Я вернусь через тысячу лет. Книга 3 - Исай Давыдов

Какими станут здешние племена через три года, через десять лет, через пятьдесят? Как угадаешь? И к чему стремиться?..

В последнее утро перед уходом моим «в боги» с крыши Города, за тихим и грустным семейным завтраком вспомнил Михаил Тушин малоизвестный исторический эпизод. В самом конце шестого века папа римский, отправляя в Англию аббата Августина, напутствовал его: «Сделай из англов ангелов!»

— По-моему, это не удалось, — заметила мама.

— Однако, — возразил Тушин, — английская нация постепенно заняла в мире весьма достойное место. Не менее достойное, чем те нации, которые начинали путь к цивилизации куда раньше неё. Хотя, разумеется, место нации ангелов так и осталось вакантным… — Тушин усмехнулся. — Может, тебе, Алик, пригодится пожелание папы римского?

— А чем прославился этот Августин? — спросил я. — Не силён, увы, в духовной истории…

— Ну, в духовную историю крупно вошёл другой Августин. — Тушин понимающе улыбнулся. — Который умер за полтораста лет до этих событий и был объявлен святым. Он считается одним из важнейших теоретиков христианства. Наш же аббат Августин был не теоретиком, а практиком. Он стал настоятелем Кентерберийского собора — первого христианского храма в Англии. И, по сути, создал английскую церковь. Всего-навсего… А уж как эта церковь повлияла на характер формирующейся нации, думай сам!

— Буду думать! — бодро пообещал я.

А думать-то и некогда. И этот разговор напрочь вылетел из головы и лишь сейчас всплыл в памяти. Когда чуть ли не впервые за всё время жизни на Западном материке я собрался просто посидеть и подумать над своим планом работы.

Справа от меня стоит контейнер с инструментами для ту-пу. Наверняка то, что отвёз я им уже давненько, частично поломалось, частично затупилось. А расширять «квартиры» надо! А заточить инструмент они пока не умеют… Полезно бы им тоже привезти такую слесарную мастерскую, как у Бира… Но предварительно надо подготовить мастера. Например, братишку Тили, Вига. Выпросить его на выучку к тому же Биру… Старикан-то многое умеет! Да и я под боком… Если же привезти инструмент, пока не готов мастер — всё растащат, разбросают, поломают… Это как мартышке очки…

Значит, у ту-пу надо не только раздать новый инструмент, но и посмотреть старый, прощупать возможность отправки «курсанта» в племя купов. Согласятся ли?

Да и с купами лучше это предварительно обсудить — с Тором, с Биром… И вообще — пора снова поговорить со всем племенем сразу! Пока они ничего не знают о вчерашней моей встрече в пойме Кривого ручья. Даже Лу-у не успел рассказать, она и без того дрожала вчера от страха за меня. Сообразила уже, что «неуязвим» я лишь тогда, когда лежу смирненько на своём матрасике, и ранец у ног. А когда двигаюсь — всё как у других людей…

Но про вчерашнюю мою встречу племя должно знать!

И, наконец, надо подготовиться к разговору с Розитой. Он, судя по всему, неизбежен. Сегодня ли, завтра ли, через неделю, но он состоится. Вероятнее всего, она будет поначалу ждать реакции практической. Не дождётся — возникнет разговор.

Хоть самому себе пора признаться, что сказала она между шопеновскими вальсами чистую и жуткую правду. Ту жуткую правду, которую никто на свете, кроме нас двоих, знать не должен и которую сегодня же сотру я с плёнки. Вот только кресло поверну…

Однако — куда деваться? — знал я эту правду и до её слов. Кожей чувствовал! В глазах её видел! Как моё тело всю её помнит, словно только вчера мы были вместе, так и у неё наверное. Потому что не может такое забыться! Не забывается такое, хоть сколько потом проживи! И держаться бы за это всеми силами — «моряцкая» она жена или не «моряцкая»… Лишь бы вместе!

Но ведь жена должна быть абсолютно надёжной! В этом убеждении вырос я с малолетства: если друг — то только надёжный, который не отвернётся в любых передрягах, если жена — то только надёжная, которая никогда тебя не подведёт и не оставит. Ненадёжный друг — не друг. Ненадёжная жена — не жена. Так говорилось и так оценивалось у нас дома. И в меня впиталось, как говорится, с молоком матери.

И когда впервые, сразу после похорон отца, сказал я маме о том, что уже есть в моей жизни Бирута, назвал и главное её качество: надёжная. И маме этого было достаточно. И всей своей короткой жизнью Бирута это качество подтвердила.

Надёжна ли Розита как друг? Безусловно! Проверено! И это надо сохранить любой ценой.

А вот как жена?..

