Грядущие войны Китая. Поле битвы и цена победы - Питер Наварро

Великие Китайские войны за природные ресурсы и сырье

Китайские геологи считают, что спрос на полезные ископаемые со стороны китайских производителей в следующие 30 лет превысит имеющиеся в стране запасы в пять раз. Оценки ученых пугают: Китаю в 2023 году потребуется 5,3–6,8 млн тонн меди, а в 2028 году — 13 млн тонн алюминия.

Asia Pacific Bulletin [140]

В ходе превращения во «всемирную мастерскую» Китай сделал ставку на модель ускоренного развития промышленности, всего за три десятилетия превративпгую тихую сельскохозяйственную страну в одного из крупнейших в мире потребителей металлов, полезных ископаемых, древесины и другого сырья. Китайская стратегия развития отличается от пути, выбранного соседним «пробуждающимся гигантом» — Индией, сделавшей ставку не на производство, а на опережающее развитие программирования и других информационных технологий, а также глобальной сферы услуг.

Ускоренное развитие промышленности уже превратило Китай в крупнейшего в мире потребителя стали, отодвинувшего с первых позиций США и Японию. Китай — самый крупный игрок на рынке закупок меди, второй по размерам покупатель железной руды и третий — бокситов.

Кроме того, КНР — один из крупнейших покупателей таиландского каучука, бирманского тикового дерева, чилийской и филиппинской меди, заирского кобальта и индонезийской бумаги и целлюлозы. Список закупок Китая содержит большие объемы таких внешне неприметных позиций, как известь, доломит, фосфатное сырье, сера, а также титановая губка и фосфорная кислота.

Китайская стратегия обеспечения устойчивости поставок по этим статьям мало отличается от описанной в главе 4 стратегии «нефтяной безопасности». Китай нацелен на максимально полный физический контроль над добычей нужных полезных ископаемых. Установление отношений собственности происходит путем изначального вхождения в доверие к местным правительствам и после, следуюющего использования для порабощения страны практически всех «имперских» технологий, описанных Лениным.

На первом этапе отношений Китая с какой-либо развивающейся страной в качестве «морковки» используются огромные займы и кредиты с низкой ставкой процента и гигантская армия китайских рабочих и инженеров. Они помогают новому «партнеру» в строительстве инфраструктурных объектов — от дорог и плотин до отелей и стадионов, от зданий парламентов и дворцов до спутниковых станций и систем связи. За последние несколько десятилетий в этих «десантах» приняло участие более тысячи китайских частных и государственных строительных фирм и свыше 3 млн строительных рабочих. [141] Их усилия были подкреплены практически беспроцентными и в значительной мере субсидированными государством займами (это империалистическое оружие ярко описал Ленин). Именно поэтому китайские строительные компании с такой легкостью входят на внешние рынки. Затем «китайское правительство использует эти средства для ведения жестких экономических и политических переговоров в стране-реципиенте, а также для закупки китайского оборудования и рабочей силы». [142]

В некоторых случаях Китай дополняет займы поставками правящим режимам вооружений, с помощью которых прежние правители могут оставаться у власти. Как уже говорилось в предшествующих главах, в самых худших случаях Китай дополняет пакет и политическими мерами поддержки — от права вето в ООН до угроз возмездия в тех случаях, если США, Европа или Япония налагают на «дружественную» страну какие-либо виды экономических санкций для борьбы с нарушениями прав человека или демократических свобод.

Такой подход Китая к построению дипломатии нравится африканским странам, многие десятилетия страдавшим от европейского постколониального наследия. Для понимания их отношения полезно прислушаться, например, к общей характеристике ситуации в Судане, данной Чжу Вэнчжаном, заместителем министра иностранных дел Китая. Напомним, что в этой африканской стране акты геноцида и нарушений прав человека происходят практически ежедневно. Г-н Вэнчжан отметил следующее: «Я думаю, что ситуация в Судане — это внутреннее дело самого Судана, и мы не вправе что-либо диктовать правительству этой страны. Вы пытаетесь насадить рыночную экономику и многопартийную демократию в странах, категорически к этому не готовых. Кроме того, мы против экономических санкций, поскольку сами были в прошлом их объектом». [143] Подобные экономические и политические гамбиты Китая не только способствуют формированию дружественных отношений между странами. Они дают Китаю возможность напрямую способствовать обогащению правящих классов развивающихся стран посредством взяток и экономических преференций, закрепляя благосклонное отношение к себе. Во многих случаях Китай дает возможность заемщику погасить предоставляемые займы за счет поставок сырья и передачи в собственность месторождений.

