Журнал «Вокруг Света» №07 за 2007 год - Вокруг Света

В один из таких перерывов к нам подсаживается Педро «Тото»: «Я всегда говорю молодым: главное — это объятие. Все остальное — сложные движение, навороты — это вторично, это уже акробатика. У русских девушек, кстати, с объятием все нормально. У японок не то — техника хорошая, а чувства нет».

Нечто похожее я уже слышала от Марии Ньевес: «Главное в танго — не шаги, а соприкосновение». Второе, о чем напоминают все лучшие танцоры, — это необходимость быть самим собой. Вес, возраст, внешние данные — в танго ничто не играет роли, кроме индивидуальности.

  

Несколько лет назад традиционные закрытые туфли для танго уступили место специальным босоножкам. Высокий каблук — остался

«Ужасно, если, глядя на танцующего, можно сказать: он учился у такого-то. Значит, это плохой преподаватель, он не сумел раскрыть своего ученика», — говорит Сильвана. Вообще, есть мнение, что нынешнее распространение школ и курсов влечет все большее единообразие и убивает творческое начало. Тогда как раньше любой милонгеро считал своим долгом каждый раз удивлять друзей новыми движениями и вариациями.

«Многим из них уже под семьдесят, и неизвестно, сколько они еще протанцуют. Поэтому недавно мы с друзьями основали Академию стилей танго: в ней преподают не только известные хореографы, но и милонгерос. Обучение бесплатное — нас поддерживает правительство, — но для поступления нужно иметь уже очень хорошую базу. Главное — передать новым поколениям накопленный опыт и сохранить все богатство и многообразие танго».

Сильвану приглашает неутомимый Педро «Тото», один из преподавателей ее академии, а я остаюсь наблюдать за происходящим. Оно завораживает. Десятки пар движутся по кругу, то замирая, то ускоряя шаг, ни разу не столкнувшись. У многих женщин закрыты глаза, а на губах блуждает легкая улыбка. Все это резко контрастирует с бесстрастным или вызывающим выражением лиц в танго-шоу. Здесь танец напоминает не открытый поединок, а интимную беседу, полную намеков и недомолвок. Он задает вопрос — она отвечает; она старается угадать и угодить его желаниям, он — делает все, чтобы ей было хорошо. В танго выбор движения в основном диктует мужчина, а женщина, как и в жизни, может лишь помедлить с ответом, и, напротив, никогда не должна торопиться или торопить его. Он берет на себя решения, она — полностью доверяется ему...

«Бывает ли продолжение в жизни?» — этот вопрос возникает у любого, кто впервые соприкасается с танго. Задаю его Сильване и я.

«Иногда да. Чаще — нет. Во время танца между партнерами может возникнуть какая-то волшебная связь, но удержать ее в жизни очень сложно. А вообще… лучше всех на этот вопрос ответил писатель Леопольдо Маречаль. Он определил танго как «бесконечную возможность».

Танго как танец: «рептилия, выползшая из борделей»?

По наиболее распространенной версии, танго зародилось в конце XIX века в портовых публичных домах Буэнос-Айреса. В ту пору проституция и впрямь процветала в городе просто потому, что мужчин было впятеро больше, чем женщин. Современные исследователи в целом не опровергают эту теорию, но склонны смягчать ее: если танго и зарождалось в низах, то вовсе не обязательно только в «борделях» — это могли быть и кабаки, и танцплощадки. И если оно и бывало прелюдией более тесных отношений, то вовсе не обязательно платных. По другой версии, танго изобрели не столько новоприбывшие эмигранты, сколько завезенные сюда намного раньше черные. Хотя Буэнос-Айрес традиционно считается самым «белым» городом Латинской Америки и к концу XIX века черное население сократилось с 30 до 2 процентов, все пошло главным образом от их танца кандомбе. В пользу этой теории говорит то, что само слово «танго» — креольского происхождения («танец, барабан, место танца») и восходит к языкам Центральной Африки. И то, что в Уругвае — а танго зарождалось на обоих берегах Ла-Платы, как в Буэнос-Айресе, так и в Монтевидео — население было более смешанным. Наконец, об африканских истоках свидетельствует и позиция, в которой изначально танцевали танго: наклонившись друг к другу, согнув колени и слегка выставив зад. Самые дипломатичные исследователи пишут, что танго зародилось на периферии города и общества и представляло собой сплав разных влияний: музыкального мастерства новоприбывших европейцев; андалусийских традиций внутренних переселенцев — перебравшихся в город гаучо; популярной среди черного населения кандомбе и хабанеры, завезенной моряками с Кубы. Как бы то ни было, приличное общество долгое время не признавало этого танца. Лишь когда в 1910-х годах танго, завезенное в Европу эмигрантами, покорило сначала Париж, а затем и все остальные столицы, мода на него распространилась и в родном городе. За неимением специальных школ мужчины тренировались друг с другом, а иные семейства тайком нанимали преподавателей из низов, чтобы жены и дочери могли блеснуть на очередном вечере. Вместе с социальным статусом и пропиской (с окраин танго перебирается в респектабельный центр) постепенно меняется и манера исполнения: корпус и колени выпрямляются, резкие и вызывающие движения смягчаются и приобретают элегантность — так появляется tango liso («сглаженное») и tango de salon («салонное»). Но даже в таком виде танец еще продолжал вызывать нарекания. В 1913 году европейские газеты писали о том, что кайзер Вильгельм II запретил своим офицерам позорить мундир, уподобляясь, по словам журналиста, «низменной чувственности негров и метисов». В 1914 году архиепископ Парижский обещал отлучить танцующих от церкви. Святой престол также неоднократно выказывал озабоченность этим вопросом. Закончилось тем, что в 1924 году в библиотеке Ватикана перед папой Пием XI выступила аргентинская пара. Правда, танцевали они под танго «Аве Мария» (кстати, главный инструмент танго — бандонеон — изначально предназначался для исполнения духовной музыки), на партнерше была юбка до пят, а партнер тщательно выбирал фигуры. Такой танец папа не мог не одобрить, и вопрос о его допустимости и нравственности был закрыт.

