Взрыв на макаронной фабрике - Фаина Раевская

– Проезжайте, граждане…

Я плавно тронулась с места. Несколько минут Гогочия молчал, а потом задал больной для меня вопрос:

– Так с чего снимать отпечатки, Жень?

В его голосе сквозили нотки уважения, которые мое чуткое ухо уловило мгновенно. Порывшись в карманах джинсов, я извлекла на свет пластиковый пакет с алмазами, найденный вчера в кактусе Родиона. Увидев драгоценности, Тенгиз изумленно присвистнул:

– Ну, Зайцева, ты даешь! Бабушкино наследство?

– Дедушкино, – поправила я эксперта. – К вечеру сделаешь, родной?

Тенгиз нахмурился и на какое-то время замолчал, вертя в руках пакет с алмазами.

– Жень, – наконец молвил он, – это, конечно, не мое дело… Но если эти камни имеют какое-то отношение к якутским алмазам…

– Ты правильно заметил, – перебила я его. – Это не твое дело. Страшилки об этих самых якутских алмазах Ульянов мне уже рассказал, да и американец добавил. Так что не напрягайся. Будем считать, ты выполнил свой гражданский долг, меня предупредил, и я сильно испугалась. Сделаешь, а?

Тенгиз посмотрел на меня долгим печальным взглядом, потом вздохнул и обреченно кивнул:

– Сделаю! Куда ж от тебя денешься?

Я обрадованно заулыбалась:

– Спасибо, Тенгиз! Что бы я без тебя делала? Ты только постарайся, чтоб Воваська не прознал про эти камни. Отберет как пить дать. А они мне дороги как бабушкина память.

– Дедушкина, – поправил Гогочия и убрал пакет в чемоданчик, с которым не расставался никогда.

Удивительный этот чемоданчик! Тенгиз, кажется, и спит с ним. В недрах чемодана скрываются такие сокровища, что Али-Баба и его сорок разбойников застонали бы от зависти. В нужный момент оттуда появлялись самые необычайные предметы, начиная от бутылки «Хванчкары» и кончая разводным гаечным ключом. Я уж не говорю о специфических прибамбасах, необходимых Тенгизу в его нелегкой и увлекательной профессии. У меня сложилось такое впечатление, что при необходимости Тенгиз может извлечь из своего волшебного сундучка даже уменьшенную копию Вовки Ульянова, которая будет так же размахивать руками и материться в мой адрес.

Я остановила машину за квартал до прокуратуры.

– Дальше дойдешь пешком. Не хочу светиться. Значит, договорились? Как только все будет готово – ты мне сразу позвонишь.

– Заметано, – сверкнул белозубой улыбкой Тенгиз. – И все-таки мой тебе совет: держись от этого дела подальше…

– Поздно, родной! Я уже влезла в него по самые помидоры! Теперь либо я их, либо они меня. Да, кстати, помоги американцу достать отпечатки пальцев Анастасии Романовой! А при случае можешь сравнить их с отпечатками с тех алмазов, что я тебе дала.

– Может, тебе еще и акт криминалистической экспертизы предоставить? По всем правилам, с печатями и подписями? – ехидно ухмыльнулся Тенгиз.

– Мне-то не надо, а вот Вовке в скором времени он может понадобиться! – Я задумчиво почесала за ухом. – Ладно, иди, а то на службу опоздаешь!

Гогочия поцокал языком, что-то пробормотал себе под нос на грузинском языке и двинулся в сторону прокуратуры. Я посмотрела на часы. Половина девятого. В полдень меня ждет господин Шульц. Добираться до него, учитывая пробки и время в пути, часа полтора максимум. Значит, у меня еще есть время и надо провести его с пользой. Съезжу-ка я в музей! Идея вроде бы ничего. Ну и что, что Рассел и Вовка уже говорили с работниками музея. Во-первых, Ульянов ни за что не расскажет, что ему удалось узнать, во-вторых, американцу служащие могли и не сказать всего, а он сам мог не обратить внимания на детали, а в-третьих, надо же мне чем-нибудь себя занять!

В музее было прохладно и сумрачно. На входе сидела пожилая женщина и читала какой-то толстый журнал. Посетителей в этот ранний час еще не было, поэтому мое появление стало для дамы большой неожиданностью.

– Девушка, мы еще закрыты, – строго сказала хранительница старины.

– Я знаю. Я, собственно, не на экспонаты пришла любоваться…

– Да? А зачем же вы пришли?

– Ищу свидетелей преступления, – нагло заявила я. – Недавно возле вашего музея нашли тяжело раненную женщину. Она умерла. Вот я и пришла спросить, может, кто-то из работников музея заметил что-то подозрительное в тот день или накануне?

Тетка подозрительно уставилась на меня поверх очков:

– Вы из милиции?

