Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, как развлекался, Пенитенте? — спросил он, крепко хлопая товарища по плечу.
— Так себе, — процедил сквозь зубы Пенитенте. — А ты?
— Я — чудесно! Представь, священник из Тиани пригласил меня на каникулы к себе, ну я и поехал… Да ты ведь знаешь отца Каморру? Он из либеральных, человек простецкий, прямой, душа нараспашку, вроде отца Пако… Девчонки там были премиленькие, вот мы с ним и задавали концерты — он на гитаре тренькал, я на скрипке подыгрывал… Уж поверь, веселились на славу — во всех домах побывали!
Тут он прошептал на ухо Пласидо несколько слов и расхохотался. Заметив недоверчивый взгляд приятеля, Хуанито прибавил:
— Хочешь, побожусь? Ведь им деваться-то некуда, священник всемогущ. Если отец, муж или брат мешают, он отправит их куда подальше, и все в порядке! И все же одну дуру мы встретили, она, кажется, невеста Басилио. Знаешь его? Вот болван! Выбрать в невесты девку, которая по-испански ни словечка не знает и за душой у нее ни гроша — в прислугах живет! Дикая — не подступись, но хороша… Отец Каморра как-то ночью отколотил палкой двух пентюхов за то, что устроили ей серенаду. Чуть их не убил! А она по-прежнему дичится! Да не отвертится, дудки, пойдет по той же дорожке, что и все!
Хуанито Пелаэс прямо покатывался от хохота, словно все это было невероятно забавно. Пласидо смотрел на него исподлобья.
— Слушай, а что вчера объяснял преподаватель? — спросил Хуанито, вспомнив наконец о занятиях.
— Вчера мы не учились.
— Вот как! А позавчера?
— Да ты что? Ведь был четверг!
— Верно! Какой я дурень! Знаешь, Пласидо, я что-то стал глупеть! А в среду?
— В среду? Постой-ка… В среду шел дождь.
— Чудесно! А во вторник?
— Во вторник был день рождения профессора, мы ходили его поздравлять, понесли букет цветов, был оркестр, подарки…
— Ах, черт! — поморщился Хуанито. — А я и запамятовал. Вот дурень-то! Слушай, а он обо мне спрашивал?
Пенитенте пожал плечами.
— Не знаю… Но ему вручили список поздравлявших.
— Ах, черт!.. Ну, а в понедельник что было?
— Понедельник был первый день занятий, профессор проверил список и задал урок о зеркалах. Вот, смотри, от сих и до сих выучить на память, слово в слово… Этот параграф пропустить, и еще вот этот!
Он водил пальцем по страницам «Физики» Рамоса, показывая, что задано, как вдруг книжка взлетела в воздух — это Хуанито ударил его по руке снизу вверх.
— Хватит, плюнь ты на уроки, давай устроим себе «мостик»!
«Мостиком» манильские студенты называют день между двумя праздниками. По желанию студентов его тоже объявляют праздничным.
— Ну, знаешь, ты и вправду совсем одурел! — разъярился Пласидо и бросился подбирать книгу и листки бумаги.
— Давай устроим себе «мостик»! — твердил свое Хуанито.
Пласидо не соглашался; из-за них двоих занятия для полутораста учащихся не отменят, и если они не явятся — может здорово влететь. Он помнил, ценой каких хлопот и лишений мать содержала его в Маниле, отказывая себе во всем.
В это время они прошли ворота святого Доминика.
— Да, вспомнил! — воскликнул вдруг Хуанито, глядя на площадь перед бывшим зданием таможни. — Ты знаешь, мне поручили собирать взносы?
— Какие взносы?
— А на памятник!
— На какой памятник?
— Ха, он не знает! Отцу Валтасару!
— Что еще за отец Валтасар?
— Вот болван! Доминиканец один! Потому святые отцы и просят помощи у учащихся. Ну, гони три-четыре песо, пусть знают, что мы не скупимся! Не то еще, упаси бог, скажут, что им пришлось выложить на памятник из своего кармана. Ну же, дружок Пласидо, деньги эти не пропадут зря!
Хуанито многозначительно подмигнул.
Пласидо вспомнил, как одного студента переводили с курса на курс лишь за то, что он дарил учителям канареек, — и Хуанито получил три песо.
— Вот и отлично! Я напишу твое имя пояснее, чтобы профессор сразу заметил. Гляди: Пласидо Пенитенте, три песо. Да, вот еще что! Через две недели именины преподавателя по естествознанию… Душа-человек, отсутствующих не отмечает, уроки не спрашивает! Надо отблагодарить его, верно?
— Само собой!
— Ты согласен, что мы должны его поздравить? И оркестр надо такой же, с каким чествовали преподавателя физики.
— Правильно!
— Соберем по два песо с носа, ведь ты не против? Давай, приятель, сделай почин, будешь первым в списке.
Видя, что Пласидо без разговоров выкладывает два песо, Хуанито прибавил:
— Слушай, давай уж все четыре! Два я тебе потом верну. Пусть будут приманкой для других!
— Но зачем? Раз ты мне все равно их возвратишь, просто запиши четыре.