  

Ноэлья Манкада. Если во времена Гарделя танго пели в основном мужчины, то сегодня — женщины

Танго как песня: порождение «грустных ночей»

Считается, что песенное танго пошло от пайадоров — так называли в XIX веке бродячих музыкантов, исполнявших под гитару импровизированные куплеты. Так, пайадором был один из первых авторов и исполнителей танго, Анхель Вижольдо. Вопреки сложившемуся стереотипу, в веселых и дерзких песенках, характерных для раннего периода, нет ни тени меланхолии и грусти. Официальной датой рождения танго-песни в современном понимании считается 1917 год, когда Карлос Гардель впервые исполнил и записал песню «Mi noche triste» («Моя грустная ночь») на стихи П. Контурси. Раньше танго представляло собой хвастливый монолог лирического героя о том, как он хорошо танцует или как ловко обманывает женщин. Здесь впервые прозвучало другое настроение: мужчина плачет оттого, что его покинула возлюбленная. С тех пор тема несчастной любви, разочарования, ностальгии в стиле португальского фаду прочно вошла в лирику песен. Впоследствии поэт Энрике Сантос Дисеполо дал знаменитое определение танго как «грустной мысли, которая танцуется». Вместе с «что» изменилось и «как». Придумав свой собственный исполнительский стиль, куда вошли элементы бельканто, мелодрамы и народной музыки, Гардель по сути дела создал танго как песню — образец для всех последующих артистов. Одной из особенностей танго 1910—1920-х годов было широкое использование городского жаргона, «лунфардо», который в основном состоял из иностранных вкраплений в испанский. На протяжении 1930-х этих слов стало меньше, а в 1940-х цензура запретила их использование.

  

Оркестр Fervor de Buenos Aires открывал концертную программу фестиваля. По воскресеньям этих ребят, играющих в классической манере 1950-х, можно встретить на улице в старом районе Сан-Тельмо

Танго как музыка: бывшая прислужница танца

На заре танго музыка была примитивна и полностью подчинена танцу. В XIX веке она исполнялась на скрипке, флейте и гитаре (или арфе). Чуть позже сюда добавился бандонеон, разновидность аккордеона, названный по имени немца-изобретателя Генриха Банда и завезенный в Аргентину в конце XIX века. Затем появились контрабас и фортепьяно, вытеснив флейту и арфу. Танго стало медленнее и перестало быть «бродячим»: возникли стабильные трио, квартеты или оркестры. Именно с появлением крупных образований (с участием фортепьяно, нескольких струнных инструментов и нескольких бандонеонов) принято отождествлять «золотую эпоху» танго. Считается, что ее открыло выступление оркестра Анибаля Тройло 1 июля 1937 года. В дальнейшем благоприятные условия создало начало мировой войны: во-первых, из Европы на родину вернулись артисты, во-вторых, прекратились поставки импортных пластинок, что повысило спрос на живую музыку. В 1940—1950-х увлечение танго приобретает массовый характер: его танцуют и в роскошных кафе на центральной Авенида Корриентес, аргентинском Бродвее, и на пригородных фабричных гуляньях. «Каждый уважающий себя квартал имел тогда свою площадь, свой церковный приход, свой клуб и свой оркестр танго», — рассказывают старожилы. Как нынешние футбольные фанаты, люди ходили «болеть» за тот или иной коллектив, а среди танцующих регулярно проводились соревнования. Эйфория длилась вплоть до конца 1950-х и закончилась с приходом рок-культуры. Танго олицетворяло все то традиционное, «отцовское», что отвергало новое поколение хиппи: от классических мужских костюмов до коротко остриженных, прилизанных волос. Как некогда биг-бэнды, большие оркестры один за другим стали распадаться: остались лишь квинтеты и квартеты; дискотеки с пластинками сменили вечеринки под живую музыку. Правда, тогда же на мировую арену вышел Астор Пьяццола, бандонеонист и композитор, автор знаменитого «Либертанго» и великий реформатор жанра, включивший в него элементы джаза и классической музыки. Считается, что он же окончательно обособил музыку от танца, которому до него, по словам бандонеониста Нестора Маркони, она «прислуживала». В нынешнем ренессансе танго несомненно лидирует танец: в мюзикле «Танго Аргентино», которым он начался, планировались равные отрезки песни, музыки и танца, но публика требовала только танцевальные номера. И если раньше кумирами были певцы или музыканты, то теперь — танцоры. Однако возрождаются и оркестры. Конечно, былого размаха, когда в городе официально их было зарегистрировано около 700, уже нет. Зато появилось многообразие. Одни музыканты возрождают традиции так называемой «старой гвардии» (ранних исполнителей танго), другие работают в классической манере 1940—1950-х, третьи продолжают эксперименты в русле «танго нуэво» Пьяццолы или электронного «нео-танго». Среди последних особенно популярна в мире парижская группа Gotan Project. Ее аргентинско-французско-швейцарский состав — очередное свидетельство интернациональности «национального достояния» Аргентины.