Золотой венец Трои - Ольга Тарасевич

И вот случилось чудо: одной из туристок и ее спутнику удалось спрятаться от бандитов, а потом найти узников и освободить их.

Но люди не торопятся расходиться: у них возникает сильное инстинктивное желание не разбредаться по своим домикам, а вместе прояснить все нюансы ситуации и попытаться понять, как бы побыстрее покинуть остров.

Свобода уже есть. Свободы от страха еще нет…

Все, не сговариваясь, направились не в свои номера-бунгало, а в основной корпус. Убедились, что телефоны на рецепции не работают.

Функционирует ли Интернет, установить тем более не удалось: от компьютера с доступом к Сети, которым могли пользоваться все гости отеля, остались лишь обломки компьютерного столика.

Сотовый телефон преступники не отобрали только у Кристины (по понятной причине – она не попалась им в руки), однако вызвать помощь не удалось: связи на острове больше не было.

Не имелось даже спиртного, чтобы запить обрушившиеся на их головы проблемы. В этом убедился рыжеволосый турист из Германии Ганс. Он сходил к бару и вернулся очень расстроенный: все многочисленные бутылки с виски, коньяком и вином исчезли. Бандиты забрали с собой даже пиво!

От этого гудящего роя беспомощных грустных вопросов (туристы собрались возле стойки рецепции, как будто их там кто-то мог выслушать, и бубнят, бубнят: нет того, нет этого, невозможно покинуть остров, нельзя позвонить близким…) Лику Вронскую избавляет Андрей.

Нежно целует ее в висок и уводит в глубину зала, где стоит пара мягких кресел.

Какое, оказывается, наслаждение – просто опуститься в кресло после двух суток, проведенных на полу в подвале!

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо интересуется он, не сводя с Лики внимательного взгляда. – Потерпи, малыш, сейчас мы прикинем, как поступать, что делать, и вернемся в свой номер, примем душ. И может, даже отправимся на море. Мы приехали отдыхать, и никакие уроды нам не помешают! Или спать завалимся, хочешь? Ты такая бледная…

Она улыбается:

– Это мелочи, румянец – дело наживное. Самое главное, что я счастлива! Я, конечно, понимаю, сейчас не время и не место для романтических излияний. Но я все равно скажу… Андрей, мне, елки-палки, было хорошо в этом подвале, потому что ты был рядом со мной! И я чувствовала твою любовь во всем: в том, как ты ворчал, что не смог уберечь меня, как ты ломал дверь, как отдавал мне свою воду. Спасибо тебе огромное!

– Да уж, по темечку тебя конкретно шарахнули, – пробормотал он, шутливо нахмурив брови. – Просто обострение нежности какое-то!

– И не говори – обострение! Причем такое не лечится!

Она продолжала шутить, чувствуя, как ее душа, словно цветок, распускается от счастья.

Пусть Андрей прячет любовь под шутками и сарказмом.

Пусть он не всегда может открыто говорить о своих чувствах.

Критические ситуации все обостряют, позволяют понять сущность человека, увидеть его настоящее лицо.

И как приятно убедиться, что на этого мужчину можно положиться со спокойным сердцем!

Он не всесильный супермен: такие бывают, наверное, разве что только в кино. Но он действительно старается сделать все для того, чтобы его женщина была счастлива, чтобы ей ничто не угрожало, чтобы она чувствовала его защиту и поддержку.

Он сильный, поэтому все проблемы рядом с ним кажутся не такими уж и серьезными.

– Как нам все-таки отсюда выбраться? – Вронская забарабанила пальцами по подлокотнику, потом провела рукой по голове и с досадой поморщилась. Волосы жирные, наверное, слиплись в сосульки – ну да, два дня без душа. – Ну, ладно: на море сходим, искупаемся. А потом – все: в Москву, в Москву! Незабываемый отпуск мы уже получили, пора и честь знать. Как мы отсюда выберемся?

– Связи нет вообще. – Андрей вздохнул, сложил губы в трубочку и шумно выпустил воздух. – Салах и Кристина говорили, что они успели осмотреть причал, где стояли моторные лодки и катера. Одна моторка осталась, но то ли она неисправна, то ли в баке нет топлива. Салах так и не смог ее раскочегарить. Так что в нашем распоряжении лишь пара лодок с веслами и катамараны, но это несерьезно. До берега слишком далеко; сейчас зима, море часто бывает неспокойным, поэтому никакой самодеятельности и никакого ненужного геройства. С таким же успехом на надувном матрасе можно попытаться до материка добраться. Это плавание продлится лишь до первой высокой волны… Впрочем, все не так уж и плохо. Во-первых, здесь ходят небольшие судна, что-то вроде водных маршруток. Может быть, не все аборигены – лица с криминальными наклонностями, и нам окажут помощь? Во-вторых, через шесть дней на остров прилетит самолет – кстати, этим рейсом должен улететь немецкий турист Ганс. Все зависит от того, что сейчас творится в стране, работает ли транспорт, удается ли полиции не допускать явного беспредела… Хотя я думаю: что бы там ни происходило в Тунисе, помощь к нам подоспеет очень скоро.

