Укрощение демонов - Сергей Самаров

— Нет. Он под наблюдением. Любое передвижение его или его бойцов вызовет по ним стрельбу. И потому эмир затих.

— На улице темно. Он может просто уползти в темноту, как змея.

— Не может. Луна ярко светит. В этом и проблема. Но мы отслеживаем Рифатова с помощью современной аппаратуры. Она видит даже в полной темноте. Рифатов обречен. Проблема, как я уже сказал, в другом. Между нами открытое пространство. Мне тоже не хочется выводить солдат под пули, и требуется какое-то движение за спиной Рифатова, чтобы изменить ситуацию. Но я не имею возможности связаться со своей ротой. Сотовая связь в ущелье блокирована, есть только радиосвязь. Она в другом диапазоне идет. Вот потому я вам и звоню. У вас есть какие-то варианты связи со… Со своими… — Я не знал, какое слово употребить вместо слова «хозяева». Вообще-то у стукачей нет, как мне кажется, официального командования. Кто же для него те сотрудники полиции, что его завербовали? Работодатели? Тоже не подходит. И потому пришлось обойтись таким обтекаемым понятием, как «свои». — Как-то вы передаете же им данные. Оперативная связь всегда должна существовать.

— И что?

— Просьба… Передайте им данные о нашем положении в башне. Пусть они через антитеррористический комитет свяжутся по рации с подполковником Рябухиным. Нам в помощь хватило бы только одного моего взвода, а рота пусть караулит остатки банды, чтобы не дать им выбраться из-под земли. А сюда пусть мой взвод отправят. Чтобы он подошел вплотную. Это снимет Рифатова с места и выставит под обстрел.

— И он уйдет в село, чтобы взять заложников и так себя обезопасить, — высказал опасения Абубакар Магометович.

— Мы не дадим ему такую возможность, — гарантировал я. — У нас есть средства для блокировки. Под гранатометным обстрелом пройти невозможно. Да и автоматчики у меня хорошие. Они уже сегодня это наглядно доказали.

Дамадаев думал около минуты, потом вздохнул и согласился:

— Хорошо, я попробую связаться, хотя время сейчас не рабочее, — твердо пообещал Абубакар Магометович.

И мне в очередной раз показалось, что кормильцы стукача сильно ошибаются, считая Дамадаева алкоголиком. В принципе ситуацию можно просчитать и прочитать. Видимо, с кем-то из них он выпил, когда полицейскому самому невтерпеж хотелось заложить за воротник. Начальство мента взгрело за выпивку, и тот оправдался подобной необходимостью работы со стукачом. Это вполне допустимый вариант, и вполне в духе современной полиции, которая от канувшей в Лету милиции отличается только названием, но не содержанием…

* * *

Теперь осталось только ждать.

По большому счету мы сами могли бы провести вылазку, но только чуть раньше, когда небо было покрыто тучами. Однако я посчитал, что так рисковать своими солдатами нет необходимости.

Вообще в спецназе ГРУ принято совмещать разумный риск с обдуманными действиями. И это всегда дает свои плоды. Спецназ ГРУ очень редко несет потери. Наверное, это тоже следствие подготовки. Спецназ может многое, но наша задача главная — добиться результата. И мы добиваемся его. И в нашей ситуации, когда результата можно добиться с помощью терпения, не было смысла торопиться и излишне рисковать. Побеждают не отчаянные бойцы, а обученные. Отчаяние — это удел бандитов типа Такыя Рифатова. Но и он уже несколько лет славится тем, что напрасно не рискует. И именно это дало ему возможность так долго существовать и так долго гадить своими вылазками. В этот раз у эмира вышла осечка. Не знаю, по какой причине, но он опоздал и не сумел вовремя спрятаться. И тогда он впал в отчаяние. Оно и погубило его самого и его банду. И я мог уверенно сказать именно в настоящем времени «погубило», потому что не видел выхода для бандитов. Правда, они сами этот выход пытались найти. Мы не смотрели постоянно в окна и пропустили момент, когда ударили два автомата и пули влетели именно в окна второго и третьего этажей. А потом со звоном ударили в противоположные стены.

