Война Чарли Уилсона - Крайл Джордж

К 1980 году Уилсон занимал прочные позиции в разветвленной системе центров власти Конгресса. Это относилось не только к Комиссии по ассигнованиям и его собственной техасской фракции, но и к ведущим представителям еврейского, темнокожего, женского и «ястребиного» круга. Теперь Уилсон стал уникальной фигурой в политической жизни Америки. Странным образом страсть к развлечениям в этом году сблизила его, вероятно, с самым влиятельным внутренним кругом Конгресса во главе со спикером Томасом О'Нейлом. Лишь член этого круга смог бы оценить два назначения, одновременно полученных Уилсоном от О'Нейла: конгрессмен был включен в состав Комиссии по этике и вошел в руководящий совет центра Кеннеди по исполнительским видам искусства. И наверное, почти никто не смог бы понять, что сподвигло О'Нейла на такой странный выбор в Комиссию по этике.

При взгляде из нынешней перспективы образ сластолюбивого гедониста, который судит о поведении своих коллег, лежа в горячей ванне в Лас-Вегасе, выглядит почти извращенным. Когда искренне озадаченный репортер (кстати, не знавший о номере «Фантазия») спросил Уилсона, почему он был избран на такую высоконравственную должность, тот добродушно ответил: «Видите ли, я единственный член этой комиссии, кто любит женщин и виски, а ведь наши интересы тоже должны быть представлены».

Это было возмутительное заявление. Комиссия по этике считается «совестью Конгресса» и судит о поведении его членов. Любой спикер должен был бы разъяриться на Уилсона за такую ненужную провокацию, особенно в то время, когда Конгресс сотрясал один из худших скандалов за последние годы. В ходе операции ABSCAM под девизом «чистые руки» агент ФБР, притворявшийся арабским шейхом, заманил шестерых конгрессменов и одного сенатора в вашингтонский таунхаус, где скрытые камеры запечатлели, как они по очереди брали у него взятку в размере 50 000 долларов.

«Воровство у меня в крови», — провозгласил один конгрессмен, сунувший деньги в коричневый бумажный пакет. Другой распихал деньги по карманам и простодушно осведомился у фальшивого араба: «Их не очень заметно снаружи?» Когда записи были преданы огласке, у миллионов американцев сложилось впечатление, что Конгресс превратился в настоящий воровской притон. Особенно тяжело пришлось О'Нейлу, так как почти все взяточники оказались демократами.

Той осенью, когда республиканцы захватили Сенат, а президент Рейган обосновался в Белом доме, Томас «Тип» О'Нейл проявил себя несравненным лидером американских демократов. Он сознавал, что расследование ABSCAM соберет свою жатву и что нужно предпринять срочные меры, чтобы восстановить доверие к своей партии. Но с его точки зрения, подлинный кризис заключался в непосредственной угрозе людям из его внутреннего круга, на которых он опирался в проведении своей политики в Конгрессе.

Специальный прокурор Барри Претгимэн недавно убедил конгрессменов исключить из своего состава одного из незадачливых взяточников, законодателя с ветеранским стажем, прежде чем ему будет предъявлено официальное обвинение. Палата представителей еще никогда не исключала одного из своих членов. Следственная комиссия во главе с ревностным прокурором не ограничила круг поисков шестью обвиняемыми; ходили слухи о сделках в обмен на свидетельские показания, которые могли перенести скандал прямо в кабинет спикера. Окончательное решение подвести черту7 под этим делом О'Нейл принял после того, как прокурор начал подбираться к его ближайшему другу и политическому соратнику Джону Марфу.

Спикер незамедлительно пригласил Уилсона в свой кабинет и сделал ему двойное предложение. Он знал, что в конечном счете техасец не сможет устоять.

— Я хочу, чтобы ты вошел в Комиссию по этике, — сказал О'Нейл.

Сначала Уилсон не поверил, что с ним не шутят.

— Это безумие, Тип, — ответил он. — Всем известно, что я не поборник высокой нравственности. Нас высмеют и сотрут в порошок, если ты включишь меня в эту комиссию.