— И верно ведь! Какой я осел! Нет, я в самом деле стал глупеть! Ладно, я запишу, но ты все же дай их мне, показать хотя бы.
Пласидо не подвел священника, который крестил его этим именем[79], и выложил все, что требовал Хуанито.
Оба подошли к университету.
У входа и по сторонам, на тротуаре толпились студенты, ожидая появления преподавателей. Отдельными группками держались учащиеся подготовительного курса юридического факультета, пятого курса младшего отделения и подготовительного медицинского. Медики — большой частью питомцы муниципального Атенео — выделялись скромностью одежды и манер. Среди них вы могли бы заметить поэта Исагани, объяснявшего приятелю теорию преломления света. В одной группе пререкались, спорили, приводили слова преподавателей, цитаты из книг, схоластические изречения; в другой размахивали над головой книгами, что-то доказывали, чертя тростью на песке; некоторые развлекались, глазея на богомолок, направлявшихся в соседнюю церковь, и отпуская шуточки.
Вот, смиренно прихрамывая и опираясь на руку девушки, идет старуха; ее спутница опускает глаза, робея и стыдясь того, что надо пройти мимо стольких мужских взглядов; старуха приподнимает подол платья кофейного цвета — одежда сестер общины святой Риты, — обнажая толстенькие ножки в белых чулках, и бранит свою спутницу, возмущенно глядя при этом на дерзких зевак.
— Ишь охальники! А ты не смотри, не смотри по сторонам, опусти глаза-то!
Любой пустяк привлекает внимание молодых людей, вызывает шутки и веселые замечания.
У самого входа в храм останавливается щегольская пролетка: приехало набожное семейство почтить пресвятую деву дель Росарио[80] в день ее праздника. Любопытные взоры тотчас устремляются на ножки выходящих из экипажа сеньорит. А вон из храма выходит студент, с его лица еще не исчезло молитвенное выражение: он только что просил святую деву помочь ему выучить трудный урок, да заодно повидался со своей невестой, и теперь идет на занятия, храня в душе блеск милых глаз.
Вдруг среди студентов началось движение. Исагани побледнел и умолк. У храма остановилась карета, запряженная парой белых лошадей, известных всему городу. Это карета Паулиты Гомес; легко, как птичка, девушка выпорхнула из нее, так что озорникам даже не удалось рассмотреть ее ножки. Грациозно склонившись, она разглаживает сборки на юбке, бросает быстрый, как будто небрежный взгляд на Исагани и, улыбаясь, здоровается с ним. Донья Викторина тоже выходит из экипажа, водружает на нос пенсне и, заметив Хуанито Пелаэса, любезно улыбается и кивает.
Краснея от волнения, Исагани отвечает робким поклоном; Хуанито сгибается до земли, снимает шляпу и делает размашистый жест рукой, каким знаменитый комический актер Панса благодарит за аплодисменты.
— Эх, братцы, какая красотка! — восклицает один из студентов, отделяясь от группы товарищей. — Скажите профессору, что я тяжело заболел.
И Тадео, — так зовут тяжелобольного, — устремляется в храм вслед за девушкой.
Каждый день, придя в университет, Тадео спрашивает, будут ли занятия, и всякий раз необычайно удивляется, узнав, что будут: в нем живет странная уверенность, что рано или поздно для студентов наступят вечные каникулы. И он с нетерпением ожидает этого золотого времени.
Каждое утро, безуспешно предложив товарищам прогулять занятия, Тадео исчезает, ссылаясь на важные дела, свидания, болезни, исчезает как раз в тот момент, когда товарищи отправляются в классы. Однако Тадео каким-то чудом сдает все экзамены, пользуется благоволением профессоров и готовится сделать блестящую карьеру.
Между тем все зашевелились: показался преподаватель физики и химии. Студенты разочарованно побрели ко входу, послышались недовольные восклицания. Пласидо Пенитенте пошел вместе со всеми.
— Пенитенте, эй, Пенитенте! — окликнул его кто-то таинственным шепотом. — Подпишись вот здесь!
— А что это такое?
— Неважно, подписывай!
У Пласидо вдруг загорелись уши. Он хорошо помнил историю одного старосты барангая, нашумевшую в его родном городе: тот, не читая, подписал документ, а потом много месяцев сидел в тюрьме и едва не угодил в ссылку. Дядя Пласидо, желая покрепче вдолбить племяннику этот урок, крепко отодрал его тогда за уши.
- Не прикасайся ко мне - Хосе Рисаль - Классическая проза
- Бататовая каша - Рюноскэ Акутагава - Классическая проза
- Собрание сочинений в двадцати шести томах. т.18. Рим - Эмиль Золя - Классическая проза
- Изумрудное ожерелье - Густаво Беккер - Классическая проза
- Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин - Биографии и Мемуары / Классическая проза / Русская классическая проза
- Собор - Жорис-Карл Гюисманс - Классическая проза
- Испанский садовник. Древо Иуды - Арчибальд Джозеф Кронин - Классическая проза / Русская классическая проза
- Волхв - Джон Фаулз - Классическая проза
- Джек Лондон. Собрание сочинений в 14 томах. Том 13 - Джек Лондон - Классическая проза
- Дом под утопающей звездой - Зейер Юлиус - Классическая проза