Золотой венец Трои - Ольга Тарасевич

А еще было бы очень любопытно выяснить, где, у кого скрывалось это украшение целые столетия, проследить его возможных хозяев. Действительно ли этот венец приносит несчастье всем, кто к нему прикасается? О, на таком материале легко подготовить очень интересное исследование!

Ганс пулей вылетел из номера и зашагал вниз по дорожке.

Бунгало, в котором разместились Кристина и Салах, располагалось далеко внизу, практически у самого моря.

Путь ему предстоял неблизкий. Ганс настроился на размеренную долгую ходьбу и рассуждения о собственном бизнесе. Но вдруг замедлил шаги, посмотрел вперед и едва удержался от крика.

Прямо на дорожке лежал преподаватель клубных танцев Сергей. Высокий, худой, с раскинутыми в стороны руками, он вдруг напомнил Гансу изображение распятого Иисуса Христа. И еще. Все вокруг было залито кровью…

Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, Ганс осторожно поставил бутылку, опустился на корточки и, вглядываясь в лицо лежавшего на земле парня, взял его за запястье.

– Слава богу, – пробормотал Винкельман после секундного замешательства, – пульс есть! Я не вижу на его теле никаких ран… Откуда же здесь столько крови? А, понял! Наверное, с ним была его подруга Катя с раненой рукой. Сергею стало плохо, Катя побежала за помощью. Возможно, у нее развязалась повязка и…

Сергей, видимо, услышав его слова, открыл глаза и осмотрелся по сторонам. Его губы шевельнулись, но что именно он произнес, Ганс не понял.

– Я не говорю по-русски, – сказал немец на английском, протягивая Сергею ладонь. – Давайте я помогу вам подняться.

Преподаватель танцев перешел на английский:

– А где тело Эмилии? Француженка мертва! Я не знаю, как это перевести точно… Где мертвое тело Эмилии?

– Мертвое?! Эмилии?! Вы о чем говорите?

– Я шел… и споткнулся прямо о ее тело. Мне стало плохо… Я не могу смотреть на кровь…

– Успокойтесь. Не смотрите на кровь. Давайте руку, я помогу вам встать.

– Вы что, не понимаете?! Эмилию убили! Я видел нож, он торчал из ее груди. Где тело? Не надо на меня смотреть с таким сочувствием! Я не сошел с ума! Я правда видел тело.

Ганс кивнул:

– Конечно, вы не сошли с ума.

Но на самом деле он именно так и думал: у преподавателя танцев явно начались какие-то проблемы с головой!

* * *

Хорошо!

Все хорошо, отлично и просто в кайф!

Да, номер обчистили полностью. Зато какое наслаждение наконец-то принять душ, обнаружить, что грабители все-таки великодушно оставили ей купальник и пару чистых футболок.

Увы, починить лодку нет никакой возможности: бандиты повредили мотор, и, поскольку никто из присутствующих на острове мужчин не является профессиональным автослесарем, перспективы ремонта более чем туманны.

Зато в рассуждениях Андрея насчет того, что помощь обязательно скоро подоспеет, есть логика.

А еще… есть солнце, море, еда, вода, здоровье… жизнь… любимый человек, причем рядом с ней…

«Правду говорят психологи: нет хороших и плохих событий. Только наше отношение к произошедшему раскрашивает все в черные или белые тона, – рассуждала Лика Вронская, растянувшись в шезлонге. Вода в море оказалась прохладной, купаться мешали довольно-таки сильные волны, но тем приятнее потом лежать и нежиться под ласковыми солнечными лучами. – Конечно, я очень беспокоюсь за дочь, волнуюсь, потому что беспокоится моя мама. Но хочется надеяться, что долго наше вынужденное заключение не продлится. После пребывания в подвале я воспринимаю жизнь как сияющую радугу. Можно плавать, загорать, есть, можно множество всяких приятных штук себе позволить! Наверное, это даже в какой-то степени романтично – оказаться с любимым человеком практически на необитаемом острове…»

– Ты улыбаешься. – Андрей приподнялся в шезлонге, опустил фиксатор и перевернулся на живот. – О чем думаешь?

– О том, что звонки мобильного нас не отвлекают. О том, что в любой ситуации важно уметь видеть хорошее. Когда человек имеет возможность не грузиться по поводу проблем, все трудности преодолеваются намного быстрее и легче. Очень важно так себя настроить, чтобы никакие мелочи не выбивали тебя из колеи.

– Ты права. Но ведь иногда случаются и серьезные неприятности. Болезни близких людей, например. Как в таком случае сохранять этот самый позитивный настрой?

