Глава Шарлотты - Р. Дж. Паласио

ничего злого. Она сердится на Элли, а Элли и вправду нехорошо ведет себя с ней в последнее время. Вот и все.

– Ничего плохого Элли не сделала, – не согласилась я. – Она просто променяла нас на вас. И это нормально. Мне все равно. Я не Майя.

Ксимена закрыла лицо руками.

– Меня что, все ненавидят?

– Нет! – воскликнули мы хором.

– Конечно нет. – Джун протянула Ксимене коробку салфеток.

Ксимена высморкалась.

– Наверное, я и вправду вела себя с ней не очень, – тихо сказала она.

– От таких рисунков только хуже. – Джун отдала Ксимене рисунок Майлза.

Ксимена порвала рисунок на мелкие кусочки.

– Хочу, чтобы вы знали. Я бы никогда не запостила этого. Я сказала Саванне и Элли, чтобы они даже не думали писать гадкие комментарии Майе в фейсбуке. Ни за что не стану заниматься кибербуллингом.

– Я знаю. – Джун собиралась сказать что-то еще, но тут в дверь постучали.

В комнату заглянула мама Джун.

– Девочки, – осторожно начала она. – У вас все в порядке?

– Да, мам, – ответила Джун. – Девчачьи драмы.

– Шарлотта, твоя мама звонила. Она говорит, ты обещала быть дома через десять минут.

Я посмотрела на телефон. Уже 18:20!

– Спасибо! – поблагодарила я и обернулась к Ксимене и Джун: – Мне пора. Тебе уже лучше, Ксимена?

Ксимена кивнула:

– Спасибо, что пришла. Спасибо вам обеим, какие вы хорошие! Мне очень хотелось с кем-нибудь поговорить об этом, а с Саванной и Элли я не могла, понимаете?

Мы кивнули.

– Мне тоже пора, – встала Ксимена.

Мы все втроем направились к входной двери, где мама Джун приводила в порядок куртки.

– Почему такие кислые? – бодро спросила она. – Я думала, что вы будете прыгать от радости – ведь завтра ваш день! Вы столько репетировали! Жду не дождусь, когда увижу вас на сцене!

Я посмотрела на Ксимену и Джун.

– Да-а, это очень здорово!

Джун и Ксимена улыбнулись.

– Да, – кивнула Ксимена.

– Я немного нервничаю, – призналась Джун. – Я никогда раньше не танцевала перед публикой!

– Просто представь, что там никого нет, – сказала Ксимена. Глядя на нее, невозможно было подумать, что две минуты назад она плакала.

– Прекрасный совет, – согласилась мама Джун.

– И я так же сказала! – вставила я.

– Твои родители придут на банкет, Ксимена? – спросила мама Джун. – Буду очень рада познакомиться с ними.

– Да, – вежливо ответила Ксимена, и на ее щеке снова заиграла ямочка.

– Все наши родители будут сидеть за одним столом, – уточнила я. – И миссис Атанаби с мужем.

– Отлично, – сказала мама Джун. – Не терпится со всеми пообщаться.

– Пока, Джун. До свидания, миссис Доусон, – попрощалась Ксимена.

– Пока! – помахала я.

Мы с Ксименой вместе спустились по лестнице и пошли к Мэйн-стрит. Там она должна была повернуть налево, а я – направо.

– Тебе лучше? – спросила я, когда мы остановились на углу.

– Спасибо, Шарлотта. Ты такой хороший друг.

– Спасибо. Ты тоже.

– Не-а. – Она покачала головой, теребя бахрому моего шарфа и задумчиво глядя на меня. – Я знаю, что иногда могла бы быть к тебе внимательнее, Шарлотта.

Она обняла меня:

– Прости.

Должна признать, мне было очень приятно это услышать.

– Все в порядке!

– До завтра.

– Пока.

Я прошла по Эймсфорт-авеню мимо ресторанов. Стало теплее, и рестораны потихоньку оживали. Я все думала о том, что мне сказала Ксимена. Да, иногда она могла бы быть ко мне внимательнее. А я, могла бы я быть внимательнее к другим людям?

Я остановилась у светофора на перекрестке. Тогда я и заметила мужчину в оранжевой куртке – он садился на автобус. С черной собакой. На собаке была повязана красная бандана.

– Горди Джонсон! – позвала я и побежала за ним, как только на светофоре загорелся зеленый свет.

Он обернулся, услышав свое имя, но тут за ним закрылась дверь автобуса.

Как миссис Атанаби пожелала нам удачи

Миссис Атанаби привела нас в одну из комнаток над Карнеги-холлом – готовиться к выступлению. Коридор там был увешан фотографиями и программками великих танцоров, которые когда-либо тут выступали. Когда мы шли по коридору переодеваться, миссис Атанаби показала на одну из фотографий. На ней были изображены сестры Дункан, дочери Айседоры Дункан, в длинных белых туниках, театрально позирующие. На фотографии стояла дата: 3 ноября 1923 года.

– Смотрите, они совсем как вы! – весело прощебетала она, достала телефон и наставила на нас камеру. – Дайте-ка я вас тут сфотографирую.

Мы сразу же встали рядом с фотографией – в тех же позах, что и танцовщицы: я слева, подняв руки вверх и повернувшись направо, Джун справа, тоже с поднятыми руками, повернувшись налево, а Ксимена посередине,