Бесплатно - Сергей Гончаров

глазами и затарабанил что‑то на своем, птичьем.

Предвкушая что‑то нехорошее, я затушил сигарету. Поглядел в окно. Там как раз шли два военных, китайца, с автоматами наперевес. Перед ними, гордо подняв голову, шла моя мама. Она прихрамывала на правую ногу (позавчера на гвоздь наступила), потому ее беспрестанно подталкивали автоматами.

На расстрел повели. И правильно. На работе надо работать, а не бегать к сыну с пирожками.

Ми Вэй, тем временем, так размахался руками, будто взлететь собрался. Да и кричит слишком сильно. Наверняка дело плохо, как в тот раз, когда прорвало газовую трубу.

Ну что ж… Пойду работать.

Послесловие автора:

Рассказ написан весной 2011 года. Вышел в журнале «Полдень XXI век» в феврале 2012 года. Прошло совсем немного времени, а политическая ситуация в мире кардинальным образом изменилась. Этот рассказ научил меня тому, что человек творческий должен держаться от политики на максимально возможном расстоянии. Политики договорятся или придут новые, и когда‑то живое произведение будет смотреться уже совсем по‑другому. Я бы даже сказал странно.

Рассказ «Провинция Россия» входит в авторский сборник «Ядерная зима», который можно найти на ЛитРес:

https://www.litres.ru/42160735/?lfrom=174660427

Первые люди

Я припарковал серебристый «Ниссан» на вертикальной парковке возле здания, куда недавно устроился работать мой друг. Утром здесь припарковаться невозможно. Днем это сделать тяжелее, чем прогнать по Красной площади стадо коров. Вечером же каждое первое машиноместо свободно.

Название известной международной корпорации, под окнами которой я остановился, называть не стоит. Все в нашей стране, от Калининграда до Сахалина, хоть раз, но пользовались ее продуктами.

Выбрался из машины размяться, заодно и позвонить, сообщить, что приехал. На улице середина мая, легкий ветерок приятно и тепло подул в лицо. Нашел в телефонной книге имя Давид. Нажал вызов.

– Привет. Приехал? – в голосе друга чувствовалась странная, неестественная для него, настороженность. – Тогда подожди пару минут, я за тобой спущусь. Покажу кое‑чего.

– В смысле спущусь, кое‑чего покажу?! Нам еще ехать через половину Москвы! – с этим человеком знаком с детства. В отношении него лучше сразу поднимать панику, даже если он ничего не натворил. Потом может быть поздно.

– Успеем, – слишком спокойно ответил Давид и положил трубку.

Я почесал голову и задумчиво поглядел на аппарат, будто он мог рассказать о странном поведении друга. Теряясь в догадках, направился к проходной. Внутрь заходить не стал, да меня бы и не пропустили. Седовласый старик в зарешеченной стеклянной будке вяло на меня посмотрел и вновь вернулся к разгадыванию сканворда. Я остановился у выхода, свежим воздухом подышать, о вечном подумать, как некоторые называют безделье.

Моя машина на парковке смотрелась покинутой и одинокой, словно игрушка, брошенная повзрослевшими детьми. Закатное солнце отражалось от стекол соседних домов, от проезжавших автомобилей. Слепило. Посмотрел на чистое, редкое для Москвы, голубое небо. Если бы люди умели летать, то махнул бы крыльями и унесся в эту манящую высь! Летел бы над Москвой, смотрел на суетившихся в пятничный вечер людей…

– Ау! – потряс друг за плечо. – Замечтался?

Посмотрел на Давида. Взлохмаченный, с вечно красным, как у последнего пьяницы, носом. Каждые три секунды поправляет очки в тонкой оправе. На распахнутом белом халате нет двух пуговиц. Под правой мышкой дырка. Бейджик «Лаборант» из горизонтального положения умудрился переместиться в вертикальное.

– Что случилось? – присмотрелся к другу. Блестевшие глаза и слегка подергивавшийся уголок рта выдавали его, как хвост из‑за дивана – кошку.