Если никогда мне не забыть жаркие её ласки и умопомрачительную нежность, то не забыть и ту кошмарную ночь, когда метался я по Центральному материку, отыскивая пропавшую свою любимую.

Именно в ту ночь обеспечила она и своё и, заодно, моё несчастье. Ничего уже тут не исправить! Сделанное в ту ночь непоправимо и незабываемо.

Внешне всё может выглядеть вполне нормально. Но — только внешне. Счастья не будет!

Не хочу больше такой ночи! Даже если она будет оплачена новыми ласками. У ворованной любви света нет!

То, что было, не вернётся. Ни безоглядная вера, ни беспредельная нежность… Как бы ни хотели мы оба! То — умерло.

А то, что может быть — цена-то ему!.. Во что превратимся мы оба, если попытаемся вернуться к прошлому, которого уже нет?

Да и другие жизни связаны теперь с нами. Если Вебер знал, на что идёт — всё-таки постарше нас! — то ведь Лу-у ничего этого не знала! Уж она-то безгрешна, как ангел!

С несчастьем своим я смирился. Куда денешься от неизбежности?

А Розита не смирилась: бунтует, мечется, и хочет вернуть то, что вернуть невозможно. Надеется быть счастливой.

И немыслимо объяснить ей невозможность этого. Язык не повернётся. Это ведь всё равно, что ударить.

Ударить женщину?..

Ничего не стану я ей объяснять! Чувства мои от меня не зависят, но поступки-то мои зависят только от меня…

Хватило бы духу не махнуть в Нефть, если она туда позовёт!

…На узле связи дежурила Аня Бахрам.

— А где Розита? — невольно вырвалось у меня.

— В Нефти, — ответила Аня. — Дня на три… Наблюдает твоих курсантов. Готовит репортаж с местной студией. Так сказать, обучение на практике.

— Анализы крови у них взяли?

— Возьмут! — успокоила Аня. — Каждому будет дана возможность случайно порезаться. Это предусмотрено.

Я продиктовал Анюте свои запросы, начиная с геодезического универсала и бензопилы. Щенки были последней просьбой.

— Порода? — деловито уточнила Аня.

— Немецкая овчарка.

— Не самая сильная.

— А мне и не нужна их сила. Нужен умный звоночек. Чтоб отличал своих от чужих и никого в кровь не рвал. Даже и людоедов.

— Гуманист ты! — Аня вздохнула. — У нас в посёлке ещё добавляли: зачуханный… Людоедов пожалел! Да плевать на них!

— Между прочим, говорят, мы тоже произошли от людоедов.

— Откуда ты это вычерпал?

— Теория Нур-Нура. Вот переведу коэмы, сама послушаешь. По его мнению, все племена проходят стадию людоедства. Одни раньше, другие позже. Как солнца проходят стадии подмигивающей переменной, жёлтого карлика, красного гиганта, белого карлика. Или там пульсара с чёрной дырой… Помнишь малахитский курс?

— Я много чего малахитского помню! — Анюта хмыкнула. — Помню даже, как ты там по кустикам с толстой девчонкой целовался. Не нашей, не малахитской… Ещё до Бируты… Тоже был малахитский курс… Вы, небось, думали, вас никто не видит?.. А я очень тебе тогда удивилась. Своих, что ли, не хватало?

— Она была своя, Анюта! В доску своя! Из соседней школы. Вместе с Маратом училась. Просто ей не повезло.

— Больно уж нам повезло!

— Это мы сейчас понимаем… А тогда считали себя счастливчиками. И Марат — тоже…

— Ой, не говори мне про Марата!.. Ой, не говори!.. Как увижу, что вертолёт жратву понёс на юго-запад, так его и вспоминаю. Мы же ещё их и кормим после всего этого… Твои-то куда как по-людски себя ведут. А жратвы не просят…

— Они ещё не знают молока. Вот погоди…

— Чего ж ты их в чёрном теле держишь?

— Накладно молочко через море возить. Вот пойдут теплоходы…

— Ты, говорят, грозился их до тех пор к морю вывести…

— Может, и придётся! Людоеды наступают. Если не помогут овчарки, придётся отступать нам.

— Удачи тебе! В любую сторону!

«Завтра же лечу к ту-пу! — решил я. — А сегодня надо всё лишнее выгрузить из вертолёта. Не гонять же его с контейнерами…»

О том, что Розита сейчас в Нефти, я запретил себе думать. Вот запретил — и всё!

14. Рисует «нежная» из ту-пу

Тили ждала ребёнка. Если б не была она такой худенькой, это, наверное, можно было и не заметить. Но уж когда девчонка и так кожа да кости… Лицо её осунулось, заострилось, голова стали больше, руки — тоньше.

Когда я вошёл в её пещеру, Тили закрыла ладонями живот и обрадованно закричала: