Противоположные начала - Надежда Золотарёва

смурным.

— Велеслав, как ты понял, что в Навь наведываешься? — спросила Ягла, глядя ему прямо в глаза.

— Недавеча узнал, в последней поездке только. — сухо проговорил он, не разрывая зрительного контакта с девушкой.

А у самого сердце зашлось и сжалось от беспомощного вида Яглы. Тайное пламя, скрытое от посторонних глаз, разгоралось в его груди всё пуще, оно с каждым разом наполнялось невероятной страстью и жаждой, но также наполнялось оно беспокойством и страхом за будущее. Это непонятное ощущение заставляло сердце Велеслава биться быстрее, а ум — пытаться найти выход из запутанных узлов. Ведь один неловкий необдуманный шаг, одно неверное движение может привести к разрушению всего.

— Кто тебе об этом поведал? — Ягла заметила изменения во взгляде Велеслава, что тот смягчился и сделался совсем другим, но виду не подала и глаз не опустила.

— Зачем пытаешь, коль знаешь ответ?

— Морена? — Ягла прищурилась, пытаясь уловить, изменится ли настроение Велеслава от упоминания знакомого ему имени, но этого не произошло, парень был невозмутим и лишь утвердительно кивнул головой. — Зачем ты ездил в Навь?

— Сначала дружбу водил со знакомицей новой, знаний искал, а опосля ездил за утехами плотскими да блудом.

Такого честного ответа не ожидал даже Беломир. Глаза его после слов брата округлились, а рот беззвучно приоткрылся, он точно рыба, выброшенная на берег, пытался жадно глотать воздух, порываясь вставить хоть слово, но подходящего никак не находилось. Вертелись на языке Беломира лишь бранные высказывания, но при Ягле их озвучить он всё ж не решился. У девушки же, от чего-то больно кольнуло в груди. Неприятны были ей мысли о близости Велеслава с другими девками, а почто — сама не понимала. Противно? Грязно? Неправильно? А может, ревностно?

— Какой ещё с меня будет спрос? — губы Велеслава растянулись в ухмылке, понял он, что уколол девушку сильно своим признанием. Но, тем же лучше — этого добиться и пытался.

— Что она тебе ещё говорила? — Ягла держалась стойко и смущения не выказывала, но свой взгляд от испытывающих глаз Велеслава всё же отвела.

— Союз хочет со мною заключить, близкий. Люб я ей, видите ли. — Велеслав хмыкнул и облокотился на стол, внимательно разглядывая Яглу.

— А она тебе? — Ягла вновь подняла глаза и встретилась со взглядом Велеслава: задумчивым и растерянным. Не ожидал он такого прямого вопроса, но и лукавить в ответе он не хотел.

— Нет. Другая полюбилась мне.

Беломир выпрямился, напрягся всем телом, переводя взгляд с Яглы на брата и обратно. О какой другой Велеслав говорил, он так и не смекнул, но нашёл ответ в глазах брата, как только тот, лишь на миг, с вызовом глянул на него. Беломир поддался чуть вперёд, положив руки на стол, и опустил свою тяжёлую от мыслей голову на них, впиваясь мозолистыми пальцами в светлые кудри. Воцарилось полное молчание, но через мгновенье Велеслав продолжил:

— Негоже мне Морене отказывать. Коль это моё предназначение — так тому и быть. Наволод напророчил мне Навью править, значит это неизбежно. Волхвы — не ошибаются. Но для начала надобно мне прочитать свиток последний, который в Нави находится.

— А не думал ли ты, брат, что Наволод брешет? — Беломир рывком встал из-за стола, выходя из своих нелёгких раздумий, и возвысился над Велеславом, глядя на него сверху вниз.

— С чего ему брехать? — Велеслав поднял голову и недоумевающе взглянул на брата.

— А с того, что обережки наши истинные, которые были при нас изначально — он отнял, а нам подсупонил обережки бога Рода. — в доказательство своих слов Беломир вынул из-под рубахи деревянный символ, чтобы брат узрел его своими глазами. — Где твой?

Велеслав ощупал косоворотку на уровне груди, где должен был располагаться его оберег, но, не найдя там ничего, начал судорожно озираться по сторонам, не обронил ли он обережку, когда по полу валялся.

— Нет тут ничего. — Беломир поправил рубаху, вернув символ Рода на прежнее место. — Давно его у тебя не видно было, как в Навь повадился, так и не стало. Наволод сказал, еже ли с умыслом плохим символ Рода носить, то вред от него только будет хозяину. Ни Морена ли его у тебя отняла?

— Не помню я. — отмахнулся Велеслав, перестав суетиться. — Как выглядели наши обереги?

— Причудливой формы из замкнутых линий, похожих на солнечные лучи — у Беломира, а у тебя, Велес — похож на череп животного, под которым ещё что-то было. — Ягла заученно повторила слова Наволода, засели они в её память крепко.

— Беломир, Морена мне поведала ещё вот о чём… — Велеслав поднялся с места, собрался с мыслями и продолжил. — Коль братья мы родные, значит, я всё правильно понял. Мы сыновья бога Рода. Ты зовёшься Белобогом, а я Чернобогом. То-то и были у нас обереги другие, отличные от Рода. Только зачем они Наволоду, всё никак не смекну я что-то?

— А может он с кем-то в сговоре? Ни он ли притащил вас тогда к Даниле, случаем? — Ягла поглядела на братьев. — Вот только не у кого теперь это разузнать.

— Данила ещё обмолвился, что не сам волхв деревню покинул — прогнали его за что-то. — вспомнил Беломир слова мастера.

Ягла поднялась с места и заметалась по избе. Споткнувшись о так и валявшийся на полу чугунок, она еле удержалась на ногах, но её успел подхватить Беломир, оказавшийся аккурат перед ней, а Велеслав принялся отодвигать полупустое корыто в угол, дабы девушка снова не наткнулась на что-либо второпях. Ягла кинулась к сундуку, из которого бабушка собирала вещи в дорогу, и принялась шарить по его дну руками. Выудив оттуда пару берестин, девушка положила их на стол и кивнула Велеславу:

— Читай, Велес!

Парень кинул недоверчивый взгляд на бересту, затем вопросительно посмотрел на Яглу, но всё же, к столу подошёл и принялся зачитывать написанное вполголоса:

— «Над бескрайним океаном летели три сокола, и были это сам Род Великий, Чернобог и Белобог. И летел тёмный бог по левую сторону Рода сокола, а светлый бог прокладывал себе путь по правую…». Дальше не видать ничего — затёрто.

Велеслав вернул первую берестину на стол и взялся за вторую, приблизив её вплотную к лицу:

— «Всё, что отжило свой срок, разрушается силой Чернобога. Всё сущее, прежде чем возродиться в Яви, проходит сначала через Навь. Пока не умрёт и не разрушится старое — не зарождается новое, ибо смерть питает новую жизнь, и не бывает смерти без рождения. Нет тени без света, ибо…» — Велеслав прищурился, пытаясь разглядеть конец записи, но его опередил брат.

— Ибо суть мироздания —