– Пойдем, – он взял меня под руку и потащил ко входу в здание.

– Да подожди ты, – попытался высвободиться, но Давид держал крепко.

– С тобой? – седовласый охранник поднял взгляд от сканворда.

– Со мной, – друг приложил к желтому кружочку пластиковую карту, стрелка турникета замигала зеленым. По его пропуску прошел и я.

Миновали светлый и просторный холл, где стояло с десяток диванчиков.

– Что произошло? – мы вошли в серебристый лифт с зеркалом на задней стене.

– По‑моему тебе лучше посмотреть, – он нажал кнопку третьего этажа.

Двери мягко и бесшумно закрылись. Кабина беззвучно и едва ощутимо тронулась вверх.

– Не боишься, что опоздаем?

– Не боюсь, – отмахнулся Давид. – Мы мигом.

– Как знаешь, – пожал я плечами. – Только странно ты себя как‑то ведешь. Думаешь, меня здесь всерьез что‑то заинтересует?

Друг не ответил. Несколько секунд мы проехали в тишине. Серебристые двери тихо раскрылись. Нас встретил мрачный, полутемный коридор с крашенными в салатовый цвет стенами.

– Сюда, – направился влево от лифта Давид.

Попалось несколько деревянных дверей, от одной из них слабо пахло краской. Лифт за спиной бесшумно закрылся, стало еще темней.

– Невеселое какое‑то место, – честно признался я.

Вдали виднелось еще несколько дверей, затем коридор поворачивал. Тишина стояла оглушающая, будто вокруг могила, а не Москва.

– А здесь ничего веселого и не должно быть, – бросил Давид через плечо. – Здесь долгосрочные эксперименты проводят, помнишь, рассказывал?

– Помню, – соврал я.

Мы дошли к следующей двери. Друг нажал на золотистую ручку и зашарил по стене в поисках выключателя. Я остановился у него за спиной и терпеливо дожидался. Наконец, под потолком мигнула люминесцентная лампа, а уже через секунду она осветила неживым, голубым светом квадратную комнату без окон. Центральным предметом была огромная кастрюля диаметром около двух метров и высотой полтора. Из нее слышался многоголосый писк. Лишь подойдя ближе, увидел, что это огромный миксер, накрытый стеклянной крышкой. В нем находилось несколько сотен крыс. Некоторые дрались, другие спали на огромных, блестящих в голубом свете ножах. Большинство же попросту носились от стенки к стенке, сталкивались и кусались. Заметил несколько истерзанных и разорванных трупиков. Две белых крысы дрались за кусок мяса, судя по всему, лапку сородича. В центре, на высоте метра от пола, подвешена небольшая деревянная площадка, по размеру как раз для одной крысы. На ней лежали три кусочка копченой колбасы.

– И в чем… прикол? – посмотрел я на друга.

– Прикол… – как эхо повторил Давид. Он нагнулся над огромным миксером и с интересом посмотрел внутрь. – Прикол в том, что я об этом эксперименте узнал несколько дней назад. Естественно, подумал, что это полнейший… – на секунду глянул на меня. – Идиотизм, в общем. Понял, в чем он состоит?

– Нет, – я еще раз заглянул в огромный миксер. Две белых крысы уже не дрались. Одна из них конвульсивно дергалась, а вторая вгрызлась ей в живот.

– Значит, – Давид подошел к небольшому пластиковому щитку с динамиком на стене и постучал по нему костяшками пальцев. – Через каждые двадцать минут отсюда на русском, а затем на английском раздается: «Запрыгни наверх, убей остальных». Та крыса, которая сумеет забраться на площадку, включает миксер. Естественно, в живых остается лишь она.

– И? – я еще не понимал, к чему он клонит.

– Это лишь первая стадия эксперимента, – удрученно вздохнул и добавил. – К остальным у меня нет допуска.

– И зачем ты мне это показал? – начало раздражать, что из‑за чьего‑то странного и непонятного опыта мы можем опоздать.

– А вот теперь