Не будь у Такыя отчаяния, он не стал бы так внаглую лезть под обстрел, и не пришлось бы ему теперь прятаться за камни, не имея возможности выйти из-за них. Ошибку Рифатов допустил в самом начале своих действий. Не подумал. Отчаяние хорошо подумать помешало. Или пренебрежение противником. Что такое три спецназовца? Он не захотел с нами считаться. А напрасно. Если бы посчитался, то не пошел бы напрямик, а до того еще, как оказался на дистанции прицельного огня, вышел бы к хребту и у его подножия двинулся бы вперед. Такыю должно было быть известно, что башни имеют окна только с противоположной от хребта стороны. Это мы могли не знать таких тонкостей, потому что впервые оказались в этом селе, и вообще не знаем, по какому принципу когда-то строились кавказские башни. А Такый это знать был обязан. Если бы он зашел сзади, мы не смогли бы придавить его огнем и положить за камни. Мы тогда смогли бы только оборонять входную дверь башни, отстреливаясь со второго и третьего этажей, а эмир и его бандиты имели бы возможность бросать гранаты в окна. В той ситуации тоже еще неизвестно было бы, кто окажется сильнее, кто победит, потому что там должна была бы сказаться боевая подготовка бойцов. У кого боевая подготовка лучше, я не сомневался. Но в таком плотном бою невозможно было бы обойтись без потерь с той и с другой стороны. Атака была бы отчаянная, причем, скорее всего, единственная, потому что, понеся потери при первой попытке прорыва в башню, вторую попытку сделать было бы уже сложнее.

Такыю не хватило опыта и знаний классической военной тактики. Он умел нападать из-за угла. Он умел устраивать засады. Но здесь засада была бесполезна. Здесь требовалось умение правильно организовать и правильно провести атаку. А этого эмир Рифатов не умел, как и большинство бандитских главарей, считающих себя крутыми вояками, хотя не имеют обыкновенной и элементарной военной грамотности. Разве что на уровне солдата стройбата советских времен…

* * *

Звонок мобильника оторвал меня от бинокля. Я снова осматривал позицию противника, на которой не произошло изменений.

— Я, товарищ старший лейтенант, — раздался голос со второго этажа.

— Пошли «лягушку» прямой наводкой. Варламов, подсвети ему. Пусть замрут, пока я поговорю по телефону.

— Понял, — отозвался младший сержант.

— Понял, — добавил рядовой, и сразу же включился фонарь с красным фильтром.

Фонарь служил своего рода предупреждением, что вот-вот начнется обстрел. И такое предупреждение было нам только на руку. Значит, никто не вовремя не высунется. Я же вытащил телефон одновременно с выстрелом из «подствольника». Номер оказался незнакомым, тем не менее я ответил, надеясь, что звонок этот — результат деятельности Дамадаева. Ошибся я, как оказалось, только отчасти. Звонок был результатом моей деятельности.

— Старший лейтенант Тицианов. Слушаю.

— Здравствуй, Тицианов. Майор Абузаров беспокоит, республиканское ФСБ. Меня Ганипа Бекбулатович зовут. Будем, видимо, какое-то время с тобой контактировать, — сообщил низкий голос.

— По какому поводу, товарищ майор?

— Ты Дамадаеву звонил?

— Так точно.

— Сейчас Дамадаев по всем знакомым адресам трезвонит, но добиться ничего не может. Ночь, вся полиция отдыхает. А номера дежурного у него нет.

— А вы как узнали? — напрямую спросил я.

— Телефон Дамадаева подключен к СОРМ-3 [8]. Мы его полностью контролируем. Вопрос такой. Я осуществляю связь между системой СОРМ и антитеррористическим комитетом. Что нужно сообщить в антитеррористический комитет? Я могу передать без посредников.

Я не был настолько наивным и доверчивым человеком, чтобы сразу и безоговорочно сунуть голову в петлю. Какое-то мгновение я еще колебался. Но выбора у меня не было. И я выложил все, что говорил Абубакару Магометовичу. Впрочем, с помощью системы СОРМ они могли уже все сами слышать, и если вышли на меня, то уже слышали…

Глава десятая. Рядовой Константин Варламов

«Кто мне друг, кто мне враг»?

После того как отправленная Скворечней граната разорвалась примерно посредине между двумя камнями так удачно, что спугнула бандитов, нервы которых оказались, видимо, в потрепанном состоянии, сам я пожалел, что заранее не приготовился, иначе вторая граната, уже моя, могла бы наверняка достать кого-то из этих парней. Поражающая способность осколков ВОГ-25 и ВОГ-25 «П» хотя официально измеряется десятком метров, в действительности не больше семи, от силы восьми. Это наши офицеры на полигоне проверяли. Осколки слишком легкие, чтобы далеко лететь и не терять свою поражающую силу. До каждого из двух бандитов от места взрыва, по моим прикидкам, было тоже около восьми метров. Так что вполне могло получиться, что осколки их даже задели, что и вызвало панику, но не ранили. По крайней мере, не ранили серьезно. В худшем случае поцарапали. Но этого достаточно, чтобы бандиты покинули насиженное место и, подпрыгивая, стали лихорадочно искать другое, может быть, более безопасное. Хотя простая логика говорила о том, что никто не может знать, куда попадет следующая граната, и внешне более безопасное место может оказаться, наоборот, наиболее опасным. Моя граната или граната старшего лейтенанта могла бы полететь прямо туда, хотя и не обязательно кому-то в разинутый рот. Хватило бы и того, если она взорвалась бы в паре метров.