– Нет, – я напустила на себя побольше грусти, – я сестра убитой. На милицию надежды мало, вот я и решила сама попробовать найти убийцу Настеньки…

Женщина отложила журнал, вылезла из-за стола и засуетилась:

– Господи, горе-то какое! Да вы проходите, проходите! Вы правы, деточка! На правоохранительные органы рассчитывать не приходится! По опыту знаю! – кудахтала тетка. – В прошлом году, к примеру, у меня в автобусе кошелек вытащили. Сумку разрезали и умыкнули. Я месяц пороги милиции обивала, во все кабинеты стучалась, а толку никакого. «Где, – говорят, – гражданочка, мы вам будем вора искать? Он уже давно уехал!» А в кошельке была почти вся пенсия! Только и успела за квартиру заплатить да кое-каких продуктов купить…

Пожилая мадам тарахтела с такой скоростью, что у меня сложилось впечатление, будто она говорит на каком-то иностранном языке. Я перестала вникать в смысл слов и ждала, когда она сделает паузу. Однако служительница музея не собиралась останавливаться. Прислушавшись, я поняла, что она уже вовсю ругает правительство и агитирует голосовать на выборах за коммунистов, мол, при них жилось намного лучше, а сейчас один сплошной разврат и безобразие. Надо было каким-то образом прекратить словесный поток пожилой леди. Я оглядела стол и заметила толстенную книгу, на обложке которой корявыми буквами было написано: «Список экспонатов городского краеведческого музея». Немного подивившись количеству экспонатов, список которых тянул на все четыре тома «Войны и мира», я «случайно» задела гроссбух локтем. Книга шмякнулась на пол с глухим стуком. Тетка замерла с открытым ртом.

– Ой, – я прижала руки к груди, – простите, пожалуйста! Случайно получилось, честное слово! Вас как зовут?

– Анна Тарасовна, – пролепетала дама.

– Очень хорошо. А теперь скажите мне, Анна Тарасовна, вы ничего подозрительного не заметили ни в день убийства, ни накануне?

Женщина, сбитая с мысли, заморгала, а потом отрицательно замотала головой:

– Да вроде нет… Что тут у нас может быть подозрительного? Служащие музея приходят на работу к девяти утра. Да и не могли мы ничего заметить – через служебный вход в музей попадаем. Может, Витька-сторож видел чего?

– У вас и сторож есть? – удивилась я.

По моему мнению, в нашем музее можно украсть только пыльное чучело древнего человека да деревянную прялку-чесалку, подозрительно похожую на молоточек для отбивания мяса. Не думаю, что хоть какой-нибудь музейный экспонат представляет собой вожделенную добычу для любителя древностей. На антресолях любого жителя нашего города подобных экспонатов можно найти великое множество. Однако музейная тетенька обиженно воскликнула:

– А как же! Сторож нам положен по штату.

– И где я могу его найти?

– Так дома же! Он мне сдал объект и ушел домой…

– Ну, это понятно, что не в консерваторию. – Мое терпение было уже на пределе. – А где у сторожа дом? Где живет этот Витька?

– Там же, где и я. Он мой муж, – гордо заявила Анна Тарасовна.

– Я искренне за вас рада, – процедила я сквозь зубы, приходя к выводу, что Раскольников совершил не такое уж страшное преступление. – А где вы живете?

– Так вон, через дорогу! – Кажется, старушка искренне не понимала, как это я могу не знать ее место проживания.

– И Виктор…

– Петрович.

– Да, Виктор Петрович тоже там живет? – на всякий случай уточнила я.

– Конечно, а где же еще? Он же мой муж!

– Это я помню, – успокоила я Анну Тарасовну. – И вы говорите, что ваш муж как раз и дежурил в тот день, вернее, ночь, когда произошло убийство?

Женщина почему-то замялась:

– Ну… Как вам сказать…

– Говорите как есть, вам же лучше! – посоветовала я.

– Да, да, вы правы! Вы же все-таки не из милиции. Простите, а вы местная?

Я утвердительно кивнула и мысленно попросила у всевышнего терпения. Если эта леди будет так медленно рожать свои мысли, то я, боюсь, повторю подвиг героя Достоевского.

– Тогда вы знаете, что в нашем музее экспонаты недорогие. Тут и красть-то нечего. Другое дело, когда приезжает какая-нибудь передвижная экспозиция. Вот, например, месяц назад мы выставляли экспонаты питерской Кунсткамеры…

Помню я эти экспонаты! Они больше напоминали наглядное пособие для борьбы с курением и алкоголизмом: сплошные опухоли, мозги, испорченные алкоголем, и печень, побитая циррозом. Анна Тарасовна продолжала:

– Так вот. Мой Витенька сторожем числится. Но… За ночь раза три ходит проверять музей. В дни передвижных выставок, конечно, дежурит ночами, а в остальное время зачем? А зарплата сторожа пусть и небольшая, но все же хоть какая-то прибавка к пенсии! А у нас ведь трое внуков.