По сути дела, спикер повел себя как шеф разведки, а не парламентский деятель. Он не сказал Уилсону, что его будущая миссия заключается в спасении Джона Марфа. О'Нейл понимал, что главное для него сейчас — ввести Уилсона в состав Комиссии по этике, а дальше все пойдет как по маслу.

— Чалли, — произнес конгрессмен из Массачусетса с характерным мягким акцентом и хитрым блеском в глазах, — Чалли, ты помнишь о том месте, которое хотел получить в руководящем совете центра Кеннеди?

Одним из заветных желаний Уилсона было получить место в совете центра Кеннеди, и О'Нейл хорошо знал об этом. Для женатого законодателя почетная синекура в Центре исполнительских искусств имени Кеннеди мало что значила, но для разведенного конгресмена, переживающего кризис среднего возраста, это было золотое дно. В голосе Уилсона и сейчас слышится мальчишеский энтузиазм, когда он вспоминает, почему так жаждал этого назначения: «Это лучшая халява во всем городе. Это значит, что на балете я получаю ложу рядом с президентской, если захочу этого. Я могу приходить на любые актерские вечеринки, знакомиться со всеми кинозвездами и ежеквартально получаю дополнительное приглашение на прием в Белом доме».

Но самое важное для Уилсона заключалось в том, что теперь он без каких-либо расходов со своей стороны мог играть роль «весельчака Чарли» под руку с новой красивой девицей пятьдесят или шестьдесят раз в году, так как получал бесплатные билеты на большинство мероприятий. Это было чем-то вроде страховки для разоренного романтика, который теперь твердо знал, что он в почти в любой день может подарить одной из своих подруг незабываемый вечер в настоящей гламурной обстановке. Уже несколько месяцев Уилсон обхаживал непреклонного спикера и упрашивал об этом назначении, но старый ирландец не смог бы железной рукой править в Конгрессе, если бы занимался бесплатной раздачей ценной «халявы». До сих пор все призывы Уилсона оставались тщетными… но лишь до сих пор.

— Итак, Чалли, это пакетная сделка, — сказал спикер.

О'Нейл понимал, что маска взбалмошного хвастуна, прилипшая к Уилсону, будет отличным прикрытием для задуманной им тайной операции. «О Чарли ходили слухи, что он умеет молчать как рыба, — вспоминает Тони Коэльо, бывший помощник О'Нейла. — Время от времени спикеру приходилось устраивать операции с привлечением нерегулярных войск, и Уилсон был одним из ландскнехтов, на которых Тип мог рассчитывать».

Уилсон принял предложение спикера. Обрадованный пожизненным назначением в руководящий совет центра Кеннеди, он с энтузиазмом поспешил на помощь своему попавшему в беду товарищу, Джону Марфу

Работа уже ждала его. Просмотр оперативных пленок ABSCAM — не то зрелище, которое может вселить в гражданина доверие и уважение к Конгрессу. Марф, который в то время был членом Комиссии по этике, не принял взятку, но и не закрыл дверь для будущих переговоров. «Знаете, вы сделали предложение, — сказал он. — Возможно, когда-нибудь я изменю свое мнение».

Многие считали, что Марф опозорил комиссию и заслуживает исключения из Конгресса с последующим судебным разбирательством, но Уилсон искренне верил, что это не так. Начать с того, что он восхищался Джоном Марфом, Оба заседали в Комиссии по оборонным ассигнованиям; оба не скрывали своих антикоммунистических убеждений. Марф был ветераном корейской войны, удостоенным правительственных наград, и добровольно принимал участие в двух боевых миссиях с морскими пехотинцами во Вьетнаме. В глазах Уилсона он был героем. Насколько он понимал, его друг не совершил ничего противозаконного. Марф не принял взятку от «шейха» из ФБР, а его единственное прегрешение заключалось во вполне невинной фразе. Если члены Комиссии по этике вздумают линчевать такого патриота лишь за воображаемые грехи, значит, самой комиссии пора пройти общественный тест на нравственность.

Как и надеялся О'Нейл, Уилсон сыграл роль мины, подложенной под Комиссию по этике. Он рассказал репортеру из «Вашингтон Пост», что комиссия устроила охоту на ведьм и что на самом деле под угрозой находится не Джон Марф, а репутация палаты представителей. Чарли явно готовился к драке и вызывал соперника на ответный ход.