудила её.

— Да. Был.

— Хотя физиологически ты во многом похожа на тех пациентов, к которым я привык. Твой позвоночник не так сильно отличается, чтобы я не знал, что делал. Нам повезло.

Честно говоря, она так не считала. Столько лет оставаясь абсолютно равнодушной к мужчинам, к этому человеку она ощущала странную тягу, что относилось к разряду тех вещей, над которыми она бы с удовольствием пораскинула мозгами, будь обстоятельства несколько иными.

Но Пэйн давным-давно поняла, что судьба редко учитывает её желания.

— Итак, — произнёс он, — Ты намерена свести меня к нулю во всей этой ситуации? Заставишь всё это исчезнуть. — Он неясно махнул рукой. — Я совсем ничего не вспомню. Так же как это произошло год назад, когда твой брат явился сюда.

— Возможно, тебе будут сниться сны. Но не больше.

— Вот как твой вид остаётся в тени.

— Да.

Он кивнул и огляделся:

— Ты сделаешь это сейчас?

Она хотела провести с ним больше времени, но ему не зачем было смотреть, как она питается от Рофа.

— Довольно скоро.

Он оглянулся на дверь, а затем посмотрел ей прямо в глаза:

— Окажешь услугу?

— Конечно. Я с удовольствием услужу тебе.

Одна его бровь дёрнулась, и она могла поклясться, что его тело испустило больше этого восхитительного запаха. Но затем он стал абсолютно серьёзен:

— Скажи Джейн… что я понимаю. Понимаю, почему она сделала то, что сделала.

— Она влюблена в моего брата.

— Да, я видел. Тогда… где бы мы там ни были. Скажи ей, что всё нормально. Между ней и мной. В конце концов, ты не выбираешь, в кого влюбляешься.

Да, подумала Пэйн. Как же верно подмечено.

— Ты была влюблена? — спросил он.

Люди не способны читать мысли, и, значит, она произнесла это вслух.

— Эээ… нет. Я… нет. Не была.

Но даже этого короткого промежутка времени с целителем было достаточно. Он очаровывал её, начиная с грации его движений, и заканчивая тем, как на нём сидел белый халат и голубая форма; своим запахом и голосом.

— Ты женат? — спросила она, боясь ответа.

— Чёрт, нет, — резко усмехнулся он.

Она с облегчением выдохнула, хотя было странно осознавать, что его семейное положение имело такое значение для неё. А затем — лишь тишина.

О, это стремительно мчащееся время. Сколь же прискорбна быстрота его течения. И что она должна сказать ему в эти последние оставшиеся у них минуты?

— Благодарю тебя. За заботу обо мне.

— Не стоит. Надеюсь, ты быстро поправишься. — Он смотрел на неё, будто пытался запомнить, отчего ей хотелось сказать ему прекратить попытки. — Я всегда здесь для тебя, хорошо? Если понадобится моя помощь… просто найди меня. — Целитель вытащил небольшую жёсткую карточку и что-то на ней написал. — Это мой номер. Позвони мне.

Он вложил вещицу в слабую руку, лежавшую над её сердцем. Сжав в ладони предложенное, она подумала обо всех последствиях. Осложнениях.

И трудностях.

Она с ворчанием попыталась повернуться.

Целитель тут же вскочил на ноги:

— Тебе нужно сменить положение?

— Волосы.

— Они тянут?

— Нет… пожалуйста, расплети их.

* * *

Мэнни замер и просто смотрел на лицо своей пациентки. Почему-то мысль о том, чтобы распустить эту толстую косу, казалась почти эквивалентом тому, чтобы раздеть девушку. И кто бы мог подумать, его член определённо воодушевился подобной перспективе.

Господи… вот же гребаный стояк. Прямо под хирургической формой.

Вот он, непредсказуемый закон притяжения в действии, прямо здесь, прямо сейчас, подумал Мэнни. Кэндес Хансон предложила перепихнуться, и Мэнни хотел этого в той же мере, что и вырядиться в девичье платьице. Но эта… особь женского пола? женщина? … попросила распустить ей волосы, и он уже прерывисто дышал.

Вампир.

Он вспомнил, как она произнесла это слово со своим акцентом в голосе… и что шокировало его больше всего, это отсутствие собственной реакции на подобную новость. Да, когда он начал раздумывать над осложнениями, его материнская плата начала искрить и шипеть. Клыки уже не только на Хэллоуин и фильмы ужасов?

И всё же, сумасбродство было совсем не сумасбродным.

Как и испытываемое им сексуальное влечение.

— Мои волосы? — повторила она.

— Да, точно… — прошептал он. — Я позабочусь о них.

Его руки совсем не дрожали. Нет. Не дрожали.

Они чертовски тряслись.

Коса на конце была перевязана лентой из самого мягкого материала, который Мэнни когда-либо трогал. Не хлопок, не шёлк… Нечто, чего он никогда раньше не видел, и, распутывая узел, его умелые пальцы хирурга казались неуклюжими и слишком грубыми. А её волосы… Боже правый, по сравнению с её волнистыми чёрными волосами ткань ленты казалась крапивой.