– Ну да, это уж такое дело, что радоваться нечему. Но, может, чем убиваться, лучше думать о том, что ты делаешь все для того, чтобы облегчить страдания своего близкого человека? – Лика посмотрела вверх, в бездонное голубое небо, словно бы желая там обнаружить еще парочку аргументов. – Ведь всегда можно что-то сделать, помочь, отвлечь и…

Она запнулась.

Потому что подумала – сейчас Андрей ей возразит: а если речь идет не о болезни близких, а об их смерти? Тогда чему радоваться-то? Что они ушли к богу? На небе, возможно, хорошо; только земля после такого горя становится адом для близких покойного. Хотя, наверное, можно вспомнить о том, что все люди смертны; умирать страшно, но после того, как все уже случилось, самое страшное, видимо, остается позади. Эти доводы, конечно, от отчаяния, они малоубедительны. Но, может, лучше пытаться хоть как-то выбраться из пучины горя, чем просто утонуть в ней?..

А затем Ликины рассуждения прервал появившийся на пляже немец.

Он приближался быстро, почти бежал.

И по его виду сразу же стало ясно: что-то произошло! Ганс Винкельман выглядел очень расстроенным. Он нервно дергал ногами, вытряхивая попадавший в сандалии песок; скрестил на груди руки, его плотно сжатые губы казались тонкой ниточкой, прилипшей к подбородку.

Сердце Лики тревожно екнуло: неужели неприятности продолжаются? Ну что еще стряслось, ведь лимит всех проблем ими уже давно выбран до дна?!

– Все твои эмоции написаны на лице. Успокойся. – Андрей встал с шезлонга, протянул ей полотенце. – Набрось это на плечи. Или майку надень, иначе ты сгоришь. Кстати, как насчет твоей теории – уметь видеть плюсы в каждой ситуации?

– С теорией у меня всегда все в порядке, – пробормотала Вронская, натягивая футболку. От соприкосновения с тканью плечи противно заныли. – А вот с практикой – не очень.

Ганс еще издалека заорал во все горло:

– Там Сергей на дорожке лежит! Ему плохо! А еще он говорит, что обнаружил труп Эмилии! Но я лично никакого трупа не видел. Да и кому нужен этот тощий французский цыпленок?!

Кому нужен?

Немец ведь сам ответил на этот вопрос!

К сожалению – убийце, как выяснилось…

Эмилия совсем недавно в очередной раз предупреждала: на острове кто-то есть, возможно, не все грабители вернулись на материк. А еще она говорила: недавние неприятности провоцируют на мерзкие поступки всех присутствующих, пробуждают в них все низменное, что скрывается в глубинах их душ.

Как обычно, к ее словам никто не прислушался…

«Почему-то мне кажется, что Эмилия мертва, никакой ошибки тут нет, – уныло рассуждала Вронская, семеня за мужчинами, широко и быстро шагавшими вперед. – Я вспоминаю наш последний разговор. У нее на лице было такое странное выражение… Как будто она хочет открыть мне нечто важное, но чего-то опасается, боится… Она явно знала больше, чем решилась сказать мне – тихонько, по-французски. Какая же я идиотка! После обеда мы с Андреем вызвались чинить лодку. Эмилия заявила, что останется и уберет посуду. Должно быть, убийца ее подкараулил, когда она возвращалась из ресторана в свой домик… Хотя зачем понадобилось убивать француженку? Разве что она стала нежелательным свидетелем какого-то события…»

– Мой виски! Он пьет мой виски, пока я бегаю за помощью, – возмутился Ганс, гневно указывая на сидевшего на дорожке Сергея. – Да вы только посмотрите на него! А ведь он даже не спросил, можно ли выпить мое спиртное! Причем Сергей не воспользовался стаканом. Никакой гигиены!

Танцор и правда вовсю прикладывался к бутылке. Похоже, он быстро сообразил: хозяин горячительного напитка в гневе, продолжения банкета не будет. Поэтому надо ловить момент, и он лихорадочно отпивал все новые и новые глотки.

Белоснежные камни были так обильно забрызганы кровью, что Вронскую затошнило.

По лицу Сергея расплывалась пьяная улыбка:

– Ребята, как здорово, что вы пришли! А я тут за помин души Эмилии пью… Нехорошо это – человек преставился, а помянуть-то его и некому. Этот немец, гад, разорался, вискаря ему жалко! Да уж конечно, он-то о ее труп не спотыкался! Как вспомню – мороз по коже. Я иду, она лежит, а в груди – нож!

– Какой нож? – машинально переспросила Лика, оглядывая кровавые пятна. В одном месте они явно были смазаны и напоминали следы волочения тела. Такие следы она видела, когда выезжала «на труп» вместе с приятелем, следователем Владимиром Седовым, стремясь собрать как можно более точную «фактуру» для своих детективов.