– Почему?

Андрей пожал плечами:

– Я вынужден – по делам бизнеса – общаться со своим секретарем каждый день. Двое суток я не выходил на связь. Это может означать лишь одно – со мной что-то случилось. Секретарь примется звонить в турфирму, в посольство… Конечно, у нас в России везде бардак и не всегда можно рассчитывать на быструю помощь. Но ведь среди нас есть еще и граждане Германии, Франции, США. Не пропадем! Нас обязательно вытащат отсюда.

– Вопрос только в том, когда… Слушай, а у меня тошнота наконец прошла. Все-таки дозировка снотворного или другой дряни, которой нас то ли накормили, то ли напоили, была большой – два дня меня мутило. Похоже, преступники хотели изрядно облегчить себе задачу и лишить нас возможности активно сопротивляться. В принципе никто особо не пострадал. Я только за Катю волнуюсь: как там ее рука? Но заражения вроде нет?

– Думаю, нет. Она же не температурит. Бледная, потеряла много крови. Ее приятель лопухнулся с перевязкой… Лика, ты голодная? Я есть хочу – умираю просто! Как ты думаешь, здесь запасы еды остались какие-нибудь?

– Пойдем. – Она встала с кресла, протянула ему руку. – Надо сходить в ресторан или на кухню, проверить, что там с хлебом насущным. Бандиты забрали всю выпивку, но, надеюсь, хотя бы пару сухариков нам оставили. У меня просыпается такой аппетит – слона бы завалила! И, конечно, надо посмотреть, что творится в нашем бунгало. Хотя я примерно представляю, что именно – там наверняка девственная чистота!

Прогнозы Лики Вронской насчет голодной смерти не оправдались.

На кухне оказались целые горы провизии – ящики с яблоками и апельсинами, хлеб, ветчина и колбаса, сыр и масло.

Совместными усилиями обед удалось приготовить очень быстро.

Кристина сварила рис, Салах нарезал ветчину, американская парочка, обнаружив в холодильнике пакеты с картофелем фри, нажарила целую гору румяной картошки. Даже Катя, преподавательница клубных танцев, несмотря на свою рану, не осталась в стороне от хозяйских хлопот. Ее партнер Сергей ловко вскрывал баночки с оливками, а Катя раскладывала их содержимое в салатницы. И еще они сварили кастрюлю спагетти.

– Ну что, за благополучное освобождение! – провозгласила повеселевшая француженка Эмилия, когда все расселись за несколькими составленными вместе столами. Вино им обнаружить так и не удалось, но это ее не смутило – молодая женщина подняла бокал с минеральной водой. – Да, в этом отпуске у всех нас были проблемы. Но самое главное – мы, несмотря ни на что, живы и здоровы. И пусть у нас украли часы, деньги и мобильники, вещи – дело наживное. Самое главное, что мы не сошли с ума в этом подвале, выбрались наружу благодаря Кристине и Салаху. Предлагаю выпить за это!

– И за скорое возвращение домой. – Ганс тоже поднял бокал, потом, заметив, как русские чокаются, дзинькнул своим бокалом о край бокала Салаха. – Ты уж извини меня, пожалуйста, что я там, в подвале, на тебя набросился. Просто это твое украшение такое красивое… Я бы хотел о нем узнать побольше. Откуда оно у тебя?

«Стоп-стоп. – Лика Вронская прекратила жевать изумительно вкусный после вынужденной голодовки рис и настороженно прислушалась к разговору. – Почему-то у меня еще в подвале промелькнула мысль: Ганс выхватил ту сумку, словно точно знал, что именно в ней находится. Хотя Кристина относительно этой сумки и украшения излишне не таилась, похоже… Если я ее видела, то почему бы этого не сделал и немец? Только непонятно, зачем она таскала драгоценность с собой? Ведь эта вещь явно принадлежит ее спутнику…»

Салах, поправив висевшую на стуле сумку, поднял подбородок, что сразу придало его красивому лицу величественно-надменный вид.

– Я не собираюсь говорить об этом! – заявил он.

– Но я могу хотя бы взглянуть на эту вещь? – не отставал Ганс. – Никогда не видел ничего подобного!