Конечно, инвестиции в строительство автострад и телекоммуникационных систем в буквальном и переносном смысле прокладывают дорогу для неравных торговых отношений следующего этапа. Когда этап инфраструктурного строительства закончен, начинается второй акт империалистической пьесы. Китай бросает в прорыв финансовые и человеческие ресурсы и осуществляет массированное строительство мощностей по добыче полезных ископаемых и переработке сельскохозяйственной продукции, а также транспортных узлов, обслуживающих отправку добытого в метрополию для дальнейшего производства товаров с высокой добавленной стоимостью. Одним из очень полезных для Китая побочных эффектов таких отношений становится возможность трудоустроить значительное количество китайских рабочих. В этом плане применение «оружия массовой застройки» в рамках глобальной экономической стратегии выступает и как предохранительный клапан для снятия внутрикитайской политической напряженности.

В действительности Китай использует иностранную помощь и обещания инвестиций для того, чтобы хотя бы формально сгладить однобокий характер своих «совместных предприятий» по разграблению природных ресурсов и полезных ископаемых. В ходе такого «сотрудничества» КНР на систематической основе «вычищает» из стран-реципиентов их природные богатства и при этом возвращает себе сделанные инвестиции и издержки на добычу за счет массового экспорта в эти же страны своих дешевых промышленных товаров. Причем зачастую это сопряжено с вытеснением с рынка местных производств и ростом уровня безработицы. Этот сценарий раз за разом срабатывает с неизменной эффективностью, особенно в Африке и Латинской Америке.

Сердце тьмы: Великое сафари Китая на горбу Черной Африки

Мы должны объединиться и изгнать американских империалистов из Азии, Африки и Латинской Америки туда, откуда они пришли.

Мао Цзедун, 1959 [144]

Правительства многих стран Запада выражают свою обеспокоенность растущей ролью Китая на африканском континенте. Но некоторые китайские аналитики усматривают историческую иронию в новой роли КНР. В 60–70-х годах XX века Китай был куда более озабочен вопросами мировой революции, солидарности со странами «третьего мира» и поддержкой национально-освободительных движений в Африке. А сегодня поведение КНР в регионе, по оценкам одного из видных ученых Китайской академии социальных наук, более напоминает поведение нового колонизатора. Он отмечает, что «с тех пор, как мы пришли на Черный континент делать бизнес и получили доступ к их природным ресурсам, разницы между старыми и новыми колониями практически нет».

The Economist, 2006 [145]

Китай и Африка формально установили экономические отношения в 1414 году, и произошло это не вполне обычным образом. Один из императоров династии Мин торжественно направил к берегам Черного континента огромный торгово-исследовательский флот из шестидесяти галеонов, несший на борту более 30 тысяч человек. Ранний период африкано-китайских торговых отношений начался с честного и многообещающего поступка: африканские вожди подарили китайским исследователям пару магических жирафов. Вскоре после этого наладился регулярный обмен панцирей африканских черепах, слоновой кости и лекарств из рогов носорогов на китайское золото, шелк и специи.

Однако эта идиллия быстро кончилась. Когда император умер, Китай быстро переориентировался на ведение изоляционистской внешней политики. [146] До возвращения Китая в Африку оставалось более пятисот лет.

Вновь африкано-китайские отношения были возобновлены в 60-х годах XX века вскоре после формального разрыва Мао с Советским Союзом. Желая создать стратегический противовес действиям США и СССР на мировой арене, китайский лидер бросил всю мощь китайских ресурсов на поддержку различных революционных и освободительных движений Африки.